На северо-западе провинции Бадахос расположена территория площадью 2600 квадратных километров с суровым климатом, где сочетаются пять экосистем. Именно здесь находится одно из главных в Европе мест для выпаса овец породы черный меринос. Мы пообщались с одним из самых известных местных пастухов.
Здесь экстремальные условия для жизни — то жуткий холод, то изнуряющая жара. Повсюду величественно произрастают дубы и оливковые деревья — могучие деревья, величественно возвышающиеся и на солнце, и во время дождя. Земля отгонных пастбищ.
Здесь живут стойкие мужчины и женщины. Они прочно укоренились в самом неизведанном регионе Эстремадуры — Ла-Сиберии. На одном квадратном километре проживает семь человек, на 2600 квадратных километрах — 24 тысячи человек. Двадцать деревень. Пять экосистем. Пять огромных водохранилищ с крупнейшими запасами пресной воды. Две реки — Гвадиана и Сухар.
Здесь ведется выпас одного из крупнейших в Европе стад крупного рогатого скота. На момент репортажа, а именно 8 июля, не было зафиксировано ни одного случая заболевания коронавирусом.
Здесь находится и биосферный заповедник. Расположенная на северо-востоке от Эстремадуры, эта территория, пронизанная ущельями и скалами, лугами, заболоченными землями и зарослями желтого ячменя называлась Лос Монтес и Лос Лагос.
Рассказывают, что название «Ла-Сиберия» придумал посол Российской империи. Другие утверждают, что так назвать эти земли предложил герцог Осуна, занимавший должность посла в Российской империи с 1856 по 1868 год. Как бы то ни было, такое название помогло сколотить состояние. Здесь все как в Сибири, все преувеличено, весь день то блеют овцы, то стоит тишина, а люди неистово работают под этим испепеляющим солнцем.
В 8:30 утра в Сируэле открываются металлические ставни бара «Лос Амигос». Раньше эта деревня была зимней столицей Месты — объединения пастухов и овцеводов, которые стали единой силой еще в Средние века. Некоторые пастухи приходят в масках. С сельскохозяйственными инструментами и в масках. Сегодня в так называемом типовом договоре о возвращении к нормальной жизни есть пункт — обязательное ношение маски.
В назначенное время Мигель Кабельо (Miguel Cabello) стремительно садится в подменный автомобиль. Он худощав, и губы у него, как у Клинта Иствуда. Мигель Кабельо тронулся неспешно и немного неуклюже. В светлых глазах практически нет сомнения, взор всегда сосредоточен. Под клетчатой рубашкой из-за сильно выдающейся вперед кости отчетливо просматриваются его плечи. Ключицы по форме напоминают якорь. Мигелю Кабельо 55 лет. Он — пастух. Раньше работал обычным полицейским. Бросил все ради села, вынашивал идею о том, чтобы заниматься по-настоящему активной деятельностью, и она прекрасно вписалась в концепцию устойчивого развития мира. Вот такая экология эмоций, в которой нет места сомнениям.
Мигель закуривает сигарету «Мальборо» и зажимает ее длинными тонкими пальцами, словно держит в руках виноградную лозу. Он пасет стадо тысячи овец породы черный меринос. Вот его достояние. Мигель посвятил себя обреченной на вымирание породе, и сейчас его старания дают результаты.
«У овец породы черный меринос низкая продуктивность. Однако она увеличится. Увеличится. Я уверен. Вопрос времени», — сказал Мигель, опрокинув чашку кофе и рюмку ликера.
Его ферма — одна из крупнейших во всей Европе. «В жизни всегда поступаю одинаково: иду туда, куда хочу для того, чтобы добиться того, чего хочу». Зазвонил мобильный телефон, Мигель сразу понял, что его, потому что заиграла мелодия из программы «Человек и земля» Феликса Родригеса де ла Фуэнте (Félix Rodríguez de la Fuente), сочиненная Антоном Гарсией Абрилем (Antón García Abril). Мигель повесил трубку, посмотрел на небо и решительно сказал: «Поехали на ферму, нас ждут овцы».
