В 1907 году, спустя ровно 80 лет после смерти Бетховена, британский композитор Сэмюэл Кольридж-Тейлор (Samuel Coleridge-Taylor) высказал предположение о том, что Бетховен был чернокожий. Кольридж-Тейлор родился от смешанного брака: у него была белая мать англичанка и отец из Сьерра-Леоне. Он заявлял, что не мог не заметить поразительное сходство между чертами своего лица и изображениями Бетховена. Побывав в США, где царствовала расовая сегрегация, Кольридж-Тейлор перенес свои ощущения и впечатления на немецкого композитора. «Если бы величайший из всех музыкантов был сегодня жив, он не смог бы получить комнату в отеле в некоторых американских городах», — говорил он.
Его слова оказались пророческими. В 1960-е годы мантра «Бетховен был черный» стала частью борьбы за гражданские права. К тому времени после смерти Кольриджа-Тейлора минуло уже полвека, и этого человека почти полностью забыли. Но когда американский общественный деятель Стокли Кармайкл (Stokely Carmichael) возмущался по поводу глубоко укоренившегося представления о том, что культура белой Европы бесспорно превосходит культуру чернокожих, произошла передача эстафетной палочки. «Бетховен был такой же черный, как вы и я, — заявил Кармайкл в Сиэтле преимущественно чернокожей аудитории, — но нам об этом просто не говорят». За несколько лет до этого Малкольм Икс (Malcolm X) озвучил ту же самую идею, рассказав во время интервью, что отец Бетховена был «мавром из числа тех, что нанимались на военную службу в Европе, будучи профессиональными солдатами».
Идея о чернокожем Бетховене стала знаменитым рефреном, который повторяли на радиостанции негритянской музыки в Сан-Франциско. В 1969 году она проникла в массовое сознание, когда в журнале «Роллинг Стоун» появилась статья под заголовком «Бетховен был черным и гордился этим!» В 1988 году два белых студента из Стэнфордского университета в Калифорнии после острой дискуссии о музыке и расе обезобразили плакат с изображением Бетховена, придав ему типичные афроамериканские черты. Пресса охарактеризовала этот поступок как проявление расизма.
Зуд по поводу культурного превосходства Бетховена периодически вызывал аллергическую сыпь у классической музыки, и в 2007 году писательница Надин Гордимер (Nadine Gordimer) опубликовала сборник рассказов под названием «Бетховен на 1/16 был черным» (Beethoven Was One-Sixteenth Black). Но расовый вопрос до нынешнего года оставался в основном вне зоны всеобщего внимания. И тут наступила 250-я годовщина со дня рождения Бетховена, и пришел covid-19, неразрывно связанный с движением «Жизни чернокожих имеют значение». Снова зазвучали отголоски заявлений Кармайкла и Икса, причем с тех направлений, откуда их никто не ждал.
Музыковед Уильям Гиббонс (William Gibbons) из Колледжа изящных искусств в Форт-Уорте, штат Техас, к тому времени уже подложил бомбу под классический музыкальный Твиттер, написав на одном из форумов: «2019 год на исходе, и я предлагаю короткое замечание об одном из своих главных решений на 2020 год: я целый год проведу без Бетховена». Затем свой удар нанесла пандемия, и все празднования юбилея Бетховена пришлось отложить. Когда Европа шла к самоизоляции, композитор Шарлотт Зайтер (Charlotte Seither), выступая в Бонне в Доме Бетховена, вызвала возмущение, рассказав об усталости от Бетховена, о его «ядовитом культе гениальности» и о «мышлении категориями превосходства». Доцент кафедры музыки Андреа Мур (Andrea Moore) из Колледжа Смита в Нортгемптоне, штат Массачусетс, призвала на страницах «Чикаго Трибьюн» ввести годичный мораторий на исполнение произведений Бетховена. Его музыка распространена повсеместно, заявила она. По этой причине не пора ли воспользоваться «дырой размером с Бетховена», чтобы появилась новая музыка, а через год вернуться к этому композитору, чтобы услышать его свежим ухом?
