Санкт-Петербург — «Это самая концентрированная музыка в мире! Каждая нота — словно космический металл», — говорит молодой гитарист Антон Панов в фойе Санкт-Петербургской государственной академической филармонии имени Д.Д. Шостаковича в антракте.
«Я фанат! В ее музыке очень много эмоций, величайшие контрасты, и она добивается всего довольно ограниченными методами», — говорит студентка Кристина Бибикова.
Они говорят о композиторе Галине Уствольской (1919-2006), столетие со дня рождения которой отмечается в Санкт-Петербурге тремя концертами: филармоническим концертом, симфоническим оркестровым концертом и концертом камерной музыки пианиста Алексея Любимова. Правда, на оркестровом концерте будут исполняться произведения и других композиторов.
Недавно газета «Нью-Йорк таймс» (New York Times) посвятила большую статью Уствольской и исполнителям ее произведений — скрипачке Патриции Копачинской (Patricia Kopatchinskaja), пианисту Ефиму Бронфману (Yefim Bronfman), дирижеру Кенту Нагано (Kent Nagano) и многим другим мировым звездам.
В этом десятилетии в Финляндии, согласно календарю концертов симфонических оркестров, произведения Уствольской исполнялись лишь дважды — в 2010 и 2012 году. В отношении камерной музыки дела обстоят не намного лучше.
Финляндия уделяет концертам памяти Уствольской мало внимания. Однако другие страны восторгаются этим «космическим металлом».
Галина Уствольская училась под руководством самого Дмитрия Шостаковича с 1939 по 1947 год.
Шостакович был очарован Уствольской. Он писал, что именно она оказывает на него влияние, а не наоборот. Он заявил, что Уствольская «получит всемирное признание» и будет цениться всеми, кто считает правдивость музыки важной.
В конце 1940-х годов их отношения приобрели романтический характер. Наверное, в качестве романтического шага Шостакович использовал вторую тему из финала Трио Уствольской в своем Струнном квартете № 5 и в Сюите на стихи Микеланджело. Уствольская тоже использовала темы своего учителя в знак признательности.
Они оба пострадали от выдвинутых в 1948 году Иосифом Сталиным обвинений в формализме, которые реализовывал Андрей Жданов. Тогда советских композиторов призывали отказаться от влияния малопонятного «западного сумбура в музыке». Оба автора создали произведения, чтобы понравиться Сталину, и позже стыдились их, когда снова вернулись к своему стилю в музыке.
Говорят, что Шостакович дважды предлагал Уствольской руку и сердце: после смерти своей жены в 1954 году и после неудачи во втором браке в 1959 году.
После отказов отношения композиторов стали более прохладными. Когда на комиссии обсуждались работы Уствольской, Шостакович взял самоотвод и ушел курить. Уствольская так и не смогла ему этого простить.
Позже Уствольская утверждала, что ей не был близок ни сам Шостакович, ни его «сухая и бездушная музыка».
«Фигура Шостаковича тяготила и убивала мои лучшие чувства».
Музыка Уствольской не была запрещена в Советском Союзе, но популярностью она не пользовалась. В композициях использовались религиозные темы, и их мрачность не подходила для требуемого государством соцреализма, который должен был рождать оптимизм и веру.
Творения Уствольской все же изредка исполняли. Она проработала преподавателем с 1947 по 1977 год.
Что же создало композитору такую репутацию и сформировало культ Уствольской? Композитор критиковала даже лучшие попытки исполнить ее произведения.
У Уствольской очень радикальный стиль. Ее можно назвать звеном между Шостаковичем и Софией Губайдулиной, хотя Уствольская пришла бы в ярость от такого сравнения. Ее произведения характеризуются насыщенностью: соната для фортепиано часто длится меньше десяти минут, а симфония — меньше двадцати.
«Между мной и другими живыми или умершими композиторами нет никакой связи», — утверждала она.
Это не так. Ее Концерт для фортепиано, полного струнного оркестра и литавр (1946) не появился бы на свет без влияния Шостаковича и Белы Бартока (Béla Bartók), хотя ее произведение и изобилует динамическими контрастами и повторами.
В ее ранних произведениях для камерной музыки заметно легкое влияние произведений Шостаковича. Соната для скрипки и фортепиано (1952) — настоящий шедевр.
Симфония № 1 (на стихи Джанни Родари) с антирасистскими текстами — настоящая «черная дыра» музыки, как называли стиль Уствольской.
Это музыка мрачных и тягостных времен, и такие времена еще могут быть у нас впереди. Тогда музыка Уствольской может вновь потребоваться для того, чтобы рассказывать правду, которую не решатся сказать власти.
Когда нидерландский пианист, дирижер и композитор Рейнберт де Леу (Reinbert de Leeuw) выбрал Уствольскую для написания темы для Голландского фестиваля в 1989 году, на Западе все изменилось. Ее называли женщиной с молотком, если не с кувалдой. Это было связано с тем, что она использовала приемы, напоминающие удары кувалдой в Симфонии № 6 Густава Малера (Gustav Mahler).
