По словам автора, его работа разошлась тиражом в 200 000 экземпляров. Ее также перевели на несколько языков. «Россия в 1839 году» вышла 13 мая 1843 года в четырех томах, которые были составлены в форме писем, и произвела эффект разорвавшейся бомбы. 3 июня Сен-Бев писал следующее в «Парижских хрониках»: «Книга производит впечатление». «Произведение де Кюстина наделало здесь много шума», — отметил секретарь российского посольства в Париже Балабин. Дочь российского канцлера Нессельроде сказала, что в Петербурге книга привела всех в ярость, а посол в Берлине заявила, что там над этим смеются. В 53 года маркиз Астольф де Кюстин, наконец, исполнил давний замысел: добился признания человеком большой культуры и ума. За несколько недель его имя вышло далеко за пределы кругов, в которых он обычно вертелся. Такую славу еще не приносили ни одни записки путешественника, даже «Путешествие из Парижа в Иерусалим» Шатобриана (кстати, де Кюстин одно время был его протеже).
Этот успех в некотором роде сгладил старые несчастья. Революция обезглавила его деда и отца, но затем, несмотря на хандру, он сделал все для успеха в период Реставрации, когда его отправили на Венский конгресс. Он рано овдовел, а затем миру стала известна его сокровенная тайна: в октябре 1824 года пошли слухи о том, что его застали без штанов в обществе канонира. Подобное было совершенно неприемлемо для аристократа, и этот случай преследовал его в течение всей жизни. Он искал счастья и литературе (без особых успехов) и путешествиях по Италии, Англии, Германии, Испании, Австрии, Греции… Прочитав несколько его рассказов, Бальзак, его хороший знакомый, признал: «Вы — прирожденный путешественник». И посоветовал поехать на север. Это был 1838 год. В следующем году маркиз отправился в Россию: в страну редко ездили, и мало кто описывал ее в положительном свете.
Разочарование
Почему именно туда? Прежде всего, была личная причина. С де Кюстеном жил в Париже молодой польский граф, который был вынужден бежать из-за российских репрессий. Маркиз хотел добиться для него помилования. Кроме того, насмотревшись на политическую и государственную нестабильность Франции на протяжении полувека, он хотел познакомиться с сильным и прочным режимом, противоположностью тому, что де Токвиль описывал за несколько лет до того в «Демократии в Америке». Кроме того, его подталкивали к царизму ностальгия по старому режиму и сложившийся у него в голове образ степей: «Уже само по себе это восточное название вызывает чувство неизведанного и чудесного. Возможно, я никогда не отправился бы в это путешествие, если бы не российские степи». Тем не менее мечты быстро обернулись почти что кошмаром.
10 июля 1839 года он высадился в Кронштадте с корабля «Николай I», где либеральный дипломат князь Козловский с ходу остудил его пыл: «В этой стране любое слово представляет собой отражение религиозного или политического лицемерия». Первый контакт принес разочарование и раздражение в связи с бесконечными таможенными формальностями. Наконец, перед ним предстал Санкт-Петербург, столица России с 1712 года. Земля обетованная? Едва ли. Празднества по случаю замужества царской дочери все же оживили картину и осветили свей феерией дворец в Петергофе, а долгое интервью с Николаем I, одно из первых в своем роде, польстило его эго. Тем более что царь был выдающимся красавцем, хотя «распространенная среди русских» привычка «туго утягивать живот ремнем» «позволяет ему выступать грудью вперед, однако не прибавляет ни красоты, ни здоровья; живот все равно выпирает и нависает над поясом». Император, судя по всему, был очень зол на это замечание и даже запретил его книгу.
Механические куклы
Тем менее, как в Санкт-Петербурге, так и повсюду, были хорошо видны темные стороны тирании, которая задавливала людей и превращала их в безрадостных рабов: «Обо всех русских, какое бы положение они ни занимали, можно сказать, что они упиваются своим рабством». Кроме того, город, который возвел на воде Петр Великий ценой огромных страданий, не был Россией. По-настоящему де Кюстин увидел ее в Москве: «Никогда не забуду ту дрожь, которую ощутил при первом появлении колыбели современной российской империи. Кремль стоит поездки в Москву». Храм Василия Блаженного вызвал у него восхищение. Он предрек, что Москва однажды вновь станет столицей империи, потому что «только у нее есть зерно российской независимости и оригинальности». Дальновидное замечание.
Правда
24 сентября де Кюстин вернулся в Петербург через Владимир и Москву, а затем покину Россию по суше. В общей сложности он провел в вызывавшей столько страхов стране 75 дней. Недолгий срок, но маркиз был одним из интуитивных гениев, которые все понимают по дороге от вокзала до гостиницы, пишет в предисловии к «запискам о России» Пьер Нора. Сам де Кюстин говорил на этот счет следующее: «Я рад, что пробыл в России недолго. Длительное пребывание в стране лишило бы меня не только отваги, но желания говорить правду о том, что я там видел и слышал».
Но что на самом деле видел этот человек, который «ездил в карете с закрытыми окнами», по словам Элен Каррер д'Анкосс? И разве он мог слышать что-то помимо салонных бесед с придворными и посольскими аристократами, а также слов сопровождающего? В этой связи только Александр Дюма и Теофиль Готье стали первыми настоящими туристами, насколько это возможно в стране, где иностранец не мог быть предоставлен самому себе.
Предсказания
Как бы то ни было, все это не отменяет удивительных предсказаний де Кюстина, которые вновь сделали книгу актуальной в эпоху большевизма: «Однажды спящий великан проснется, и насилие положит конец власти слова». Или: «Либо цивилизованный мир вновь попадет через 50 лет под гнет варваров, либо Россия переживет еще более страшную революцию, чем французская, отголоски которой до сих пор ощущает Запад». И, наконец: «Россия — закупоренный кипящий котел над огнем, который разгорается все больше и больше. Я опасаюсь взрыва». Черты Ивана Грозного напоминают о Сталине, а царь Николай отправлял немногочисленных вольнодумцев в психушку. И не видим ли мы то же самое у Андре Жида в «Возвращении в СССР»? «Я хотел увидеть страну, где царит спокойствие уверенной в своих силах власти, но по прибытии увидел там лишь пронизанное страхом молчание. Я сделал из этого зрелища совершенно иные выводы чем те, за которыми ехал». Путешествия всегда позволяют узнать много нового.
