Зажигалка, канистра бензина, бедный уличный торговец, для которого очередное оскорбление стало последней каплей. Вот с чего началась «арабская весна».
Народные протесты арабской весны разгорелись в январе 2011 года, но искра вспыхнула — в буквальном смысле — в один из самых темных дней зимы. Это произошло 17 декабря 2010 года в запущенном промышленном городе Сиди-Бу-Зид в Центральном Тунисе.
26-летний уличный торговец Мохаммед Буазизи поругался с муниципальным инспектором. Женщина-инспектор захотела проверить у молодого человека разрешение торговать на улице овощами с тележки. Буазизи почувствовал себя жертвой преследований. Он пытался получить разрешение, но ему это не удалось. И инспектору это было хорошо известно — она просто намекала на взятку.
Началась ожесточенная словесная перепалка, прибежали двое полицейских и повалили молодого человека на землю. В отчаянии и злобе Буазизи пытался прорваться в мэрию, чтобы пожаловаться на такое обращение, но его не пустили.
Тогда у него кончилось терпение.
Мохаммед Буазизи купил канистру бензина на ближайшей заправке, облился им и поджег себя зажигалкой. Прохожим удалось погасить огонь, но Буазизи получил очень сильные ожоги. Через 18 дней он умер в реанимации в адских мучениях.
Трагическое самосожжение в Сиди-Бу-Зиде запустило цепную реакцию, которая заставила всех деспотов и диктаторов арабского мира поджать хвосты. Но попутно это привело и к ряду нежелательных эффектов: в события стали вмешиваться крупные мировые державы, а в обществе вспыхивали волнения и на вид неразрешимые конфликты.
За эти годы я несколько раз приезжал в Сиди-Бу-Зид и общался с родственниками и друзьями Мохаммеда Буазизи. Они помнят его худощавым и «совсем не вспыльчивым» парнишкой. Буазизи просто стремился заработать себе на пропитание, перестать делить тесное жилье с родителями и четырьмя братьями и сестрами и накопить немного денег на свадьбу.
Но в провинциальном Сиди-Бу-Зиде с его коррупцией и безработицей заработать можно было только нелегальной уличной торговлей. Труд тяжелый, а прибыль минимальная. Мохаммеда Буазизи постоянно притесняли полицейские и чиновники.
Буазизи не занимался политической агитацией. Но он стал мучеником и символической фигурой для сотен тысяч тунисцев, которые чувствовали, что чаша их терпения переполнилась. Сразу же после его самосожжения в Сиди-Бу-Зиде разразились спонтанные уличные протесты. Наряды полиции ожесточенно разгоняли их резиновыми дубинками и слезоточивым газом, стреляли в воздух.
К тому времени — к концу 2010 года — уже 23 года в Тунисе правил Зин аль-Абидин Бен Али, бывший военный и создатель тунисской службы безопасности.
Президент Бен Али управлял полицейским государством и держал СМИ в ежовых рукавицах, но тем не менее ему удалось в мировом сообществе создать для Туниса образ «прогрессивной» страны. Президентская партия власти под названием Демократическое конституционное объединение входила в социалистический интернационал, а страна официально была секулярной.
Запуганная тунисская пресса не осмеливалась писать о яростных протестах против режима. Но фотографии и репортажи распространялись все равно — через блоги и социальные сети. Полицейское насилие вызвало протесты и в других тунисских городах. А когда 4 января Мохаммед Буазизи скончался, массовые демонстрации стали еще масштабнее.
14 января 2011 года Бен Али почувствовал, что с него довольно. Вместе с женой Лейлой Трабелси на 20 лет моложе его он покинул Тунис и на частном самолете отправился в Саудовскую Аравию. Штаб-квартира Демократического конституционного объединения оказалась в осаде, народ танцевал на улицах, а военные переходили сторону восставших, вставляя цветы жасмина в дула своих винтовок.
Соседние арабские страны внимательно следили за событиями в Тунисе, и очень скоро люди вышли на улицы также в Ливии, Египте, Йемене, Сирии, Бахрейне и Иордании.
В феврале 2011 года в ответ на протесты сотен тысяч демонстрантов ушел в отставку президент Египта Хосни Мубарак. В Ливии дрогнул старый диктатор Муаммар Каддафи.
А в Сирии повсюду зазвучали слова, которые позже станут лозунгом «арабской весны»: «Народ хочет, чтобы режим пал».
Даже в невероятно закрытой и репрессивной Саудовской Аравии начались протесты. На короткое время показалось, что возможно все.
