TAZ: Господин Панагиотидис, в ноябре вы опубликовали первую междисциплинарную книгу о постсоветской миграции. До сих пор эти мигранты почти не упоминались в научных исследованиях. Почему?
Яннис Панагиотидис: Постсоветские мигранты намеренно исключались различными сторонами из миграционного дискурса. То, что Германия их приняла, было символическим актом примирения, связанным с политикой преодоления прошлого. В случае с так называемыми поздними переселенцами использовался послевоенный федеральный закон об изгнанных. Эти люди приезжали в Германию как немецкие беженцы и жертвы насильственного переселения, которых спасали от коммунизма.
Контингентные беженцы — это евреи, получившие в Германии защиту от антисемитизма в разваливающемся Советском Союзе. Обе группы были в привилегированном положении по сравнению с другими мигрантами: им помогали при интеграции, они получали вид на жительство, а этнические немцы даже немецкое гражданство.
— То есть, тут немецкая миграционная политика был связана скорее с концепцией немецкой самоидентификации, а не с принимаемыми людьми?
— На обе группы слишком много проецировалось. Принятие контингентных беженцев можно было бы назвать одним из базисных актов новой «доброй Германии» после ее воссоединения. Она становилась и страной, в которую евреи вновь добровольно переселялись. То, что в реальности происходило с этими евреями, другой вопрос.
— О российских немцах вы пишите, что для левых они «слишком немецкие», а для правых «слишком русские». Что вы имеете в виду?
— С левого фланга политика правительства по отношению к российским немцам подвергалась острой критике. Оскар Лафонтен (немецкий государственный и политический деятель, бывший председатель СДПГ- Прим. ред.) назвал миграционную политику Гельмута Коля в начале 90-х годов «немецким угаром», а в худшем случаи — продолжением псевдонародной нацистской политики. Антинационалистический настрой многих левых была направлен против этой группы мигрантов. И это наследие живо до сих пор.
— Как вы смотрите на обвинение в «кровной логике», которая якобы привела к привилегированному положению российских немцев?
— В действительности, все намного сложнее. Речь шла не только о крови и не просто о национальности, а о конкретных фактах преследования немцев в Советском Союзе, прежде всего при Сталине.
— Тем не менее, постсоветские мигранты занимают особое положение среди немецкого мигрантского сообщества.
— Бесспорно. Мои научные исследования групп преимущественно белых мигрантов показали, какая расистская и культурологическая иерархия сложилась в немецком мигрантском сообществе. В общественном понимании миграционный поток с востока Европы после 90-х годов прекратился. Постсоветские мигранты получили возможность стать невидимыми в обществе. Часто их упоминают как пример «образцовых мигрантов». Но в то же время данное им обещание включить их однажды в базовое немецкое общество сдержано не было. Они как были, так и остались «русскими». Антирусские, антиславянские и в целом антивосточные настроения имеют в Германии давнюю традицию.
— Насколько изменились эти настроения за последние 30 лет?
— Представления о постсоветских мигрантах меняются, правда, в разных аспектах. Все еще существуют два варианта, каждый из которых идет в ход в зависимости от контекста. Так есть стереотип о хорошем, прилежном, чадолюбивом и глубоко верующем русском немце. Параллельно с этим в случае с контингентными беженцами есть представление о высокообразованных интеллектуалах, приехавших в Германию из больших городов России и Украины и призванных спасти от исчезновения еврейскую духовную жизнь. Но эти позитивные представления могут быть быстро отставлены в сторону, и возникнет образ сильно пьющих, криминальных и драчливых русских, которые обеспечили себе въезд в Германию, подделав документы о своем происхождении. Выражение «единственно немецкое и российских немцах — это их немецкие овчарки» мы вновь услышали недавно. Об этом написал в Твиттере журналист и писатель Хазнаин Казим. Это выражение было популярно еще в 90-е годы, при том не только среди правых. А, как известно, негативные образы вызывают больший интерес у публики.
