Часть I
Был еще только ноябрь, но в маленькой деревне Димитрово, которая находится в отдаленной Еврейской автономной области на востоке России всего в 60 километрах к северу от китайской границы, холод уже пробирал до костей. За стоящими в ряд покосившимися домами и старой сельхозтехникой, которой уже не один десяток лет, начинались ровные поля. Они простирались до видневшегося вдали леса, ощетинившегося колючими голыми ветками деревьев, и исчезали в мрачном снежном вихре. По узкой грунтовой дороге шли несколько сгорбившихся от холода деревенских жителей, оставляя на сухом белом снегу призрачные следы.
Впереди в нескольких километрах с грохотом пробирался сквозь снежную круговерть старый ржавый комбайн «Джон Дир», срезая сухие коричневые стебли сои. Комбайн резко остановился, и из кабины вылез добродушного вида человек по имени Дима. Дима, предприниматель, который обрабатывает на этих полях участок площадью в два с половиной гектара, родился в провинции Ляонин на северо-востоке Китая (его настоящее имя Синь Цзе). Он — один из тех китайцев, которые в последние годы переехали на север в поисках работы и возможности заняться предпринимательской деятельностью. После того как в этом году нанятые Димой рабочие, в основном китайцы, вернулись домой по причине пандемии Covid-19, он вынужден выполнять значительную часть работы самостоятельно. Закутавшись от ветра в камуфляжную куртку, он наклонился и поднял с земли несколько тонких стручков. Один из них он открыл, чтобы заглянуть в будущее России.
В восточной части России сейчас происходят большие перемены. На протяжении многих веков основную часть земель обрабатывать было невозможно. Только на самых южных участках вдоль китайской и монгольской границ, в том числе в районе Димитрово, климатические условия были достаточно умеренными и позволяли обрабатывать землю. Но по мере потепления климата земли — и перспектива их возделывания — начали улучшаться. По словам Димы, 20 лет назад весеннее таяние снега начиналось в мае, а теперь земля освобождается от снега к апрелю, да и дожди становятся более продолжительными и обильными. На всей территории восточной России леса, болота и луга постепенно превращаются в площади, засеянные соей, кукурузой и пшеницей. Этот процесс освоения земель, вероятно, ускорится, поскольку Россия надеется воспользоваться потеплением климата и увеличением продолжительности вегетационного сезона, связанным с изменением климата, чтобы стать одним из крупнейших на планете производителей продовольствия.
Во всем мире изменение климата становится глубочайшим кризисом, знаменующим начало новой эры, кошмаром в виде засух, опустынивания, наводнений и невыносимой жары. Это грозит тем, что обширные регионы станут менее пригодными для жизни, и начнется самая массовая в истории миграция беженцев. Но некоторым странам изменение климата предоставит беспрецедентную возможность, поскольку климат в самых холодных регионах планеты станет более умеренным. Есть множество оснований полагать, что по мере потепления климата в эти регионы начнется невероятный приток мигрантов из самых жарких регионов мира. Исторически миграция людей была обусловлена не столько недовольством состоянием окружающей среды, сколько стремлением к процветанию. С изменением климата процветание и наличие условий для жизни — убежище и экономические возможности — скоро будут означать одно и то же.
У России больше возможностей использовать изменение климата с пользой для себя, чем у других стран. Из всех северных стран Россия располагает самым большим земельным массивом. Она расположена дальше к северу, чем все ее южноазиатские соседи, население которых в совокупности является самым многочисленным в мире и которые борются с вынужденной миграцией, связанной с повышением уровня моря, засухой и чрезмерным потеплением климата. Как и Канада, Россия богата ресурсами и землей, и у нее есть возможности для развития. Ожидается, что в ближайшие десятилетия за счет потепления климата производство зерновых культур в стране увеличится, несмотря на то, что, по прогнозам, урожайность сельскохозяйственных культур в США, Европе и Индии снизится. И то ли случайно, то ли за счет хитроумной стратегии, или, скорее всего, по причине сочетания того и другого, благодаря мерам, которые постоянно предпринимает российское руководство (водружает флаги в Арктике и поддерживает внутреннее производство зерна), у России в условиях глобального потепления появляется все больше возможностей вернуть себе статус супердержавы.
