Дебаты вокруг того, какой след мы оставляем в окружающей среде, ведутся недостаточно последовательно. Сегодня люди, у которых есть деньги, могут позволить себе или наносить урон окружающей среде, или щадить ее. У более бедных такого выбора часто нет. Поэтому вопрос о потреблении ресурсов имеет социальный характер. Должен быть найден механизм установления разумного баланса.
Я родился в 1969 году и вырос в то время, когда мир был разделен на два блока. Мой отец еще молодым человек бежал из ГДР. Однажды ночью он тайно покинул квартиру родителей, поехал в Восточный Берлин и перешел границу. В ФРГ его сначала направили в лагерь для беженцев, а потом он должен был работать за гроши на каком-то крестьянском подворье. Позднее, уже став шахтером, он глубоко под землей в штольне добывал каменный уголь. Когда мне было пять лет, мы переехали в маленькую деревню у западной границы республики. Моя мать была оттуда родом. Из этой деревни отец в течение тридцати лет ездил на работу на одну и ту же фабрику. Сначала он был там простым рабочим, потом стал начальником смены и, наконец, техническим служащим.
Отец был членом профсоюза и голосовал за СДПГ. А мы, дети, интересовались защитой окружающей среды. Нас волновали такие проблемы, как гибель лесов, озоновая дыра и чернобыльская катастрофа. Мы выступали против атомной энергии и убийства тюленей. На дверях по всему дому мы прикрепили наклейки с высказываниями индейцев о мудрости природы и глупости людей. Мы настояли на том, чтобы никто в семье не пользовался жидкостями в аэрозольных упаковках. А отца нам удалось убедить не мыть машину питьевой водой. Инсектициды были в нашем саду табу. Родители так и не сняли наклеек с дверей, даже после того, как мы давно покинули родительский дом.
Только три раза летал на самолете
Хотя это его никогда не интересовало, но экологический баланс моего отца был явно лучше, чем когда-нибудь станет наш. За всю свою жизнь он только три раза летал на самолете. Он все время жил очень экономно, постоянно заставлял нас выключать свет, когда мы выходили из наших комнат. А топили в доме только в необходимом объеме. Аскетический образ жизни отца не имел отношения к защите окружающей среды. Он возмущался, когда при покупке какой-то вещи уже было видно, что долго она не прослужит. Когда мы требовали, чтобы все люди изменили свой образ жизни, он смеялся над нами и называл нас «экос». Он считал, что мы — потребители. И тут он был прав.
Самый лучший экологический баланс у бедных. Их потребление объективно ограничено, а мобильность, как правило, мала.
Сегодня интерес к экологии уже давно стал признаком определенного социального положения. Одни придают большое значение высококачественному питанию и покупают лишь биопродукты. Другие охотятся в супермаркетах за товарами по сниженным ценам, хотя те и отличаются порой особенно высоким содержанием жиров и сахара. В современном обществе потребления все нужды удовлетворяются в зависимости от классовой принадлежности потребителей. Экологически чистые товары — от безопасных игрушек и до высококачественной одежды — стали привилегией особо значимых индивидуумов. В иерархии продуктов они образовали новый верхний слой. Моя мать была домохозяйкой. Она заботилась о нас — детях, домашнем хозяйстве, саде и огороде. Она готовила еду преимущественно из того, что росло у нас в огороде и в саду. И ее экологический баланс был лучше, чем когда-либо будет наш.
Те, у кого достаточно денег, могут себе позволить загрязнять или щадить окружающую среду. Обеспеченные люди вольны выбирать, вести себя так или иначе. Тот, кто себе может это позволить, ездит на более мощном автомобиле, имеет обширную жилую площадь, больше потребляет, предпринимает далекие путешествия. Но даже если его автомобиль экологичен, дом потребляет мало энергии, а свои путешествия он организовывает через экологически ориентированные турбюро, его образ жизни какой угодно, но только не нейтральный по отношению к климату. Самый лучший экологический баланс — у бедных. Их потребление объективно ограничено, а мобильность, как правило, мала. И если потребительские цены растут по экологическим причинам, то именно им приходится расплачиваться за это больше, чем другим. В то время как более обеспеченные люди всего лишь расходуют немного больше денег на поддержку окружающей среды, жизненный уровень бедных явно снижается. Это ужасная несправедливость, которой экологическое движение никогда по-настоящему не интересовалось.
