Каждый раз, когда какой-нибудь аналитик поднимает тему эпидемии коронавируса нового типа, он должен понимать, что берет на себя большую ответственность. Это касается также специалистов в области естественных и социальных наук. Ясно, что политолог, социолог или юрист не должны высказывать мнение о природе заболевания и ее лечении, претендуя на профессионализм в этом вопросе. Однако стратегии борьбы с эпидемией коронавируса рождаются не только исключительно при участии специалистов естественного профиля. Свой вклад вносят и политологи, и экономисты, и социологи, и юристы. И над всеми ними в современных демократических государствах возвышаются политические интересы избранных представителей народа или, иными словами, политиков.
Политологи делают выводы о последствиях эпидемии, а также мерах борьбы с ней в политике и в обществе. Они постоянно держат руку на пульсе политической стабильности, следят, чтобы не случилось революции, то есть взрыва политической системы. Экономисты оценивают влияние эпидемии на экономическую и торговую активность, безработицу и изменение доходов населения. Экономисты, которые занимаются финансовым сектором, отслеживают ключевые макрофинансовые показатели, такие как инфляция, колебание курса отечественной валюты и золотовалютные резервы, чтобы избежать коллапса финансовой системы и банкротства государства. Социологи, прежде всего, получают данные, необходимые политологам для того, чтобы прийти к определенным выводам. Они делают это, изучая общественное мнение, проводя опросы и анкетирование. Юристы следят за тем, чтобы применяемые меры не нарушали прав граждан и соответствовали правовой системе и конституции.
Таким образом, исследователи и аналитики из рядов специалистов в социальных науках имеют полное право комментировать эпидемию со своей точки зрения, и их мнение тоже нужно учитывать при формировании национальной стратегии борьбы с эпидемией. Именно поэтому стратегии европейских государств, включая Россию, во многом схожи, но в некоторых аспектах расходятся. Конечно, невозможен единый образец, который с одинаковой эффективностью можно было бы применить в любой политической, экономической и общественной системе.
Три разные модели
Если рассматривать общую стратегию борьбы с эпидемией коронавируса в Европе, начавшейся в феврале этого года и продолжающейся по сей день, то можно выделить три типа стратегий. Первая — всеобщий карантин. Вторая касается комплекса ограничительных мер, которые не предполагают строгого карантина. Третья стратегия характеризуется лишь базовым пакетом незначительных мер, а все остальное преподносится в виде рекомендаций, но не обязательств. В первую группу стран, которые выбрали карантин, то есть ограничили перемещения большей части населения, вошла, в том числе, Россия. Кроме нее, в этой группе — крупнейшие европейские страны, такие как Германия, Франция, Великобритания (с опозданием), Испания, Италия, а также балканские страны, в частности Сербия. Второй путь борьбы с эпидемией во время первой волны заболеваемости прошли все перечисленные страны, но не ограничились им по причинам, описанным далее в тексте. Дольше всех этого пути придерживалась Великобритания, а за пределами Европы, конечно, Соединенные Штаты Америки. Сегодня вторую группу пополнила Россия, которая отказалась от модели борьбы с помощью карантина. Третью стратегию выбрали два, во многом разных, европейских государства: Швеция и Белоруссия. В период второй волны Швеция слегка ужесточила меры борьбы с эпидемией, но не настолько, чтобы перейти во вторую группу. Белоруссия же осталась верна своей модели социальной автономии, и даже волна протестов в августе не привела к социальному коллапсу, ни к обрушению белорусской системы здравоохранения.
Какие факторы играют роль при выборе стратегии для борьбы с эпидемией коронавируса с точки зрения правящих кругов? Первое и основное, что интересует любой правящий класс в условиях демократической и конкурентной политической системы, это конечно переизбрание, то есть сохранение власти. Цель любой партии и ее лидера — заполучить власть и как можно дольше удерживать ее в своих руках. Ясно, что высокий уровень смертности или, не дай бог, коллапс системы здравоохранения немедленно ставит под сомнение стабильность любого политического режима. Тут все едины, от Португалии до России. Только тоталитарные однопартийные государства могут позволить себе роскошь действовать по собственному усмотрению, но даже авторитарный Китай известен тем, что, даже не проводя настоящие выборы, постоянно прощупывает пульс общества с помощью опросов общественного мнения.
Во время первой волны эпидемии ученые мало что знали о последствиях заболевания, а системы здравоохранения (кроме, судя по всему, шведской и белорусской) не были готовы к новым вызовам. Поскольку о заболевании было известно немного, естественно, это заставило задуматься о самых тяжелых сценариях, ведь ни одна сменяющаяся власть не может позволить себе безответственного поведения, понадеявшись на легкий исход. В обстановке, когда мест в больницах все меньше, требовалось замедлить динамику роста зараженных. Карантин представлялся единственным решением, и, возможно, так оно и было. Третий важный фактор экономический, и он непосредственно связан с методом карантина, поскольку не нужно быть экономическим экспертом, чтобы понять: карантин буквально душит всякую экономическую активность.