На протяжении тысячелетий существует тесная связь между повышением температуры и оптимальным климатом, с одной стороны, и производительностью труда и развитием человека, с другой. После последнего ледникового периода колонизация Гренландии людьми резко возросла с периодом потепления, но затем в период резкого похолодания вновь резко сократилась. Совсем недавно ученые обнаружили связь между ростом экономической деятельности в Исландии и периодами, когда температура была выше средней. Точно так же как приливы аномальной жары на глобальном Юге сдерживают экономический рост. Согласно проведенному недавно исследованию, результаты которого опубликованы в Сборнике научных трудов Национальной академии наук, продуктивность человека может быть обеспечена в оптимальных климатических условиях — при средней годовой температуре 52˚-59˚F (11˚-15˚С). И температура на большей части Крайнего Севера планеты движется именно к этим показателям.
Заместитель директора Центра продовольственной безопасности и окружающей среды Стэнфордского университета Маршалл Берк (Marshall Burke) почти десять лет пытается выяснить, какое влияние окажет изменение климата на мировую экономику, в основном сосредоточившись на том, какой экономический ущерб могут нанести штормы, приливы аномальной жары и гибель урожая сельскохозяйственных культур. В статье, опубликованной в 2015 году в журнале «Нэйче» (Nature), он и его соавторы описали возможные последствия глобального потепления с учетом географического положения стран. Если провести линию вокруг планеты на широте северных границ США и Китая, то почти каждая страна, расположенная к югу от этой линии на пяти континентах, понесет экономический ущерб. По мнению Берка, производительность труда достигает максимума при средней температуре около 55˚F (13˚С), а затем по мере потепления климата падает. По его прогнозу, к 2100 году национальный доход на душу населения в США может оказаться на треть меньше, чем в обычных условиях без глобального потепления. В Индии он сократится почти на 92%, а будущий экономический рост Китая сократится почти наполовину. А вот при зеркальном отражении ситуация будет совершенно иной — в странах, расположенных по другую сторону условной черты, вскоре может произойти невероятный экономический рост, и они могут достичь расцвета. В Канаде, в скандинавских странах, Исландии и России к концу века ВВП на душу населения может вырасти в пять раз, если у них будут достаточные человеческие ресурсы, чтобы поддерживать экономику на этом уровне.
Это может стать исключительной возможностью для самых северных стран планеты — но только если они придумают, как остановить сокращение своего собственного населения и при этом дать пристанище, по крайней мере, некоторой части того огромного количества людей, которые будут штурмовать их границы. Возьмем, к примеру, Канаду: она богата земельными ресурсами, а также лесом, нефтью, газом и гидроэнергией, и имеет доступ к 20% мировых запасов пресной воды. У нее стабильная, неподкупная демократия. И по мере потепления климата Канада станет для цивилизации экологически привлекательным местом, используя с выгодой для себя новые арктические транспортные маршруты, а также более широкие возможности для сельскохозяйственной деятельности. Но население Канады составляет всего 38 миллионов человек, и убыль населения страны происходит быстрее, чем его рост. Согласно исследованиям Берка, к 2100 году в результате изменения климата канадцы с учетом ВВП на душу населения станут в два с половиной раза богаче, чем в обычных условиях без глобального потепления. Канада может воспользоваться этой возможностью только в том случае, если она примет у себя гораздо больше людей.
Поэтому группа канадских бизнесменов и ученых обратилась к правительству страны с призывом реформировать иммиграционную систему страны, сделав ее привлекательной для самых талантливых людей планеты, надеясь увеличить население Канады к 2100 году почти в три раза. Правительство в какой-то мере отреагировало на призыв, увеличив свои иммиграционные квоты в этом году на 14%, что отчасти отражает общественное мнение, признающее важную роль иммиграции для экономики Канады. Однако, пока не известно, на самом ли деле сегодняшние канадцы готовы к тому, чтобы мигрантов в их стране было в два раза больше, чем их самих.
Аналогичная ситуация наблюдается и в странах Северной Европы, где из-за низкого уровня рождаемости и старения населения демографические показатели отстают от прогнозируемых потребностей сельского хозяйства и других отраслей экономики. Страны Западной и Центральной Европы являются одними из крупнейших в мире производителей продовольствия, но из-за сокращения местного населения они вынуждены во время сбора урожая привлекать большое количество рабочих-мигрантов из таких стран, как Белоруссия и Румыния. В Норвегии и Швеции по мере повышения температуры также может увеличиться продолжительность вегетационного сезона и повыситься урожайность овощных, фруктовых и ягодных культур. Но, по словам Арне Бардалена (Arne Bardalen) из Норвежского института боэкономических исследований, эксперта по сельскому хозяйству, продовольственной безопасности и изменению климата, даже сейчас эти страны не в состоянии самостоятельно собирать урожай, не привлекая по 15-30 тысяч рабочих-мигрантов.
