В России август часто считается сезоном неопределенности, завершающим короткое лето и открывающим двери долгой осени и зиме. Поэтому во время своего недавнего визита в Москву я не удивился, увидев, как это чувство неопределенности отражается на политических настроениях российской элиты.
Конечно, эта неопределенность заметна очень слабо, как водяной знак на банкноте. Поддерживающие нынешнюю власть чиновники и интеллектуалы по-прежнему преисполнены самоуверенности, если не сказать кичливости, с которой они защищают «политику сильной руки» президента Владимира Путина. Тем не менее, в разговорах о политической ситуации в России сегодня заметны три источника неопределенности, а может, даже тревоги.
Первое — это пока еще робкая и неуверенная обеспокоенность относительно того, что хотя до окончания президентского срока Путина остается четыре года, правящая элита за это время может не найти человека такого же масштаба, который мог бы подхватить и понести дальше путеводный факел. Иными словами, путинизм может закончиться точно так же, как и другие «измы», формировавшиеся вокруг харизматичных руководителей типа де Голля, Перона или Тито.
Второй источник обеспокоенности связан с сомнениями в прочности некоторых фирменных «успехов» Путина, особенно в сфере внешней политики. Надо сказать, что ему сошла с рук аннексия не только Крымского полуострова, но и Южной Осетии с Абхазией, которые до 2008 года были грузинской территорией. Он также помешал обретшей независимость мусульманской стране Косово стать членом Организации Объединенных Наций. Путину удалось сделать Россию ключевым игроком в истерзанной войной Сирии, ради чего он оттеснил на обочину не только Иран, но и Турцию и США. Поклонники Путина особенно гордятся тем, насколько успешно он разыграл иранскую карту против Соединенных Штатов и одновременно выбил у тегеранских теократов беспрецедентные уступки.
Но вопрос заключается в том, насколько прочен, долговечен и выгоден этот успех.
Теперь, когда стихли звуки салютов по поводу победы в Крыму, становится очевидно, что этот полуостров оказался дорогостоящим, как расточительная и стареющая содержанка. Если посчитать затраты на инфраструктуру, в том числе на строительство нового моста, получается, что Крым обходится России в 18 миллиардов долларов ежегодно. При этом доходы от туризма покрывают лишь малую часть этой суммы, так как туризм в Крыму резко пошел на спад в связи с тем, что Запад запретил свои гражданам посещать этот полуостров.
Доходность российских вложений в Сирии (а это не только деньги, но и кровь русских солдат) с целью спасения неустойчивого режима президента Башара Асада тоже кажется ничтожной. Да, Асад отдал России в долгосрочную аренду крупные военно-воздушные и военно-морские базы на сирийском побережье Средиземного моря, но в военном плане эти базы вряд ли можно считать ценным приобретением по двум причинам.
Во-первых, никак нельзя быть уверенным в том, что будущий сирийский режим, который неизбежно придет к власти в среднесрочной перспективе, будет предан политике деспота, контролирующего лишь малую часть своей страны. Во-вторых, база, находящаяся на территории с враждебно настроенным населением, всегда будет очень уязвима в опасной стратегической игре.
Путиным также восхищаются из-за того, что он убедил тегеранских религиозных правителей подписать соглашение, которое превращает Каспийское море в акваторию российской гегемонии. Член путинского окружения Раджаб Сафаров, близко знакомый с работой российской делегации, разрекламировавшей это соглашение прикаспийским государствам, в том числе, Ирану, открыто удивляется, как хозяину Кремля удалось убедить тамошних мулл отказаться от исторических прав Тегерана на Каспий и подписать текст, подготовленный российским Министерством обороны без какого-либо участия иранцев. Тем не менее, даже эта «каспийская победа» может оказаться недолговечной. Когда президент Ирана Хасан Рухани подписал данное соглашение, это привело к всплеску антироссийских настроений во всем Иране, из-за чего правящие страной муллы были вынуждены притормозить процесс законодательного оформления этой так называемой конвенции. В любом случае, нет никакой уверенности в том, что будущий иранский режим не осудит подписанное соглашение, сославшись на то, что оно было заключено по принуждению, и что обстоятельства, при которых оно было подписано, изменились. А поскольку остальные прибрежные государства, такие как Азербайджан, Казахстан и Туркменистан, в равной степени недовольны российским диктатом, Иран может возглавить каспийскую коалицию, которая потребует создания более справедливого режима на этом внутреннем море.
Третья причина обеспокоенности в Москве связана с очень слабыми показателями российской экономики. После спада в период 2012-2016 годов количество бедных семей в стране увеличилось до 18%, что на три процента больше, чем в 2010 году. Еще более плачевное обстоятельство отметил в своем докладе Всемирный банк: российская экономика почти полностью прекратила создавать новые рабочие места. Введенные западными странами санкции тоже начинают кусаться, поскольку России ограничен доступ к мировым рынкам капитала, причем в момент, когда жизненно важной для страны энергетической отрасли нужны крупные инвестиции — ведь она является главным источником валютных доходов.
В Москве сегодня возникает такое впечатление, что реальность начинает наотмашь бить по высокомерию и заносчивости, которые росли и крепли на плодородной почве оппортунистической тактики Путина и слабой реакции Запада, особенно Европы. Обеспеченные россияне, составляющие основу путинской системы, недовольны тем, что западный мир больше не приветствует их как друзей, хотя они считают себя его неотъемлемой частью. Менее состоятельные россияне в равной степени не желают, чтобы Россию зачисляли в категорию стран «третьего мира» наряду с Сирией, Ираном, Венесуэлой и Северной Кореей. В московских политических кругах разговоры о пересмотре внешней политики перестали быть табу, хотя главная тема остается прежней: это тактика «два шага вперед, один шаг назад», сформулированная еще в давние годы коммунистического правления.
Это дает западным странам возможность по-новому взглянуть на свою политику в отношении России в надежде на то, что ставшее изгоем путинское государство вернется на путь истинный. В настоящее время это может показаться безудержной фантазией, поскольку вдохновляемое царем Владимиром высокомерие еще очень сильно. Но приезжая сегодня в Москву, начинаешь верить, что Россия готова переключиться со старой пословицы «Лучше сделать и пожалеть один раз, чем всю жизнь жалеть о том, что не сделал» на другую старую пословицу — «Не делай ничего такого, о чем впоследствии можешь пожалеть».
