На протяжении последних лет всё более очевидной становится негативная тенденция в общественных отношениях в США. А именно: если вы не соответствуете некоторым правилам политкорректности, для вас закрыта карьера в культуре, образовании, науке. Трудно даже для профессионала сохранить имеющийся статус.
«Чума политкорректности»
Пару лет назад «New York Post» очень образно охарактеризовала происходящее в стране как «чуму политкорректности», отметив при этом, что значительная доля «самого сумасбродного бреда в мире, диктующего, как именно следует вам себя мыслить, формируется в университетской среде». Ведь недаром ещё Мольер с присущим ему остроумием когда-то заметил, что «когда говорит человек в мантии и шапочке, порой всякая галиматья становится ученостью, а всякая глупость — разумной речью».
Университеты в США тратят сейчас достаточно большие средства на подготовку и распространение среди студентов и преподавательского состава пособий, называемых также речевыми кодексами. Они содержат рекомендации, употребления каких слов и выражений, могущих оскорбить чьи-то чувства, следует избегать. Обязателен и определенный набор курсов и факультативов, приспособленных под потребности всех религиозных, этнических и иных меньшинств. Все эти обязательные требования политкорректности вкупе со страхом открыто отстаивать свою точку зрения ожидаемо негативно сказываются на качестве образования. Усугубляет ситуацию и отсутствие честной конкуренции при поступлении в высшие учебные заведения. Причина проста: необходимость предоставить возможности к поступлению для представителей разных этнических групп. В своё время администрацией Барака Обамы были введены квоты для афроамериканцев и латиноамериканцев при поступлении в университеты — им не надо набирать так много баллов, как белым и азиатам. Все эти нововведения в итоге ведут к значительному снижению образовательных стандартов и разрушению образовательной системы в целом.
В поисках вербальной агрессии
Много «интересного» происходит и в сфере так называемой лингвистической политкорректности, требующей вывести из употребления все единицы английского языка, способные задеть чувство собственного достоинства того или иного меньшинства.
Под защиту берется половая принадлежность, внешний вид и социальный статус индивида или группы. Чтобы не обижать такие группы, меняют их названия: выбирают самые бесцветные и нейтральные. Такие, которые не могут ранить ничьих чувств. Здесь тоже, как говорила кэрроловская Алиса, «чем дальше, тем чудесатее». Уже можно встретить довольно неожиданные формы написания слов, целью которых является стремление убрать из слова, например, «мужской суффикс». Возникли и различные претензии со стороны феминистских организаций, например, к слову «история» (history). Несмотря на его очевидное греческое происхождение, в нем каким-то образом углядели притяжательное местоимение «его» (his), что повлекло за собой предложение «восстановить справедливость» и историю женщин обозначить словом «herstory» (то есть как бы производным от женской формы притяжательного местоимения her). Как говорится, — было бы желание, а повод всегда найдётся.
Попытки переписать историю
Параллельно с попытками реформирования языка исходя из соображений политкорректности в США продолжается и переписывание истории страны. Так, например, Попечительский совет одного из самых известных американских вузов — Принстонского университета, принял решение убрать из названия Вильсон-колледжа и Школы общественных и международных отношений имени Вудро Вильсона имя этого 28-го президента США, обвиняемого ныне в расистских взглядах. По мнению руководства университета, студенты и преподавательский состав таким образом должны продемонстрировать чёткую позицию: они против любых проявлений расизма.
В этой связи интересно, что впервые требования переименовать школу и колледж прозвучали ещё более пяти лет назад, но тогда Попечительский совет университета наотрез отказался это делать. Однако теперь, по словам президента Принстонского университета, трагическая гибель Джорджа Флойда привлекла внимание к «долгой и разрушительной истории расизма в Америке». Таким образом, то, что пять лет назад можно было спокойно не замечать, сейчас требует уже незамедлительной реакции и превратилось для людей, в чьей компетенции находится принятие решений, в своеобразную форму защиты своего статуса и привилегий. Суть проблемы ведь на самом деле не изменилась, поменялась ситуация и отношение к ней общества.
В соцсетях также была развёрнута активная компания по переименованию Йельского университета, поскольку его основатель Эли Йель — родившийся в Соединённых Штатах британский работорговец. Три года назад Йельский университет уже пошёл навстречу требованиям активистов и изменил название Кэлхун-колледжа, получившего в своё время имя одного из вице-президентов США, являвшегося ярым сторонником и идеологом рабовладельческого строя.
Кино не для всех
Современная киноиндустрия также поспешила встать на рельсы политкорректности. Более того, многое из происходящего под этой вывеской порой выглядит настоящим театром абсурда. Мир уже получил темнокожую няню Мэри Поппинс, один из героев последней экранизации «Убийства в Восточном экспрессе» стал афроамериканцем, хотя у Агаты Кристи никогда не было такого персонажа. Ее знаменитые «Десять негритят» превратились в «И никого не стало», а название острова в этом романе изменили на Солдатский. В экранизации «Гамлета» Кеннета Бранны в дворцовой страже замка Эльсинор откуда ни возьмись появились афроамериканцы, а пьесы Бернарда Шоу, гениального драматурга, но человека своеобразных, очень личностных взглядов, требуют снять с репертуара и т.д.