Уствольская стала небольшой сенсацией в кругах приверженцев современной музыки. Женщина, которую считали отшельником, согласилась выехать в другие страны, чтобы послушать выступления в Амстердаме и Вене.
После распада Советского Союза ее популярность возросла и в России. Ключевой фигурой этого процесса стал пианист Алексей Любимов.
«Я не был знаком с ее музыкой, пока не услышал ее первые пластинки, сделанные на Западе. Я был поражен и впечатлен», — рассказывает Любимов «Хельсингин саномат» (Helsingin Sanomat).
Пианист разучил партию кларнета для Сонаты № 3 и сделал запись для Радио Москвы.
«Но Уствольской это не понравилось. Она считала, что я не отразил в произведении ее личность и глубину и исполнял ее произведения в стиле немецкого экспрессионизма».
Уствольская посоветовала послушать выступления Рейнберта де Леу внимательнее, и Любимова осенило.
«Я понял силу и суровость музыки! Я записал ее концерт для фортепиано, и теперь даже она была ужасно счастлива. Она назвала меня своим любимым музыкантом и посвятила этот концерт мне».
По мнению Любимова, во время исполнения произведений Уствольской нужно забыть все традиции исполнения Шостаковича.
«Уствольская не развивает материал, а усиливает какое-то состояние, которое словно заключено в клетке. Из этого рождается осознание определенной цели в ее произведениях».
Композитор Борис Тищенко сравнивал музыку Уствольской с «узостью лазерного луча», которые способен прошить даже (сталинский) металл.
Все эти черты очень заметны в Большом дуэте для виолончели и фортепиано 1959 года, который исполнили Любимов и виолончелист Александр Рудинин.
«Навязчивые повторы в композиции говорят о жажде свободы, несмотря на подавляющие и удушающие силы».
В музыке Уствольской есть черты протеста. Кажется, что ее музыка разбивает кувалдой серп и молот с флага Советского Союза, хотя сама композитор избегала политики.
«Депрессивность стала отражением условий жизни в Советском Союзе, но не только этого. В музыке Уствольской есть экзистенциальное одиночество», — рассуждает Любимов.
Уствольская была замужем последние 43 года своей жизни. Неужели этот брак не был счастливым?
«Ну, муж немного походил на слугу, Уствольская была диктатором», — говорит Любимов.
«В душе она была очень одинокой, я сразу это почувствовал. Из этого одиночества появились те тихие молитвы и агрессивные удары. Композитор Валентин Сильвестров сказал, что Уствольская описывает в своей музыке, каково это — бежать обнаженным через толпу людей и кричать: „Не смотрите на меня!" На нее нужно реагировать, хотя в то же время она во многом является интровертом».
Андрей Бахмин, который пишет биографию Уствольской, придерживается немного другого мнения.
«Первые 10-15 лет брак был довольно нормальным. Композитор выгорела в конце 1970-х, когда писала свое самое напряженное произведение — Симфонию № 2. У нее начались проблемы со здоровьем и психикой, и тогда ее муж стал секретарем и начал вести все ее дела».
Состояние композитора менялось. Иногда она не могла работать. В период с 1983 по 1989 год она написала свои последние сонаты для фортепиано и симфонии и в последний раз прокричала в бесконечность или Богу, требуя, чтобы ее услышали.
После последней аскетичной симфонии (Симфония № 5 «Аминь») она решила, что уже сказала все важное и затем больше не писала музыку.
«Тогда она уже совершила международный прорыв и передала издательству „Сикорски" (Sikorski) 21 произведение, которые, по ее мнению, были важнейшими в ее творчестве. Позже муж уговорил ее дополнить это собрание еще несколькими произведениями», — рассказывает Андрей Бахмин.
Уствольская была счастлива: ее музыка наконец встретила понимание во всем мире.
После смерти Уствольской количество исполняемых произведений только возросло, пример тому — новые записи стихов и оркестровой музыки. Они показывают, что могла Уствольская в те годы, когда она не была ужасно запугана и не была очень аскетичной.
Композитор комментировала и вопрос пола в создании музыки.
«Может ли быть действительно различие между „мужской" и „женской" музыкой! Если сегодня устроят фестиваль ЖЕНСКОЙ музыки, то с тем же основанием следует организовать и фестиваль МУЖСКОЙ музыки. Но я считаю, что такое разделение не может существовать. Должна звучать только настоящая и сильная музыка. Я надеюсь, что своими высказываниями никого не оскорбила — ведь я говорю из глубины своей души».
Пожалуй, организаторам концертов нужно следить за тем, чтобы не включать автоматически в программу только произведения белых европейских мужчин-композиторов.
Устраивать концерты музыки Уствольской тоже надо чаще, но, как она говорила, это не должно быть связано с вопросами равноправия полов и статистикой.
Концерт должен проводиться только ради ее музыки.