Все это — сельское хозяйство, миграция, потепление — является более масштабной игрой глобального влияния. Вопрос национальной безопасности, как для любой из этих стран, так и для США, неразрывно связан не только с иммиграционной и пограничной политикой, но и с продовольственной безопасностью. Стремление к процветанию в мире, изменившемся с учетом потепления, означает достижение экономической самодостаточности самих стран, а также расширение геополитического влияния. Но, как недавно сказал в беседе со мной Джон Керри, бывший госсекретарь, которого избранный президент Джо Байден собирается назначить своим специальным представителем по климату, и то, и другое зависит от того, как со временем изменится ситуация с доступностью территорий (северных морских путей или оттаявших земель) или их пригодностью к использованию. Чем меньше продовольствия и других ресурсов остается на глобальном уровне, тем в большей степени способность производить продовольствие внутри страны становится инструментом власти. И чем больше стран смогут удержаться на плаву в этом меняющемся мире, тем больше они выиграют, просто наблюдая, как тонут другие. «Возможно, что ситуация будет очень напряженной, — сказала Керри, — все это может оказаться очень тяжелым и неприятным». И в результате потоки людей (как бы вы их ни называли — климатическими беженцами или человеческим капиталом) становятся неотделимой частью геополитической борьбы за власть, связанной с климатом.
Россия недвусмысленно заявила о своем намерении извлечь выгоду по мере изменения климата. В своем национальном плане мероприятий по адаптации экономики к изменениям климата, опубликованном в январе, она призвала страну «использовать благоприятные возможности», вызванные глобальным потеплением, и среди того, что принесет стране «дополнительные выгоды» назвала арктическое судоходство и увеличение продолжительности вегетационного сезона. С политической точки зрения Россия, возможно, находится не в лучшем положении для приема большого числа мигрантов, чем США или Канада. Более того, в России, судя по всему, ксенофобия даже более распространена. Но то, как она справится с миграцией и собственными демографическими проблемами, будет иметь огромные последствия для США и всего остального мира. Россия всегда хотела заселить свои обширные восточные территории, и благодаря неуклонному потеплению и таянию люда в этих регионах, эта, к которой Россия давно стремится, становится досягаемой. Достижение этой цели могло бы значительно увеличить благосостояние и мощь России за счет освобождения ото льда десятков миллионов гектаров земли и расцвета новой сельскохозяйственной экономики.
Когда Надежда Чебакова, ведущий российский эколог-климатолог, переехала в Сибирь, чтобы исследовать изменения климата в этом регионе, она пошла по стопам узников ГУЛАГа, которые были сосланы в места, считавшиеся настолько суровыми, что побег оттуда казался невозможным лишь от одной мысли о том, что нужно будет пробираться по этой территории. Со временем она обнаружила, что климат в этой местности, покрытой лесами и манящими и немногочисленными холмами, стремительно теплеет. В научно статье, которую она в месте с соавторами Еленой Парфеновой и американкой из НАСА Эмбер Соя (Amber Soja) опубликовала летом прошлого года в журнале «Энвайронмент Рисеч Леттерс» (Environmental Research Letters), Чебакова подсчитала, что к 2080 году вечная мерзлота в азиатской части России сократится более чем наполовину, во всяком случае, в активном слое в пределах двух метров от поверхности. Она написала, что одна треть суши в стране начнет переходить из категории «абсолютно экстремальной» в смысле суровых условий, в категорию «довольно благоприятных» и вполне пригодных условий для существования цивилизации. Она использовала экологическую терминологию, которую придумали сами российские власти, чтобы указывать, через какие лишения и трудности должны походить переселенцы, сосланные в эти края. Она обнаружила, что одно из самых холодных и экологически неблагоприятных мест на планете быстро становится пригодным для жизни.