Российский подход
У России было преимущество: она на месяц отставала от Западной Европы, и первая волна эпидемии докатилась до Востока в марте, тогда как Запад принял удар еще в феврале. До марта 2020 года все западные государства в панике вводили карантин, и этот процесс сопровождался массированной медиа-кампанией, сеявшей страх и даже истерию. Цель состояла в том, чтобы оправдать прежде невиданные ограничения свобод в современной Европе. Поскольку современный мир очень глобализован, телекоммуникационная сеть охватывает даже самые отдаленные его уголки, и, конечно, граждане России с обеспокоенностью следили за печальными новостями, поступающими из Италии и Испании. Российское общественное мнение в марте было готово и, более того, ожидало и требовало введения строгих ограничительных мер, включая карантин. Согласно опросам общественного мнения, проведенным ВЦИОМ, в апреле 60 % россиян поддерживали введение жестких мер, которые относятся к первой, карантинной группе противоэпидемиологических методов.
На первом этапе эпидемии перед российским руководством не стояло дилеммы, вводить карантин или нет, поскольку его поддерживали большинство граждан, обеспокоенные сообщениями западных СМИ. Также планировалось постепенно увеличивать медицинские мощности. Конечно, карантин наносит серьезный урон сектору малого и среднего бизнеса, но если ради экономических показателей карантин не вводить, то это вызовет недовольство граждан и может спровоцировать коллапс медицины. И Кремль выбрал карантин. Москва в мгновение ока превратилась в цифровой центр по слежению за людьми. Всем категориям граждан было запрещено выходить из дома в любое время суток, и исключения делались только для походов в ближайший магазин или поликлинику. Только те, у кого были цифровые пропуска в виде QR-кодов, могли ходить на работу. Все остальные или работали в удаленном режиме, или просто остались без работы на период карантина, продлившегося почти три месяца. Для любого выхода на улицу каждый житель Москвы должен был иметь QR-код, который получал через сайт московского правительства, и полиция ревностно проверяла такие пропуска. Город, даже обычные спальные районы, патрулировали сотрудники Росгвардии с автоматами.
Первоначальный страх заболеть сменился периодом страха потерять доходы. Начала расти социальная напряженность. Большинство граждан России не осознавали, что карантин повлечет за собой серьезные экономические последствия, которые, в первую очередь, ударят по их собственному карману, а не по корпорациям и богачам. Россия решила не растрачивать свой резервный фонд, который собирала годами за счет доходов от продажи энергоносителей, на финансовую помощь населению. Правительство решило помочь малому и среднему бизнесу покрыть минимальные расходы, выплатив минимальную зарплату всем работникам фирм и временно отложив уплату налогов. Этого не хватило, чтобы компенсировать расходы малого и среднего бизнеса, что подтверждают опросы другого российского социологического центра ФОМ. Еще один вид помощи — выплаты на детей до 16 лет. При этом расчет был на то, что благополучные семьи получат помощь однократно, а бедные будут получать ежемесячно. По размеру выплаты были небольшими, меньше минимальной зарплаты в России, которая составляет около 12 тысяч рублей, то есть около 130 евро по текущему курсу.
Таким образом, вырисовывается вполне рациональная российская стратегия: фонды на черный день не тратить, сохранять карантин, пока не расширятся медицинские возможности и не схлынет всеобщий страх от заболевания (это произошло в июне), выплатить минимальную целевую помощь, и все это с акцентом на временность принимаемых мер. Построили сразу несколько запасных больниц, а купные спортивные и культурные объекты перепрофилировали в больницы для заболевших коронавирусом. Так же в Сербии выставочный комплекс и Белградскую арену превратили в больницы, но только русские сделали это качественнее (все выглядит так же, как в футуристических фильмах, а не как на сборном пункте в 60-х). Часть существующих больниц во время первой волны эпидемии перепрофилировали в «коронавирусные», но в начале лета большинство из них вернули к нормальной работе, поскольку в резервных стационарах было достаточно коек.
В поисках вакцины
Параллельно с этими мерами российские ученые работали над как минимум тремя конкурирующими вакцинами разного типа. Это главный козырь российской противоэпидемической стратегии. Однако ни одной из этих вакцин не будут привиты все граждане, по крайней мере, до начала 2021 года. Некоторые из них будут готовы только к лету этого же года.
