Только смерть могла заставить Владимира Буковского замолчать. Его крестовый поход против коммунистической системы в России и за ее пределами до и после падения Берлинской стены не знает равных. Он умер в минувшее воскресенье в своем доме в Кембридже, в Англии, где жил с тех пор, как его выслали из Советского Союза в 1976 году.
Ему, похоже, был неведом страх. Его выгнали из средней школы за то, что он начал издавать сатирический журнал. Он учился по вечерам и смог поступить в Московский университет, где устраивал неофициальные чтения поэзии и распространял подпольную литературу. Его исключили из университета после того, как он назвал Комсомол бесполезным, а затем арестовали за хранение антисоветской литературы. В тюрьме он познакомился с другими диссидентами, читал Диккенса на английском языке, изучал советское право. Там же у него «диагностировали» шизофрению. После освобождения он участвовал в протестах и был снова арестован. В общей сложности он провел в психиатрических больницах, тюрьмах и трудовых лагерях 12 лет.
Он понял, что для того, чтобы изменить хоть что-то, ему необходимо донести свое послание Западу. Это ему удалось, но ценой новых мучений, которые он описал в своей популярной автобиографии «Построить замок: моя жизнь диссидента» («To Build a Castle: My Life as a Dissenter»). Он устраивал голодовки, чтобы улучшить медицинское обслуживание в тюрьмах, и подбивал других делать то же самое. Власти кормили заключенных насильно через зонд в носу.
Книга вышла в 1978 году. К тому моменту Буковский пробыл на Западе уже два года, изучая биологию в Кембриджском университете и продолжая активно выступать за свободу. В 1983 году Буковский вместе с кубинским диссидентом Армандо Вальядаресом (Armando Valladares) основали антикоммунистический Интернационал сопротивления. Его влияние росло, и он неофициально консультировал премьер-министра Маргарет Тэтчер и президента Рональда Рейгана.
В 1992 году, через год после распада Советского Союза, Буковского попросили вернуться в Россию в качестве свидетеля-эксперта на процессе против президента Бориса Ельцина. Ельцин запретил Коммунистическую партию и захватил ее собственность. Основная идея Буковского, в которую он всегда верил, состояла в том, что партия была неконституционной. Чтобы продемонстрировать это, Буковский запросил доступ к архивам ЦК. С помощью ноутбука и ручного сканера он тайком копировал и вывозил контрабандой тысячи страниц, прежде чем его раскрыли.
Он зафиксировал свои выводы в книге «Московский процесс» («Judgment in Moscow»), впервые опубликованной в 1995 году на французском, затем на русском и других европейских языках. На английском языке книга не издавалась вплоть до этого года. Подзаголовок «Советские преступления и соучастие Запада» дает понять, почему так случилось. Когда Буковский впервые попытался опубликовать книгу на английском языке, в 1990-х годах американский издатель, по словам автора, попросил его переписать «всю книгу с точки зрения левого либерала». В частности, ему велели опустить все упоминания о медиа-компаниях, которые заключили соглашения о публикации статей и освещении событий в СМИ «под прямым редакционным контролем Советов». Он отказался это сделать, а издатель расторг контракт.
Документы, которые процитированы в книге, показывают, как он писал, «коварную роль левых американцев» — то, как они были сообщниками Москвы в 1930-х и 40-х годах, проникли в правительство США и помогали Советам во время холодной войны. Из них также становится очевидна кремлевская поддержка террористов на Ближнем Востоке, саботаж Михаила Горбачева в отношении Европейского сообщества и псевдолиберализм горбачевской «перестройки».
Потребовалась четверть века, чтобы эта книга дошла до американского читателя, но она все-таки появилась здесь благодаря небольшому калифорнийскому издателю «Нинс оф Новембер Пресс» (Ninth of November Press). Владимир Буковский может покоиться с миром.
Джулиана Геран Пилон (Juliana Geran Pilon) — старший научный сотрудник Института изучения Западной цивилизации Александра Гамильтона и автор книги «Концепция утопии и война за свободу» («The Utopian Conceit and the War on Freedom»).