Способность Земли поддерживать жизнь сводится к основам биологии. Организмам для производства соединений, которые могли бы потреблять живые существа, чтобы построить пищевую цепь, необходимо достаточное количество света и тепла. В условиях вечной мерзлоты значительная часть этого процесса замедляется или замирает, но таяние вечной мерзлоты может запустить этот цикличный процесс. Трудно точно определить, сколько земли на Севере оттает при потеплении температуры на один, но согласно исследованию Чебаковой, если люди будут и дальше выбрасывать в атмосферу углекислый газ в больших количествах, к 2080 году доступной для сельского хозяйства может стать примерно половина территории Сибири (более пяти миллионов квадратных километров). И в результате ее способность прокормить потенциальных климатических мигрантов может увеличиться в некоторых районах в девять раз. Но не все оттаявшие земли будут использоваться. Бедные, неплодородные почвы во многих районах будут непахотными или потребуют большого количества удобрений, чтобы на них что-то могла расти. К тому же, перемены произойдут не сразу. Почвы во время оттаивания нестабильны и в принципе могут стать причиной катастрофы, поскольку из-за сезонной просадки и вспучивания грунтов в процессе подтаивания происходит разрушение дорог, мостов и зданий. На какое-то время районы, де происходит таяние вечной мерзлоты, могут оказаться почти непроходимыми. Но в конечном итоге таяние вечной мерзлоты закончится, и будет достигнуто новое равновесие, в условиях которого эти земли вновь станут пригодными для строительства и роста растений.
Доминирование в сельском хозяйстве — это лишь малая часть того, на что, по мнению российских климатических оптимистов, страна должна рассчитывать. Благодаря постоянному таянию арктических морских льдов будет открыт новый судоходный маршрут, который сократит время перевозок из Юго-Восточной Азии в Европу до 40%, а также сократит время в пути в США, что позволит России извлекать прибыль, контролируя этот маршрут между Китаем и Западом. Крупнейшие российские города за редким исключением (среди которых Санкт-Петербург), и важнейшие военные базы также гораздо менее уязвимы для наводнений из-за повышения уровня моря, чем, скажем, США. Крупнейшие американские города расположены у моря, и в ближайшие десятилетия США неизбежно будут отвлекать триллионы долларов на укрепление стратегических объектов или их перенос в другое место. Небольшим экономическим стимулом является даже экономия энергии в результате потепления.
Но сельское хозяйство открывает доступ к одному из величайших ресурсов новой климатической эры — продовольствию. И в последние годы Россия уже продемонстрировала новое понимание того, как использовать свои все более прочные позиции в экспорте сельскохозяйственной продукции. В 2010 году, когда в России из-за лесных пожаров и засухи возникла угроза гибели урожая зерновых, Путин запретил экспорт пшеницы, чтобы защитить свой народ, а затем наблюдал, как мировые цены на пшеницу выросли втрое. Мир дрогнул. От Пакистана до Индонезии вырос уровень бедности. Высокие цены пошатнули хрупкое политическое равновесие в Сирии, Марокко и Египте, где на хлеб приходится около 40% суточного потребления калорий. Дефицит подлил масла в огонь и усилил недовольство людей во время восстаний «арабской весны», из-за которых многомиллионные потоки мигрантов в конечном итоге хлынули в Европу, что в свою очередь оказало дестабилизирующее воздействие на обстановку на европейском континенте — и было в интересах России. И начался этот хаос в основном из-за пшеницы. Как говорит старший научный сотрудник аналитической организации Центр американского прогресса (Center for American Progress), специалист по вопросам климатической миграции и безопасности Майкл Верц (Michael Werz), «в Каире люди неспроста выходили на демонстрации с багетами в руках».
Когда после крушения малайзийского пассажирского самолета, сбитого в небе над Украиной в 2014 году, Европа и США ввели против России санкции, Россия в ответ ввела эмбарго на импорт сельскохозяйственной продукции из Европы. Поначалу казалось, что Россия сама себя наказывает, но этот шаг был направлен на то, чтобы дать возможность отечественным производителям продовольствия восполнить недостаток поставляемых продуктов. Когда Путин в декабре следующего года выступал с Посланием к Федеральному Собранию, он смело заявил, что Россия скоро станет «крупнейшим мировым поставщиком здоровых, экологически чистых, качественных продуктов питания», имея в виду поставленную им цель дальнейшего производства российских продуктов в основном без ГМО. К 2018 году введенное Путиным эмбарго принесло огромные дивиденды — с 2015 года российский экспорт пшеницы вырос на 100%, примерно до 44 миллионов тонн, превзойдя показатели США и Европы. В настоящее время Россия является крупнейшим экспортером пшеницы в мире, на ее долю приходится почти четверть мирового рынка. Российский сельскохозяйственный экспорт вырос в 16 раз с 2000 года и к 2018 году составил почти 30 миллиардов долларов. И все это благодаря тому, что Россия в значительной степени опиралась на регионы на юге и западе страны, в которых выращивают эту традиционную экспортную культуру. Осенью прошлого года, выступая на российско-африканском экономическом форуме в Сочи, Путин заявил, что Россия входит в десятку крупнейших поставщиков продовольствия на рынки африканских стран и что «мы экспортируем сейчас сельскохозяйственной продукции на рынки третьих стран больше, чем оружия».