Предложение Мур, по меньшей мере, дало позитивный результат. Мы возвращаем Бетховена и массу новых сочинений. Правда в том, что Бетховен — он как лес или болото из стихотворения Майкла Розена о ловле медведя. Его не перескочишь и не перепрыгнешь, надо проходить через него. Изобретенная учеными культурная война, в которой не может быть победителей, это очень современный способ справиться с личностью, которая кажется большой проблемой. Надо превратить эту личность в соломенное чучело, а потом жаловаться, что тебя спровоцировали. Кармайкл и Малкольм Икс были намного мудрее. Они не призывали отказаться от Бетховена и не занимались легкой политикой жестов, потому что ставки тогда были слишком высоки.
Был ли Бетховен черным? Доказательств этого очень мало, и они неубедительны. Есть две возможности. Во-первых, фламандские предки Бетховена могли породниться с испанскими «маврами» африканского происхождения. Во-вторых, у матери Бетховена мог быть роман. Но та истина, которую искали Кармайкл и Малкольм Икс, носила не научный характер. «Чернокожий Бетховен» — это была важная метафора, призванная нарушать спокойствие и порождать неопределенность.
Афроамериканская музыка славится метафорами. Джазовых музыкантов Эдварда Эллингтона (Edward Ellington) и Уильяма Беси (William Basie) возвели в дворянское достоинство, дав титулы герцога и графа. Самую изощренную метафору придумал и растиражировал руководитель джазового оркестра Герман Блаунт (Herman Blount), начавший выступать под именем Сан Ра (Sun Ra). Он, подобно Малкольму Иксу, которого вначале звали Малкольм Литл, отказался от полученной при рождении фамилии, сказав, что она «рабская», и создал себе затейливую биографию, в которой Сан Ра — это инопланетянин с Сатурна, прилетевший на Землю, чтобы проповедовать мир и духовное единение.
Кори Мвамба (Corey Mwamba) — музыкант, исследователь и ведущий программы о современном джазе на Би-Би-Си. Он считает, что данная метафора сохраняет свою действенность. «Заявление о том, что Бетховен черный, развенчало традиционный и устоявшийся образ мышления, — сказал он в разговоре со мной. — Это снова заставило нас задуматься о культуре, которая делает его музыку такой заметной. Будь Бетховен черным, назвали бы его классическим композитором? И как тогда насчет других чернокожих композиторов, затерявшихся в истории?»
Пожалуй, самой показательной среди многочисленных черных композиторов, чья работа забыта, является история Джулиуса Истмана (Julius Eastman). Будучи композитором, певцом и пианистом, Истман играл важную роль на музыкальной сцене Нью-Йорка в 1960-х и 1970-х годах. В своей открытой музыке он объединял закольцованные фрагменты минимализма и зажигательные ритмы поп-музыки. Это был взрывоопасный синтез, часто детонировавший в виде свободной импровизации. Умер Истман в 1990 году на улице бездомным, а до этого специально нагружал свои произведения провокационными названиями, благодаря которым слоган «Бетховен был черный» из слов превращался в звуковую действительность.
В вышедшей недавно книге «Скрытый ландшафт раз в неделю» (A Hidden Landscape Once a Week) журналист Марк Синкер (Mark Sinker) рассказывает о своей беседе с фотографом и писательницей Вэл Уилмер (Val Wilmer). Говорили они об интервью, которое Уилмер взяла у Стива Райха (Steve Reich), закончившего недавно свое знаковое произведение «Барабанная дробь» (Drumming). В его основу легли мотивы, услышанные им в Гане. Говоря об одном общем знакомом — афроамериканском музыканте — Райх сказал: «Это единственный чернокожий, с которым можно разговаривать». Потом он добавил: «Черные в Штатах становятся все более нелепыми и возмутительными». Уилмер это потрясло и разозлило. «А вы не слишком политизированы?» — спросила она. На этом фоне в давлении на чернокожих композиторов в Америке 1970-х годов можно даже не сомневаться.
«Радикалы типа Джеймса Болдуина (James Baldwin) и Анджелы Дэвис (Angela Davis) не спеша обдумывали то, что делали, и уже потом добивались перемен, — сказал Мвамба. — Мы нуждаемся в более глубоком понимании Бетховена, нам надо понять, почему мы любим эту музыку. Важно представлять эту музыку с позиции любви, а не с позиции иерархической власти, не с позиции того, «что мы делали всегда».