Но когда крики ликования стихли, а несколько президентов стран арабского мира ушли в отставку, наступило похмелье и время разбираться с последствиями. Если взглянуть на цифры и статистику сейчас, десять лет спустя, в восставших странах наблюдается неутешительная картина.
Как раз к десятой годовщине отчаянной акции Мохаммеда Буазизи нью-йоркский Совет по международным отношениям (CFR) представил научно-исследовательскую работу, посвященную обстановке в пяти странах, ставших ядром «арабской весны» (Бахрейн, Египет, Ливия, Сирия, Тунис и Йемен).
Совет по международным отношениям рассмотрел тенденции в таких областях, как конфликты, демократическое развитие, уровень жизни, безработица среди молодежи и свобода прессы. И везде кривые графиков ползут куда-то не туда.
Больше всего угнетают войны, которые разразились на фоне «арабской весны» и продолжаются до сих пор без всякой надежды на скорое их прекращение.
В Сирии народное восстание против президента Башара Асада очень быстро переросло в полномасштабную войну. К настоящему моменту сирийская война превратилась в незатухающий очаг конфликтов с участием армий шести стран (Сирия, Россия, Иран, Турция, США и Израиль), а также множества вооруженных группировок. За это время в войне погибли от 500 до 600 тысяч человек, а почти 12 миллионам — непостижимая цифра! — пришлось бросить свои дома и бежать. Никакого быстрого способа завершить этот конфликт не предвидится.
Муаммар Каддафи правил Ливией целых 42 года к тому времени, но в конце августа 2011 года его согнали с трона, а через некоторое время убили. Каддафи сдерживал этнические, религиозные и региональные конфликты с помощью военных и служб безопасности.
Когда у Муаммара Кадаффи отняли власть, старые враги стали поднимать головы, и конфликты медленно, но верно перерастали в гражданскую войну, в которой со временем появлялось все больше иностранных участников. ООН усердно пытается играть роль посредника, но результаты пока слабые.
В Йемене авторитарный лидер Али Абдулла Салех не захотел склониться перед требованием молодых демонстрантов сделать страну более демократичной. Уловки, на которые пошел Салех, чтобы остаться у власти, привели к нынешнему сложному и кровавому конфликту — гражданской войне, которая вызвала самую страшную на сегодняшний день гуманитарную катастрофу, грозящую Йемену расколом.
Что касается остальных стран, затронутых в исследовании Совета по международным отношениям, только в Тунисе наблюдается достойный упоминания прогресс в демократическом развитии страны. Там есть функционирующая многопартийная система, в рамках которой власть в стране сменялась мирным путем. А вот в Египте и Бахрейне, напротив, демократические институты стали еще слабее.
Масштабная безработица особенно сильно подстегивала молодежь выходить на улицы. К сожалению, ни к каким улучшениям протесты не привели: статистика показывает рост безработицы во всех странах.
Свободы прессы в общем и целом стало еще меньше по сравнению с тем, что было за несколько лет до «арабской весны». В особенности это касается Египта — страны, которую считают сердцем культуры арабского мира. После того как в 2013 году к власти пришел Абдул-Фаттах ас-Сиси, Египет оказался в числе стран, где журналистов чаще всего сажают в тюрьму.
Победа над коррупцией была еще одной путеводной звездой во время «арабской весны». Однако статистика от Совета по международным отношениям свидетельствует, что уровень коррупции остался примерно тем же, что и до восстания, хотя некоторые страны, например, Тунис, и пытались бороться с взяточничеством при помощи антикоррупционных органов.
Значит ли это, что все эти протесты, все риски были напрасны? Зависит от того, кого вы спросите. Конечно, кто-то сожалеет о бунте в свете беспорядков и нестабильности, которые за ним последовали.
Но сам я вспоминаю молодую ливийку Нисреен и ее надежды на то, как страна будет развиваться после Каддафи. Она с нетерпением ждала, когда можно будет организовать общество защиты животных — при старом режиме воплотить подобную инициативу в жизнь было невозможно.
Также я думаю о Лине Бен Менни, одной из главных фигур восстания в Тунисе. В этом году она умерла от аутоиммунного заболевания в возрасте всего 36 лет. Два года назад в интервью журналисту Dagens Nyheter Радхуане Аддале Лина Бен Менни подвела итог достижениям: «Я счастлива видеть новое поколение Туниса, тех, кто ходил в начальные классы, когда началась революция. Они выросли в стране, где свобода мнений — нечто само собой разумеющееся, и они не дадут просто так отобрать у себя права».
