В тюрьме в России сидит журналист Иван Сафронов. В Чехии у него есть друг Мартин Лариш. По мнению российских следователей, именно ему для нужд чешских спецслужб, но не только их одних, Сафронов передавал из России секретную информацию технологического, оборонного и космического характера.
Перспективы у Сафронова безрадостные. По мнению его адвоката, самого известного российского защитника граждан, которые вступили в конфликт со спецслужбами, «чешский друг» его клиента должен взять слово.
DeníkN: Ивана Сафронова обвиняют в том, что он работал на чешские спецслужбы. Вы контактируете с ними в качестве защитника? Могут ли они вообще как-то прокомментировать это дело? Или когда речь о подобных институтах, это не требуется или контрпродуктивно?
— Иван Павлов: Спецслужбы никогда ничего не комментируют. Ни если они что-то сделали, совершили, ни если они не сделали ничего, и кто-то их ошибочно подозревает. Они молчат всегда. Они принципиально дистанцируются от публичных выступлений. Это устоявшаяся практика. Я не говорю, что это правильно. Но так оно и есть.
Но, на мой взгляд, должны существовать некие ясные, точные правила, которыми спецслужбы руководствовались бы в случае, когда в сотрудничестве с ними обвиняется невиновный человек. Должно громко прозвучать: «Это неправда». Но они молчат и ни представляют доказательств правдивости обвинений, ни опровергают их. Однако речь идет о судьбе невинного человека. И они не должны молчать.
— Вы попытались связаться с какими-нибудь чешскими органами?
— Сейчас я не контактирую ни с какими чешскими институтами или органами. Разумеется, мы бы хотели, чтобы господин Лариш как-то проявил себя.
— Лариш, которого российское государственное агентство ТАСС назвало «кадровым сотрудником» чешской разведки, написал письмо в русскую редакцию ВВС, в котором утверждает, что не сотрудничает со спецслужбой, и что с Иваном они просто друзья. С тех пор он не отвечает на наши вопросы. А на ваши?
— Нет.
— А должен?
— Вы правы. Однажды он уже сказал, что это неправда. Но было бы хорошо, чтобы он совершенно четко выразил свою позицию. Потому что сейчас господин Лариш для наших властей — представитель чешских спецслужб.
Он не отрицает, что знаком с Иваном Сафроновым, но Иван никогда и не отрицал знакомства с ним… Российская сторона обвиняет Лариша в том, что он является сотрудником всех спецслужб. В такой ситуации я, адвокат Сафронова, приветствовал бы, если бы Лариш сам и подробно прокомментировал эту историю.
— А что именно вы хотите от него узнать?
— Кто он, чем занимается, и чем занимается его организация (Лариш сейчас возглавляет Центр по анализу и профилактике в сфере безопасности — прим. авт.). Хочу, чтобы он назвал, скажем, некоторые имена, которые подкрепили бы его утверждения. Нам помогли бы и комментарии ваших независимых экспертов. Важно знать, чем именно занимался Лариш. Действительно ли он работал со спецслужбами или нет.
Еще важнее знать, мог ли Иван Сафронов подозревать, что Лариш действительно занимался чем-то подобным. То есть, правда ли это. Знал ли Сафронов род занятий его знакомого?
— Задумывались ли вы о том, почему Лариш молчит? Не могут ли российские органы, которые ведут уголовные дела, счесть это подозрительным или даже его признанием в сотрудничестве со спецслужбами?
— Лариш может просто бояться говорить. Чисто с человеческой точки зрения это понятно. Скажем, он испугался. Ведь вы посмотрите, что выяснилось в истории Навального (расследовательская группа «Беллингкэт» разоблачила группу агентов ФСБ, которые долгое время следили за Навальным, а затем попытались его убить — прим. авт.), или что российские спецслужбы творят за рубежом.
Видя все это, можно просто по-человечески испугаться вступать с ними в какие-то дела. Возможно, поэтому Лариш решил делать вид, что ничего не происходит.
Эта ситуация может ему в чем-то навредить, и я его понимают. Мы не можем давить на Лариша и заставлять его разоблачать себя и подробно объяснять, кто он и чем занимается. Может, он и правда напуган.
Но мы надеемся, что рано или поздно страсти несколько улягутся. Лариш опомнится и найдет в себе силы сформулировать для общественности, кто он и чем занимается. Потому что сейчас его молчание трактуется не в его пользу.
Поэтому мы хотели бы, чтобы он перестал скрываться в тени и сделал заявление. Откровенность — всегда лучшее средство защиты.
— Даже в случае, если Лариш был сотрудником спецслужб?
— Знаете, иногда слова очень далеки от реальности. Меня российские спецслужбы ненавидят. Я для них враг народа да к тому же иностранный агент. Такая у меня репутация.
Реальное же положение дел другое, и Ларишу стоило бы все объяснить. Рассказать о реальном положении дел. Конечно, я понимаю, что он может быть напуган, что он боится российских спецслужб, которые иногда идут на ужасные вещи. Этот страх можно понять.
— Вы основываетесь на собственном опыте? Вас тоже когда-то парализовал страх?
— Я русский, и Россия — моя страна.
— Но это не означает, что вы боитесь меньше иностранца…
— В отличие от иностранца я знаю, что моя обязанность — делать все для того, чтобы у меня дома все было в порядке. Если моя родина меня за это накажет, то не остается ничего другого, как только сказать: «Что поделаешь, такова судьба».