Мигель разводит кур, ослов, бурых коз, мулов, овец породы меринос… Каждый год перегоняет животных в Леон. По мнению пастуха, Ла-Сиберия — один из анклавов на Пиренейском полуострове, где больше всего воплощается в жизнь идея гармоничного сосуществования с природой. Его животные в отличном состоянии, живут, как и подобает каждому конкретному виду. Мигель никогда не дает им лекарства. «В некоторых конюшнях чувствуется запах корма, содержащего лекарственные препараты. Это меня приводит в бешенство… Такой корм своим животным я не даю». Порой его рассказы о собственных стадах полны мистики. «Оставим машину в тени молодого дуба. Запомните это правило».
Мигель достал крюк. Десятки овец наблюдали за ним с типичной для животных невозмутимостью, которая напоминает что-то среднее между страхом и мучением. Они разделены на различные группы в загонах, раскинувшихся среди каменных дубов. «Мы пережили с ними чрезвычайное положение. Для нас самоизоляция невозможна. Село не дремлет. Я должен приезжать сюда каждый день, только так могу узнать, произошло ли что-то. Нет ни выходных, ни праздников, ни пары свободных дней, ни отпусков, ни часов, ни собственных дел… Смотрите, на овцу села муха. Некоторые бараны сейчас чем-то встревожены. Рядом с ними — ярки, им скоро рожать. Стоит мне позвать, те овцы, что чуть подальше, у водопоя, сразу подбегут. Куда ягненок — туда все. Тебя они узнают раньше, чем ты их».
Мигель проблеял: «Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е». Он стал размахивать крюком в воздухе, словно запустив мельницу, и все покорное стадо начало «черепахой» стремительно приближаться к Мигелю. Пастух по крохам собирает мудрость, которую люди не замечают. Летом овцы передвигаются только на короткие расстояния. Мигель пробирался среди овец точно, искусно и осторожно. Его движения походили на танец. Овцы вторили движениям пастуха.
«Видите? Молодой дуб. Ему всего лишь 100 лет. А вот рядом уже в преклонном возрасте. Ему 700 лет. Мелочи природы необычны, но почти никто к ним не присматривается. В сельской местности нас волнует только собственное „я". Люди неблагодарны».
Во время режима самоизоляции Мигель жил и дома, и на ферме. «В жизни иногда могут понадобиться юристы, архитекторы, врачи или слесари… А вот фермеры и скотоводы нужны каждый день. Без нас жизнь и сосуществование были бы намного труднее. Особенно в таких ситуациях, как сейчас. Мы продолжаем отворачиваться от деревни, но чаще убеждаемся в том, что основа для выживания — наша ориентированность на экологию, на восстановление более гармоничной жизни, которая должна быть больше связана с природой».
Мигель — верующий человек. «Да, я молюсь. Думаю, что что-то есть, хоть и не всегда верю в то, что говорят священники. Придерживаюсь левых взглядов, но уверен в том, что католицизм — самая свободная религия», — сказал Мигель перед ритуальным призывом к скоту: «Бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е».
Второй танец закончился быстрее. Стадо преданно проследовало по пятам. Окружающая природа давила. Солнечно. 37 градусов. Фотограф Айма ладонью защищал фотоаппарат от солнца.
Мигель Кабельо — один из главных героев книги «Настоящая перемена. Возвращение к истокам на землях пастухов» (Un cambio de verdad. Una vuelta al origen en tierra de pastores) Габи Мартинеса (Gabi Martínez), которая была недавно опубликована издательством «Сеикс Барраль». Мигель польщен, однако сосредоточен на деле. На протяжении многих лет он борется за восстановление села. У Мигеля появился новый посыл: «Из-за пандемии изменится многое. Мы поймем, сколько всего было лишнего. Учимся на ошибках, но назад пути нет. Даже политика не поможет».
