В недавно опубликованных в «Монд» статьях Мазарин Пенжо и Белинда Каннон сокрушаются, что современный феминизм делает упор не на политике, а нравственности, он погряз в «злобе» и «мстительности», не в состоянии вести (настоящую) борьбу. Первая выражает свое недовольство в виде гневной анафемы, наступая на «смертельного врага» в лице «лишенной стремления, но полной негодования молодежи». Вторая представляет факты «дела Дарманена и Жирара» для напоминания о том, что «заниматься политикой» не значит «ограничиваться ролью опьяненной гневом жертвы». Стоит признать, что они верно отметили силу чувства, которое является вовсе не «прискорбной страстью», а мощной движущей силой современной феминистической борьбы.
Вместо детального разбора их аргументов, которые колеблются между горечью и анафемой, я вынесу из этих реакций то новое, что они говорят нам о сегодняшнем феминизме. Под прицелом этих пассивных инквизиторш оказалась в первую очередь мощная волна осуждения сексуальных агрессий после возникновения #metoo. Называя это «переплетенным с гневом морализаторством», Мазарин Пенжо пополняет список тех, кто не согласен с исчезновением старого мира мужского доминирования, в который уходят корнями их привилегии. Сводя феминизм к борьбе за равенство прав и возможностей, они закрывают глаза на тот возмутительный факт, что женское тело продолжает считаться «доступным» в наших эмансипированных обществах. Именно на это решили указать «неофеминистки»: несмотря на социальные подвижки и политические завоевания, женщины продолжают быть объектом физической и сексуальной агрессии, практически никогда не получая компенсации.
Не возмущение и не месть
Крестоносцы универсалистской добродетели отказываются признавать, что за каждой жертвой стоит мучитель, то есть мужчина. Привлечение внимания к этому факту (по результатам недавнего исследования, семь женщин из десяти столкнулись с действиями, которые можно приравнять к изнасилованию или сексуальной агрессии) сопровождается столь же сильным стремлением покончить с молчаливым принятием такого положения дел. Для этого нужно показать пальцем не на тех, чьи «комплименты» «некоторые называют изнасилованием», а тех, кто бьют и губят жизни.
На Алис Коффен (Alice Coffin) обрушилась волна оскорблений за напоминание о том, что речь действительно идет о мужчинах — лесбиянку очень просто обличить в ненависти к «самцам». Знайте же, что среди нас, неофеминисток, очень много гетеросексуалок, замужних женщин и даже матерей, которые осуждают сохранение возмутительного мужского контроля над женским телом. Поймите, что это не морализаторское возмущение и не мстительность, а стремление довести до конца феминистический проект по сносу патриархальных основ нашего общества. Это не только политический, но и глубоко демократический проект, поскольку его цель — дать женщинам до сих пор не признанные за ними права и довершить стремление к равенству нашего общего мира.
Клубок дискриминации
Такое же стремление движет теми, кто отстаивает дело феминизма через призму интерсекциональности. Это второй аспект, который оказался под прицелом статей, осуждающих «новый маккартизм». Как наглядно продемонстрировал санитарный кризис, миллионы женщин сталкиваются с целым клубком дискриминации, в котором пол наслаивается на социальный класс и расу, формируя невыносимые и недостойные условия существования. Именно на это проливает свет интерсекционный анализ. Французским феминисткам потребовалось несколько десятилетий, чтобы избавиться от своего белого солипсизма и принять его. Мы находимся в моменте осознания, когда феминизм пересекается с антирасизмом, и все это порождает волнения, как и всякий раз, когда приходится ставить под сомнение широкие, но неосознанные привилегии.
Как бы то ни было, раздающиеся громкие голоса ни в коем случае не претендуют на то, чтобы быть «полицией нравов» или «заменить одно доминирование другим». Они несут политические требования под знаком справедливости и равенства. Что бы ни думала на этот счет Мазарин Пенжо, эта динамика касается не «горстки активисток», а всего общества, в том числе ее критиков, о чем свидетельствуют панические нотки в их голосах. Она говорит, что умирает со скуки? Ее высокомерие не убьет нас, а лишь сделает нас сильнее.
Камилла Фруадво-Меттери (Camille Froidevaux-Metterie), философ и политолог
