Сонер Чагабтай, директор программы турецких исследований в Вашингтонском институте ближневосточной политики, рассматривает сложные отношения Путина и Эрдогана, ключевых игроков в Сирии и Ливии, которые могут быть союзниками и соперниками, друзьями и врагами в зависимости от обстоятельств.
«Пари Матч»: В вашей последней книге «Империя Эрдогана» вы пишете, что президент Турции совершил две ошибки в Сирии, пропустив туда 30 000 иностранных боевиков, по большей части джихадистов. Первой ошибкой была уверенность в том, что он сможет удержать эти группы под контролем, а второй — надежда на свержение режима Башара Асада. Эрдоган осознает свою неудачу?
Сонер Чагабтай: Думаю, он осознает, что его стратегия в Сирии сработала не лучшим образом. Его политика поставила его в состояние конфликта с теми, кто были до недавнего времени тремя главными силами в этой асимметричной войне: сирийским режимом, курдами и «Исламским государством» (запрещенная в РФ террористическая организация — прим.ред.). Сегодня Турция вынуждена договариваться хотя бы с одной из этих групп: режимом Башара Асада. Состоявшуюся на неделе встречу главы турецкой разведки со своим сирийским коллегой следует рассматривать именно в таком ключе. Особого потепления отношений Турции и Сирии ждать не приходится, но они смогут договориться.
— Готов ли Эрдоган уйти из Идлиба и признать Сирию Асада?
— Сейчас нет. Пока еще сохраняется серая зона в провинции Идлиб, которой управляет Турция. Но в конечном итоге он, без сомнения, сделает это.
— В числе ошибок Эрдогана вы упоминаете его безусловную поддержку «Братьев-мусульман»*. Почему его внешняя политика так сильно переплетается с интересами этого исламистского движения?
— Эрдоган продемонстрировал, что способен сделать поворот на 180 градусов в своей внешней политике. Он разорвал связи с Израилем в 2010 году, но восстановил их в 2016 году. В его отношениях с США тоже были взлеты и падения. Он выступал против режима Асада, но теперь почти готов пожать ему руку. Он был противником Путина в Сирии, а сейчас работает с ним над послевоенным обустройством. С «Братьями-мусульманами»* все иначе. Эти отношения являются результатом его личного опыта. Эрдоган — выходец из исламистской Партии благоденствия, которая была закрыта властями. Ее президент Неджметтин Эрбакан даже оказался за решеткой, как и сам Эрдоган. Его главный враг — не Асад или Нетаньяху, а египетский лидер Абдул Фаттах Ас-Сиси, который сверг в 2013 году Мохаммеда Мурси, выходца из «Братьев-мусульман»*. Признание власти Мурси равносильно для Эрдогана принятию его собственного свержения военными.
— Вы считаете, что эта поддержка «Братьев-мусульман»* стала ударом по его «неоосманской» стратегии. Не могли бы вы объяснить это подробнее?
— Лидеров стран, которые в прошлом были великими державами, как Турция, Китай, Россия или Англия, иногда охватывают порывы к величию. Это в полной мере относится к Эрдогану, который воспользовался предлогом провала процесса вступления в ЕС, чтобы развернуть Турцию к Ближнему Востоку с идеей восстановления ее мощи или хотя бы влияния. Многие последовали за ним в этой «неоосманской политике». В 2010 году никто даже представить не мог, что «Братья-мусульмане» смогут так быстро закрепиться в регионе. Эрдоган воспользовался возможностью и поддержал их, рассчитывая, что эти правительства будут прислушиваться к нему и внесут вклад в международный блеск Турции. Проблема в том, что он поставил все на одну лошадь, а «Братья-мусульмане»* в конечном итоге проиграли. Так, довоенное сирийское общество было примером разнообразия. Турки не установили никаких отношений с христианами, друзами и другими сообществами. Это тоже стало причиной неудачи.
— А что насчет Ливии, где деятельность Эрдогана проявляется в том числе в безусловной поддержке близких к «Братьям-мусульманам»* исламистских групп?
— В Ливии она вновь оказалась против России, которая поддерживает маршала Хафтара. Как вам кажется, чего может добиться Эрдоган с помощью диалога со своим российским коллегой?
— Москва — весомый источник поддержки для маршала Хафтара, но Эрдоган знает, что Путин действует как шахматист. Хотя он делает шаги в Ливии (как и в Сирии) для расширения своего влияния и подрыва престижа и интересов американцев, его главной целью остается Украина. Для Путина все дороги ведут в Киев. У Эрдогана же есть весомый рычаг: газопровод «Турецкий поток», который позволяет экспортировать российское топливо в средиземноморский регион в обход Киева.
— «Турецкий поток» был торжественно открыт в Стамбуле 8 января в присутствии Путина и Эрдогана. Вы видите здесь связь с переговорами по перемирию в Ливии, которые состоялись в Москве пять дней спустя?
— Разумеется. Чтобы гарантировать реализацию «Турецкого потока», Путин уже предоставил гарантии в Ливии, в частности позволив Турции отгородить курдские группы. Затем Россия пригласила Турцию сыграть роль посредника на переговорах о перемирии в Москве.
— Но эти переговоры провалились. Маршал Хафтар ушел, громко хлопнув дверью. Не говорит ли эта неудача о пределах российского влияния в Ливии?
— Стоит подождать и посмотреть, как будет развиваться ситуация. Российские технологии позволили Хафтару сбивать турецкие беспилотники, а наемники «Вагнера» берут на себя роль снайперов. Если Россия сократит поддержку, Хафтар останется впечатляющей силой, но не сможет взять Триполи. Хафтар может не слушать Россию и продолжать сражаться, но без ее поддержки он не будет угрозой для Триполи.
— Можно ли сказать, что Турция и Россия действуют заодно в Ливии и Сирии?
— Нет, потому что Путин не относится к Турции как к равному игроку. Он рассматривает ее как младшего партнера, который полезен для укрепления его влияния на Ближнем Востоке. У Путина и Эрдогана одна цель — вернуть былую мощь. Но в конечном итоге успех одного означает неудачу другого.
* «Братья-мусульмане» — террористическая организация запрещена в РФ
