Представьте себе такую ситуацию. Накануне Рождества в одной львовской квартире, сдававшейся в аренду, находят трупы двух замученных девушек. Убийца приехал с Востока Украины, родился в Донбассе, а отпустил его харьковский суд. Готов поспорить: сразу начался бы традиционный хайп на тему диких «схидняков», которые генетически ненавидят жителей Западной Украины за украинский язык и борьбу за независимость, а Забужко (Оксана Забужко, украинская писательница и поэтесса — прим. ред.) — как и в случае убийства в Бахмуте — призвала бы исследовать родословную убийцы: или времени нет там у надсмотрщиков из России. Помните, как галичане охотно распространяли многочисленные слухи о «восточных беженцах», которые засветились то ли по смс, то ли на скайп-беседе, высказываясь на тему «приезжайте, мол, сюда, эти глупые „западенцы" нам все на шару дают», или что? А тут — жестокое убийство! В этом случае вряд ли кто-то бы упустил возможность обвинить «других» во всех проблемах.
К сожалению, это убийство произошло. Двух девушек — Еву и Марию — убили на съемной квартире, по предварительной версии — ради воровства мобильных телефонов. Вот только произошло это в Киеве, а вероятный (до решения суда его следует называть именно так) убийца приехал как раз из Западной Украины. Родом он с Волыни, одного из самых украиноязычных регионов, отпустил его на свободу суд наиболее патриотического города государства — Львова (ну, по крайней мере из названий улиц у многих складывается впечатление, что этот город высоко патриотичный). И знаете, что? Почему-то никто в публичном пространстве столицы не стал акцентировать внимание на том, из какого именно региона приехал в столицу вероятный убийца или на каком языке говорят его земляки. Также общественность не обращает внимания, на какой именно львовской улице живет его бывшая жена и дочь.
При этом вероятный убийца — рецидивист. Он уже бил, насиловал, грабил — а львовский судья отпустил его на свободу.
«Одну из девушек на новогодние праздники он бил по голове, лицу и груди. А потом забрал у нее мобильный телефон стоимостью 4,9 тысяч гривен. Вторую жертву ограбил двумя неделями раньше, перед этим тоже жестоко избив: грудь, спина, руки и ноги были покрыты синяками. Он отобрал у девушки 300 долларов, фотоаппарат, стоимостью 6 тысяч гривен и планшет», — так описывает предыдущие «подвиги» отпущенного на свободу негодяя портал «Волынские новости». «Прокуратура Львова настаивала на том, чтобы до суда не выпускать рецидивиста, у которого было несколько судимостей, а один из последних сроков — одиннадцать лет за изнасилование несовершеннолетней. Но суд почему-то решил, что мужчина не опасен, и в июле 2019 года его выпустили под залог в 34 тысячи гривен», — утверждает издание.
Кому-то, по-видимому, существенно — живет судья, принимавший такое решение, на улице имени украинца Коновальца или имени русского Репина. Но правильный вопрос — не в этом, а в том, как так вообще могло произойти? Почему в судебной системе работают люди, выпускающие на свободу потенциального убийцу и потом не несут за это никакой профессиональной ответственности? Как случилось, что наша государственная система — и суды, и милиция (переименованная на скорую руку в полицию), и остальные, связанные с борьбой против преступности структуры — не способны ни защитить граждан, ни вызвать у злоумышленника ощущение неизбежности наказания?
Ведь в данном конкретном случае очевидно: садист-рецидивист поверил в то, что способен выйти сухим из воды в любой ситуации. И не факт, что это не получится. Получит пятнадцать лет, через восемь лет ему «скосят» половину срока за примерное поведение — чем не вариант? И можно только догадываться, на каком языке будет разговаривать его следующая жертва и на улице имени кого будет жить. Но действительно: какая разница, если эта жертва все-таки будет?
Так же и убийство в Бахмуте — далеко не последняя смерть от рук пьяных или не очень пьяных уличных хулиганов, которые потом будут оправдываться: «Ну, мы просто хотели пару раз ударить, а он взял и умер». Они действительно думали, что за простое избиение или ограбление полиция их искать не будет. И произойти такая неприятная ситуация может как в харьковском парке Маяковского рядом с Московским проспектом, так и в тернопольском парке Национального Возрождения рядом с проспектом Бандеры.