Мы говорим: «Делай, что должен, и будь что будет». Кроме того, мне некуда бежать.
— Но в Прагу, например, вы, конечно, могли бы уехать.
— В Прагу я приезжаю попить пива. Но я русский, и я всегда возвращаюсь домой.
— Вы защищаете людей, обвиняемых в тяжких преступлениях против государства. Вы обязательно должны быть уверены в их невиновности? Вы верите Сафронову, что он действительно не передавал чехам ничего секретного?
— Спрашивать адвоката о таком нельзя. Даже если защитник думает, что его клиент виновен, он скажем вам, что тот не виноват. Но я смотрю на это еще и с точки зрения прав человека. Знаете, сейчас в России в так называемых шпионских делах фигурируют даже домохозяйки.
Я знаю, как на самом деле создаются такие обвинения в шпионаже. Сейчас я говорю не как адвокат обвиняемых, а как российский юрист, который знает методы применения этой законодательной нормы сейчас.
В случае Сафронова я уверен, что он не виновен. Как и многие другие, кто обвиняется по той же статье, то есть 275.
— Как выбирают жертв этой статьи, на ваш взгляд? И почему выбор пал именно на Сафронова?
— Он входит в группу риска. В нее входят все, кто работает с информацией. Кроме того, Сафронов, будучи журналистом, специализировался на безопасности, обороне.
Еще один фактор — зарубежные контакты этого лица. А сегодня они есть почти у всех журналистов. Почти у каждого есть какой-нибудь свой знакомый лариш за границей. Раньше спецслужбы предпочитали не обращать на журналистов особого внимания, потому что боялись скандала. Криков коллег. Говорили: «Преследовать журналистов — то же самое, что стричь свиней. Много визгу, а шерсти мало».
Но теперь все изменилось.
— В чем причина? Для острастки других?
— Разумеется. Но целей несколько. Прежде всего, они хотят удовлетворить спрос. Сегодня в России действительно есть запрос на врагов народа. Ведется та же гибридная война. Это реальность. А когда идет война, нужны враги.
Иностранные враги у нас есть. Это вы все. Но нам нужны и отечественные, внутренние враги. А это как раз те самые «изменники». Количество предателей должно соответствовать тому, насколько Россия хочет обострить войну. Таких предателей нужно публично наказывать.
До 2014 года за измену ежегодно осуждали около трех человек. С 2015 года их стало уже по 15 в год. А у вас?
— Что-то не припомню такого дела…
— Потому что у вас их нет! Потому что это проблема не уголовная, а политическая. В России не может быть столько изменников, сколько их осуждают ежегодно. Если их у нас действительно столько, то проблема не только в людях, но и в системе, в режиме. Государство дало сбой. Государство, которым руководят чекисты.
— Почему российские спецслужбы на этот раз выбрали именно Чешскую Республику? Это из-за демонтажа памятника маршалу Коневу или из-за «рицинового дела», из-за которого мы выслали из страны двух российских дипломатов?
— В данном случае это не играет никакой роли. Неважно, Чешская ли это Республика или другое государство. Скорее всего, это случайность. География шпионажа сегодня огромная, и, разумеется, во всем «виноваты Соединенные Штаты», но вообще в поддержке подрывной деятельности могут обвинить любое государство.
Я не хочу никого обидеть. При всем уважении к Чешской Республике, я бы так сказал. Россия может обвинить не только небольшую Чехию, но и, например, бедную и маленькую Молдавию в том, что они служат источником секретной информации о России для США.
Главный враг — Соединенные Штаты. В уголовном деле Сафронова, к которому у меня есть доступ, сказано, что чешские спецслужбы работают под четким руководством американских спецслужб.
— Кто может навещать Сафронова?
— Кроме адвоката, никто. Сегодня я виделся с ним, но, кроме меня, к нему никого не пускают.
— Чем обосновано такое решение? Почему его так изолируют?
— Потому что могут.
— А чем опасно свидание, например, с матерью?
— Они запретили ему не только видеться с матерью. Ему не позволили даже позвонить ей в день 65-летия. Якобы они могут обсуждать какие-то шпионские дела.
— И это даже несмотря на то, что они прослушивали бы этот разговор?
— Конечно, они его прослушивали бы. Но вы должны понимать, что тут нет четкого намерения. Это не злостное унижение. Цель ясна: они хотят сломать человека таким образом.
— … Чтобы он признался?
— Да. Чтобы он согласился с текстом обвинения. Чтобы он признался во всем и даже в том, чего никогда не совершал…
— В свете других вердиктов по делам о шпионаже, какие у Сафронова перспективы? Есть ли шансы на оправдание?
— У нас такие случаи были. Если бы я не видел вообще никакой перспективы, то не стал бы заниматься этим делом. Нет безнадежных дел — есть безнадежные адвокаты.
— Предполагаю, что вы не безнадежны.
— Я доверяю своему клиенту, но также понимаю, в какой стране живу. Да. Мы слабая сторона, а сильная сторона злоупотребляет своей силой и положением.
— Есть ли у вашего клиента та же решимость, что и у вас?
— Ему предлагали признаться в обмен на смягчение наказания. Он сказал "нет", он не будет сам на себя клеветать. После сегодняшней встречи с Иваном я покинул тюрьму со спокойной душой. Мой клиент очень сильный. Он выдержит все.