— Среди постсоветских мигрантов есть и мусульмане, и небелые люди. Например, растет число гомосексуалов, бежавших в Германию из Чечни. Почему об их историях говорят так мало?
— Чеченские геи еще больше осложнили комплексное понимание местного мигрантского многообразия. О чеченцах в принципе говорят только в связи с исламизмом. Темы ЛГБТ и ислама вне дискурса о постсоветском сообществе в Германии. В своей книге я смог лишь обозначить эти темы, но не наполнить их содержанием. В июле 2020 года Quarteera, берлинская организация русскоговорящих представителей ЛГБТ-сообщества, устроила гей-парад по Марцану. То есть по берлинскому району с самой большой долей русскоговорящего населения. Чеченские беженцы-геи занимают в Марцане целые улицы и тем самым вовлекают здешнее сообщество в актуальные процессы в постсоветском пространстве. Одновременно с этим они проверяют на прочность гомофобию этого сообщества.
— Марцан, как правило, упоминают, когда речь заходит о близости постсоветского сообщества с партией «Альтернатива для Германии» (АдГ). Этот нарратив подтвердился в вашем исследовании?
— Из моего исследования можно сделать важный вывод, что неверно говорить о поправении всей этой группы. В последние годы довольно стабильно 40 процентов постсоветских мигрантов голосовали за партии, находящиеся левее середины. Но это остается почти без внимания, ведь значительное интереснее говорить о том, что более 50 процентов выбирают партии правее середины. В этой группе избирателей действительно произошло поправение. ХДС утрачивает популярность, «Альтернатива для Германии» ее набирает.
— В своей книге вы объясняете эти симпатии к АдГ невниманием других партий к этой группе. Что вы имеете в виду?
— Среди немецких партий отсутствует понимание того, что означает быть страной эмигрантов. Поздние переселенцы с самого начала получали право голоса, но большинство партий практически не воспринимало их как потенциальных избирателей. Все исходили из того, что они все равно будут голосовать за ХДС. АдГ вовремя обнаружила этот политический вакуум и умело воспользовалась этим, например, изготовив предвыборные ролики на русском языке и переведя на русский программу партии. В высшей степени курьезно, что мигранты как избирательный блок были открыты партией, которая принципиально выступает за национальную однородность.
— Два депутата бундестага от АдГ родились в бывшем Советском Союзе. Представлены ли постсоветские мигранты в других партиях?
— Сергей Лагодинский и Марина Вайбанд занимаются политикой в рядах партии Зеленых. Они оба — постсоветские мигранты еврейского происхождения и отстаивают прогрессивные политические позиции. Есть и такие примеры. Но в целом политическое представительство это группы очень слабое. С одной стороны, они уже от 25 до 30 лет живут в Германии, с другой стороны — всего лишь от 25 до 30 лет. У большинства отсутствует политический капитал и время для активного занятия политикой. В этом отношении интереснее второе поколение, которое все активнее проявляет себя в общественной жизни.
Дополнительная информация
Постсоветская миграция
Российские немцы: так называют переселенцев из немецкоговорящих областей Центральной Европы, которые с XVIII-го века переезжали в Российскую империю. Во время революции большинство из них лишились собственности и были депортированы. При Сталине российских немцев помещали в трудовые лагеря и депортировали в Сибирь и Среднюю Азию, откуда они с конца 80-х годов начали эмигрировать в Германию.
Еврейские контингентные беженцы: в 1991 году евреи из бывшего Советского Союза получили возможность переселиться в Германию в качестве так называемых контингентных беженцев. Благодаря этому до 2004 года более 200 тысяч переселенцев-евреев переехали в ФРГ.
Янис Панагиотидис (Jannis Panagiotidis) — исследователь миграции и руководитель Центра трансформационной истории в Университете Вены. В ноябре была опубликована его книга Postsowjetische Migration in Deutschland (Постсоветская миграция в Германию) в издательстве Beltz Verlag.