Именно поэтому мне не нравятся все эти пляски вокруг языкового, регионального или исторического вопроса. Конечно, нужно защищать и развивать украинский язык, искать правду об украинской истории. Но слишком часто некоторые лидеры мнений пытаются подвести под гуманитарный знаменатель абсолютно все, включительно с уровнем преступности, натравливают одних граждан против других по языковому или региональному признаку. Несмотря на то, что украинцы из всех регионов на самом деле хотят одного и того же. И прежде всего речь идет о безопасности, которой от нашей родной коррумпированной государственной машины не дождешься.
«Ну почему ты взял какой-то частный случай и делаешь из него такие глобальные выводы?» — спросит кто-то из читателей. К сожалению, убийство Марии и Евы — это не исключение. Это только одно из свидетельств «пробуксовки» украинских государственных институтов, причем во всех регионах, независимо от языка общения, религии или политических симпатий их обитателей. Сестру моего деда этой осенью убила медицинская сестра — она просто спешила домой и каждый раз ставила капельницу в ускоренном темпе. Здоровая пожилая женщина скончалась от разрыва сосудов, а медицинского работника никто наказывать не будет. Кстати, я не уточнил, на каком языке разговаривает этот самый работник или главный врач в райцентре на Черниговщине. Возможно, даже на белорусском. А возможно, на одном из закарпатских диалектов украинского. Какое это уже имеет значение?
Хочу напомнить, что около миллиона украинских граждан прямо сейчас постоянно живут в Республике Польша. Вне всякого сомнения, в Польше очень мало улиц, названных в честь украинских деятелей, и свидание под каким-то украинским памятником в большинстве городов назначить невозможно. Зато есть полиция, которая защищает и польских, и иностранных граждан, есть суды, которые вершат правосудие, а не «решалово». Также существует медицина, где каждый медик понимает степень своей ответственности перед пациентом и законом. Все это просто ощущается во всех аспектах общественной жизни. И прежде всего ради чувства безопасности украинцы выбирают Польшу как место постоянного проживания. Это то, о чем у нас очень редко говорят, в отличие от постоянных скандалов на тему языково-мировоззренческо-культурных противоречий.
Очень хорошо, что после ужасного убийства в Киеве никто из известных киевлян не начал «делать выводы» о всех львовянах и о всех волынянах. Но очень плохо, что и в Киеве, и во Львове есть люди, которые дискриминируют граждан Украины из Луганской или Донецкой областей — отказывают им в приеме на работу или съеме квартиры, распространяют непроверенные слухи, травят в социальных сетях за язык, этническое происхождение или что «позвали войну в дом». Понимаю, что психологически это очень комфортно: делить Украину по языковому признаку на «нас» и «их», причем «им» приписывать все негативные черты и заодно вину во всех проблемах государства. Но вспомните, что именно это десятилетиями делала «регионовская» (имеется в виду Партия регионов — прим. ред.) пропаганда в Донбассе, рассказывая о «дармоедах-западенцах». Чем это все закончилось — известно.
А еще очень плохо, что преступления, которые не имеют «патриотического» окраса а-ля «русскоязычные убили украиноязычного за язык», остаются вне внимания общественности, а государственные органы, которые допустили своей деятельностью или бездеятельностью такую трагедию, — вне критики и не делают никаких выводов.
Стоит осознать, что украинский язык и «правильные» названия улиц — это не волшебные палочки, которые автоматически делают страну лучше. Таджикистан значительно более «родноязычный», чем Эстония или Литва — но это не помогает его развитию. Преимущественно корни проблем гораздо глубже и гораздо изощреннее переплетены между собой. Украина сейчас находится в очень сложной социально-политической ситуации и в очень сложный момент. А объединение всех здоровых сил общества (независимо от языка общения) вокруг единой цели — не то что залог, но хотя бы увеличение шанса на выход из этой ситуации с минимальными потерями. Попробуем же этот шанс не упустить.