На днях Американская киноакадемия премии «Оскар» и вовсе приняла поистине историческое решение изменить правила для номинантов в разделе «Лучший фильм». Эти правила пресса уже успела громко окрестить исторической реформой Голливуда. Согласно новым требованиям, начиная с 2024 года номинанты на Оскар должны в обязательном порядке соответствовать как минимум двум инклюзивным требованиям из четырёх. А именно: хотя бы одну главную роль в фильме должен играть представитель следующих этнических и расовых групп — чернокожие, индейцы, азиаты, латиноамериканцы, тихоокеанские аборигены и т.д. Треть второстепенных ролей при этом должны играть представители таких «ущемлённых» групп, как женщины, этнические меньшинства, представители ЛГБТ, люди с физическими недостатками или ментальными расстройствами. С точки зрения содержательных аспектов фильмов, желательными представляются темы, затрагивающие положение женщин, меньшинств, инвалидов, представителей ЛГБТ, а также трансгендеров.
Президент Академии Дэвид Рубин и председатель правления Дон Хадсон подчеркнули в этой связи, что новые стандарты инклюзивности являются «катализатором значительных изменений в киноиндустрии», направленных на то, чтобы «отразить при создании фильмов разнообразие живущего ныне населения и привлечь аудиторию, которая с ним связана».
Парадокс толерантности
Однако вполне закономерно возникают опасения, что таким образом свобода творчества подменяется политикой, а в сущности, если называть вещи своими именами — одна дискриминация заменяется другой. То, что грозит Соединённым Штатам в случае дальнейшего развития этого сценария событий, мы можем назвать условно обществом принудительной политкорректности. И вряд ли в данном случае речь может идти о торжестве демократии.
Само по себе чрезмерное педалирование темы политкорректности, в том числе и лингвистической, которая постепенно начинает превращаться практически в принудительную, несёт в себе ещё один негативный момент. Зацикленность на внешних проявлениях мысли, на фактически полицейском надзоре за языком размывает собственно негативный смысл определенных понятий, не меняя ничего в общественных отношениях в реальности. Лишь расставляет новые буйки, за которые нельзя заплывать, если не хочешь потерять свои позиции. Люди фактически вынуждены лгать и скрывать собственные мысли, дабы не лишиться имеющихся у них привилегий, что в значительной мере формализует как общественный диалог, так и диалог общества с властью. Это опасная тенденция с далеко идущими последствиями, и в выгодных для себя ситуациях политический истеблишмент в США прекрасно отдаёт себе в этом отчёт. Тот же президент Трамп, возмущаясь позицией Всемирной Организации Здравоохранения (ВОЗ) во время пандемии коронавируса и ее поддержкой действий властей КНР, обвинил эту организацию как раз в том, что ВОЗ «поставила соображения политкорректности выше человеческих жизней».
Великий английский социолог Карл Поппер в своих работах открыл парадокс толерантности: неограниченная толерантность автоматически ведёт к исчезновению толерантности как таковой. Поскольку даже минимальная терпимость общества к нетолерантности приводит к повсеместному распространению последней. Настоящая свобода должна быть великодушна и к своим противникам, прощая необычные проявления личности, художественные гиперболы и т.д. Многие знаменитые строки Пушкина, Лермонтова, Есенина, Маяковского, Бродского вряд ли прошли бы сегодняшнюю политкорректную цензуру.
Поппер также обращал внимание на то, что демократические институты не могут улучшаться сами — их улучшение всегда зависит от индивидуумов, от личностей. И крайне сомнительно, что личности процветут внутри матрицы политкорректности и обязательной толерантности, которые становятся сейчас неотъемлемой частью любой социальной успешности в США.
Популизм и политкорректность: два полюса Америки
В этой связи также интересно будет вспомнить, что Дональд Трамп получил президентское кресло в 2016 году на волне популистских настроений в США. Именно популизм рассматривается сейчас как восходящая идеология 21-го столетия. Известнейший французский историк и философ Пьер Розанваллон интерпретирует его как «политическое предложение для решения проблемы дефицита либеральной демократии». Люди испытывают нехватку определенных важных для них моментов и они находят этот «дефицитный товар» у популистов.
Трамп вызывающе политически некорректен, и это стало одним из его козырей. Но есть и другие «востребованные товары» от популистов.Абсолютно любая популистская идеология отличается аффектированно антиглобалистским настроем и национальным протекционизмом, первоочередная цель которого — защита национального рынка труда от «глобальной конкуренции». Возможно, многие из тех, кто поддержал в 2016 году Трампа на президентских выборах, были в итоге в той или иной степени разочарованы его деятельностью в качестве главы государства. Однако сам запрос на «американскую мечту», существовавший в американском обществе, в итоге так никуда и не делся. Но все эти ценности все также по-прежнему далеки от навязываемой обществу идеи обязательной тотальной политкорректности. Поэтому следующему, 46-му по счёту президенту Соединённых Штатов неизбежно придётся столкнуться с необходимостью привести две эти совершенно разные Америки к общему знаменателю. Надо будет преодолеть глубокий раскол американского общества. Которое сейчас, в условиях кризиса лидерства, еще больше усугубившегося под воздействием пандемии, чувствует себя как никогда уязвимым.