Не товар, а общее достояние
Экологическое движение в прошлом делало слишком большой акцент на экологическое сознание. А нам вместо экологического индивидуализма нужен экологический коммунитаризм. То, что полагается всем и никому не принадлежит, не может быть объектом индивидуального произвола. Помимо моральных решений необходимы еще и политические. Если люди, которые могут позволить себе экологическую совесть, противопоставляются тем, кто её себе позволить не может, то не удивительно, что экологические требования все активнее отвергаются частью населения. Потому что помимо прочих нагрузок на нее налагается еще одна, которая в зависимости от жизненной ситуации каждого отдельного человека может иметь совершенно разный вес. Нам нужна радикально иная модель.
Если посмотреть на охрану окружающей среды на экономических предприятиях, то там уже давно действует принцип справедливости, разработанный еще в конце шестидесятых годов, хотя и реализованный значительно позже. Согласно этому принципу, каждому предприятию дается право на определенное количество выбросов в атмосферу. В тех случаях, когда этот лимит не исчерпывается, предоставленные права на эмиссию предприятие может продать. И наоборот, предприятия, чьи выбросы превышают лимит, могут эти права купить. По всему миру сейчас существует целый ряд соответствующих торговых систем — самая большая действует в Европейском союзе, самая маленькая — в Швейцарии. Некоторые из этих систем работают только с изготовителями энергии и промышленными предприятиями, другие занимаются также строительством и сельским хозяйством.
Зарабатывать деньги, передвигаясь на велосипеде
Если перенести эту систему на простых граждан, то это будет означать, что у каждого будет право наносить некоторый ущерб окружающей среде в определенных сферах. Если кто-то захочет ездить на машине, сильно загрязняющей окружающую среду, то он должен будет приобрести права на соответствующие выбросы у того, кто свой лимит не исчерпывает. Тот же, кто ездит только на велосипеде, смог бы таким образом зарабатывать деньги. У каждого был бы стимул устроить свою жизнь, учитывая интересы такого общего достояния, как здоровая окружающая среда. Вероятно, что составляющие жизненного успеха в таком случае выглядели бы по-другому, чем в нынешних условиях. А распределение нагрузок было бы более справедливым, чем сейчас. Потому что те расходы, которые сейчас незаметно перекладываются на других, при такой модели каждому придется калькулировать, планируя собственные действия.
В отличие от требования поднять потребительские цены вообще для всех это стало бы не только более эффективной мерой, но и затронуло бы и тех, кто в экологическом движении не имеет голоса. Можно предположить, что тогда возникнет и совершенно другое представление о том, какие стили жизни являются лишь формально экологичными, а какие действительно полны смысла. Экологический коммунитаризм станет служить не тем, кто позаботился о моральной подстраховке, а будет поддерживать людей, которые действительно вносят вклад в сохранения здоровой окружающей среды.
И хотя подобная модель пока кажется нереалистичной, но уже сейчас возможны решительные шаги в этом направлении, например, введение неоплачиваемого минимума при потреблении электроэнергии. Платить придется только при высоком потреблении. Подобные правила, когда существует некий базовый бесплатный минимум, можно легко ввести и в других областях потребления. Это было бы справедливо и с экологической, и с социальной точек зрения. Охрана окружающей среды стала бы таким образом источником накопления общественного опыта, а не служила бы выделению некой крайне индивидуализированной прослойки людей.
Леандер Шольц, родился в 1969 году, писатель и философ, живет в Берлине. В 2018 году в издательстве «Ханзер» вышла его книга: «Жить вместе. О детях и политике» (Zusammenleben. Über Kinder und Politik).