— Интересуетесь политикой?
— Несколько лет работал заместителя мэра Сируэлы… Но… Я очень прямолинеен. Политика — сплошная грязь. Именно из-за политики деревня разрушена в социальном плане. На протяжении десятилетий людей старались загнать в большие города, чтобы сэкономить на образовании и здравоохранении в сельской местности. Я — не радикальный защитник окружающей среды, а обычный человек, который много видел и научился жить один. Уверен, что правильно отстаиваю тот образ жизни, от которого отказываются другие фермеры. В деревнях на улицах нет детей… Это катастрофа. Наступило то самое время, когда, работая удаленно, мы можем задуматься, а стоит ли жить в городе, словно раб. Здесь детям лучше. Но ничего не изменится до тех пор, пока политики не будут обеспечивать деревни базовыми социальными услугами, например, предоставлять должное образование и медицинскую помощь, а также улучшать доступ в интернет… Нужно помнить и про пожилых, чтобы нам не было перед ними стыдно. В политике важны только деньги. Прибыль, прибыль… Деньги — варварская одержимость.
Мигель поднял желудь, сжал его большим и указательным пальцами правой руки, понюхал и бросил. «Осень хороша в желудях, что-то в этом есть».
По дороге к внедорожнику Мигель предложил посмотреть на одно из стад бурых коз и коз породы верата, которые он взял в аренду в Санкти-Спиритус, милом городке, расположенном неподалеку от холма Масатриго и водохранилища «Ла Серена».
В машине Мигель молча курил. Пейзаж впечатлял. Стояла звенящая тишина. Порой она была невыносима и мучительна. Сверчки устроили концерт.
Мигель, щурясь, сделал резкий жест рукой, при этом внимательно следя за дорогой, вдруг задал неожиданный вопрос: «Какое у вас качество жизни в Мадриде?» Такие вопросы легко не прощаются.
Мигель остановился на обочине. Взял крюк и проделал тот же ритуал с козами, что и с овцами. Гортанные звуки, мягкие шаги, Мигель окинул взглядом животных… Бурые козы более осторожны. Бурая ищейка бегала туда-сюда вокруг Мигеля. Собака обнюхала Айму и провела лбом по коленке. «Тебя изучает, потому что не узнает камеру», — предупредил Мигель. Айма направил вспышку в лоб, сделал снимок и поменял катушку. Получились черно-белые снимки на фотоаппарат «Hasselblad».
Вот сейчас собака разрешила пройти дальше. У пастухов каждый день одно и то же. Они проводят часы на широких просторах, вечном горизонте в ненастную погоду. Так они нашли то потерянное, что ищут многие. Они понимают, что происходит, но чувствуется, что пастухи обеспокоены: «Практически меня ничего не пугает, но из-за коронавируса существует большая неопределенность. Не знаю, как мы справимся, но вполне вероятно, что у нас это получится лучше, чем в городе», — отметил Мигель, закурил еще одну сигарету и повел стадо.
Козел с дьявольской головой три раза громко проблеял. Мигель провел более 100 бурых коз через узкую дверь, ведущую к другому помещению. Хватило пары прикрикиваний и нескольких выразительных гримас. Утро — решающее время.
Мы вернулись к внедорожнику. На улице 39 градусов. От невысокого дерева не было ни следа. Спустя несколько минут тишины мы дошли до бара «Эскориал» в Санкти-Спиритусе. Низкие побеленные дома. Улица безлюдна. Когда дует ветер, толстые занавески за дверьми слегка вздымаются парусом. Свет настолько яркий, что кажется бесконечным. Днем Мигель повторил маршрут с одним из детей. От помещения к помещению они прошли загоны.
Ни выходных, ни праздников, ни собственных дел, ни графиков, ни трудового договора — только вера в стадо. В село. Они переживают ненастье и противопоставляют вчерашние идеи будущему. На столе три пива. И вновь мы без масок.