Первая зарегистрированная вакцина, которая сейчас находится на финальной, третьей стадии тестирования с привлечением большого числа пациентов, называется «Спутник V». Ее разработал институт им. Гамалеи. В октябре 2020 года регистрацию прошла также вакцина «ЭпиВакКорона», созданная институтом «Вектор» в Новосибирске. И только предстоит регистрация вакцины института Чумакова. Все вакцины разных типов, но для граждан России все они будут бесплатными, и вакцинация будет добровольной. Это несколько раз подтвердил министр здравоохранения России Михаил Мурашко, а также главы центров, работающих над упомянутыми вакцинами. Согласно опросу общественного мнения престижной и либерально ориентированной Высшей школы экономики, 24,2% граждан России — против любого типа вакцинации и считают вакцины вредными. 58,7% россиян вакцинирование поддерживают. Всего 16% граждан России готовы вакцинироваться, как только это будет доступно, однако это связано, в том числе, с обширными фазами испытаний, которые должны пройти вакцины, хотя две из них уже зарегистрированы. 37,7% опрошенных ответили, что вообще не планируют вакцинироваться от коронавируса когда-нибудь. Согласно другому опросу, проведенному частным социологическим «Левада-Центром», в сентябре 2020 года 31% молодых людей и 54% пожилых, кому больше 65 лет, были готовы к вакцинированию, если оно будет бесплатным и добровольным. Заметно, насколько скептически к вакцинации настроено население, что, в частности, связано с досрочной регистрацией вакцины. На это пошли, прежде всего, ради повышения престижа России (первая вакцина от коронавируса в мире), а также по финансовым соображениям (после регистрации начались переговоры о продаже вакцины во многие государства мира). Российским властям предстоит тяжелая работа — убедить граждан в необходимости вакцинации.
Учитывая все описанные меры, которые Россия приняла во время эпидемии, логичным ходом со стороны властей стал отказ от очередного карантина, к которому вновь прибегли многие страны Западной Европы. С одной стороны, Россия за свой счет не может поддерживать малый и средний бизнес, как, скажем, сделала Германия, пообещав всем малым и средним предприятиям покрытие их финансовых расходов на уровне 70 % от ожидаемого дохода на время ноябрьского карантина. Для российских малых компаний очередное закрытие означало бы банкротство. Это привело бы к резкому росту безработицы и стремительному снижению налоговых поступлений. Вся российская финансовая система оказалась бы в опасности. Вместе с тем из-за введения карантина на Западе падают цены на нефть на мировых рынках, что крайне неблагоприятно для российской экономики. С другой стороны, большинство граждан России больше не боятся вируса панически и не хотят повторного карантина. Особенно показательна в этом отношении Москва, где 58% жителей против карантина, если судить по сентябрьскому опросу ВЦИОМа. Возможности системы здравоохранения также расширились настолько, что позволяют избежать социальной катастрофы. Поэтому не удивляет заявление, сделанное Владимиром Путиным 29 октября, о том, что Россия не будет снова вводить строгий карантин или «локдаун», как это явление называют в западной прессе.
Сейчас в России не ограничиваются работа компаний и передвижения граждан. В закрытых помещениях необходимо носить маски и перчатки, и в Москве большинство жителей надевает маски в метро, а вот перчатки мало на ком увидишь. В наземном транспорте: автобусах, трамваях (недавно все троллейбусы в Москве заменили электробусами) — есть те, кто маски не носят. В метро проводятся «рейды»: полиция заходит в вагоны и проверяет, надеты ли маски и перчатки на пассажирах. Тех, у кого их нет, штрафуют на пять тысяч рублей (около 50 евро). В наземном транспорте проверок практически не проводится, и граждане расслаблены.
Во всем этом интересно, насколько масштабно цифровизируются административные ресурсы в России, особенно в больших городах, среди которых лидирует Москва. Недавно Владимир Путин подписал указ о формировании центральной базы данных для всех граждан России, а это означает, что разным органам государственного управления и уровней власти больше не потребуется обмениваться данными. Все их объединят, условно говоря, в одном компьютере. Началось применение, пока в ограниченном объеме, интернет-голосования, которое, однако, из-за возможных ошибок столкнулось с неодобрением несистемной либеральной оппозиции. Электронные пропуска для передвижения по Москве отменены, но во вторую волну эпидемии власти так и не отказались от некоторых форм цифрового слежения за передвижениями людей. Так, для посещения ночных баров и клубов, которые работают после 23.00, нужна регистрация. Идея состоит в том, что в случае обнаружения вируса у одного из посетителей ночного клуба автоматическое оповещение об этом получат и все остальные, кто вместе с ним отдыхал в одном заведении, и тогда они пройдут тестирование на коронавирус. Так, по замыслу, будут прерываться цепочки заражения в местах, где невозможна социальная дистанция. Московские власти уже сообщают о планах ввести такое цифровое слежение в других заведениях Москвы, включая торговые центры. Административные возможности и бюрократическая эффективность поднялись на новый уровень, и это радует, однако вероятность злоупотребления личными данными граждан, а также слежка и контроль за передвижениями простых людей вызывают оправданное беспокойство.