В ближайшие десятилетия, по мере роста производства зерна и сои в России в результате изменения климата, ее собственная продовольственная безопасность даст ей еще одну возможность при желании вбить клин в глобальную геополитику. По словам Рода Шуновера (Rod Schoonover), бывшего директора по окружающей среде и природным ресурсам Национального совета по разведке и бывшего старшего аналитика Госдепартамента в администрациях Обамы и Трампа, сельскохозяйственное доминирование России, является «новой, наметившейся проблемой национальной безопасности», которую «недооценивают, не считая ее геополитической угрозой».
Американским экспертам по разведке теперь понятно следующее: во-первых, некоторые страны мира могут когда-нибудь использовать последствия изменения климата как ступеньки на пути к усилению своего влияния и к процветанию. И, во-вторых, США, несмотря на свое не самое неблагоприятное географическое положение, скорее проиграют, чем выиграют — отчасти потому, что многие из их лидеров не смогли представить себе масштабы грядущих перемен.
Джон Подеста впервые осознал всю серьезность геополитических проблем, связанных с изменением климата, в июле 2008 года, незадолго до того, как он возглавил переходную команду избранного президента Барака Обамы. В том же месяце он принял участие в смоделированной военной игре, которую проводила вашингтонская аналитическая организация Центр новой американской безопасности. Зал был полон людей, которые, как и он, ждали своего шанса вновь занять влиятельные посты в американском правительстве. За столом в частном конференц-зале Ньюзеума в Вашингтоне сидели бывшие американские военные чиновники, бывший руководитель Агентства по охране окружающей среды, консультанты сотрудников китайских спецслужб, аналитики из консалтинговой компании «Маккинси» (McKinsey) и Брукингского института и, по крайней мере, один европейский дипломат. «Скажу со всей откровенностью, — сказал Подеста, обращаясь к собравшимся и исполняя возложенную на него роль генерального секретаря ООН. — Времени у нас почти не осталось».
Эта военная игра проводились в 2015 году, когда климатический кризис стал особенно очевидным. Вскоре после того, как в результате разрушительного урагана в Бангладеш погибло 200 тысяч человек, на Майами обрушился ураган 5-й категории. Сценарий был разработан старшим научным сотрудником Центра новой американской безопасности Шэрон Берк (Sharon Burke), которая впоследствии стала помощником министра обороны США. В соответствии с этим сценарием военной игры, свои дома будет вынуждено покинуть огромное количество климатических мигрантов, а к 2050 году масштабы миграции, связанной с изменениями климата, достигнут миллиарда человек. Один из важных вопросов, поставленных тогда перед группой участников, заключался в следующем: как США, Европа, Китай и Индия отреагируют на эту огромную миграцию и смогут ли они договориться о том, какие обязательства должны будут выполнять государства в соответствии с международным правом, чтобы позаботиться о мигрантах.
Это было нелегко. В беседе со мной Берк сказала, что ни одна из стран-участниц не хотела быть обязанной принимать климатических мигрантов.
Участники игры спорили о том, можно ли вообще называть климатических мигрантов «беженцами», учитывая, что ООН настоятельно требует использовать этот термин только в отношении тех лиц, которые подвергаются преследованиям или вынуждены покинуть свои страны. В итоге было решено, что слово «беженец» следует использовать только в отношении жертв климатических катастроф, а не тех лиц, которые испытывают страдания в результате медленно наступающих изменений климата, таких как засуха. Просто игроки не хотели углубляться в миграционные проблемы, и это является настораживающим признаком того, что в реальной ситуации богатые страны, такие как США, скорее всего, будут всячески придерживаться статус-кво, даже когда начнут разворачиваться крупномасштабные гуманитарные кризисы. «Один из выводов, который мы сделали, заключается в том, что миграция была для них лишь абсолютно „запретной зоной", — говорит Шэрон Берк. — Я этого не ожидала».
