Четыре десятилетия беспрецедентного экономического роста превратили Китай во вторую экономику мира и крупнейшего потребителя энергии. В 2013 году Китай обогнал США и стал мировым лидером по объемам закупаемой нефти. Собственная добыча нефти и газа в Китае не может угнаться за быстрорастущим спросом. При этом избыточная зависимость от угля (основной источник энергии в стране) настолько плохо сказывается на окружающей среде и здоровье общества, что становится все менее приемлемой и с политической, и с экологической точки зрения.
Зависимость Китая от импорта углеводородов продолжает расти и уже достигла опасного уровня 70%, даже несмотря на то что экономика страны постепенно переориентируется на менее энергозатратную сферу услуг. Большая часть нефти поставляется в Китай из отдаленных источников по морским путям, которые Пекин пока слабо контролирует.
Россия — суммарно крупнейший в мире экспортер нефти и газа. Быстрый рост мировых цен на нефть после 2000 года, во многом обусловленный бумом спроса в Китае, помог восстановить российскую экономику после развала СССР. В пиковые годы продажа нефти и газа обеспечивала половину доходов федерального бюджета и две трети экспортной выручки России. Поэтому контроль над нефтегазовым сектором — важнейший инструмент в руках руководства России как внутри, так и за пределами страны.
В силу геологических, географических и исторических причин российский экспорт углеводородов сильно завязан на Европе. Европа располагается намного ближе к основным нефтяным и газовым месторождениям России. Транспортная инфраструктура, построенная в годы холодной войны, тоже ориентирована на Европу. Однако по экономическим и демографическим причинам, а также из-за экологической политики европейский спрос на нефть и газ будет снижаться. России необходимо найти новые растущие рынки сбыта нефти и газа, чтобы развивать добычу в таких регионах, как Восточная Сибирь и Арктика.
Россия заинтересована в диверсификации рынков экспорта нефти и газа точно так же, как и Китай — в диверсификации источников энергоносителей. Поскольку Россия (крупнейший экспортер нефти и газа в мире) граничит с Китаем (крупнейшим импортером), их сближение — вполне естественный процесс. Для Москвы диверсификация рынков сбыта стала особенно важной после 2014 года, когда Запад ввел против нее санкции из-за конфликта на Украине. Параллельно Пекину тоже пришлось задуматься о рисках, связанных с его зависимостью от международных рынков нефти и газа, когда усиление Китая стало вызывать все больше беспокойства на Западе.
Экономическая целесообразность
Идея поставлять газ и нефть из Сибири в Китай появилась еще в советские времена, но так и не была реализована из-за проблем с экономической целесообразностью. Теоретически трубопроводы нужно строить так, чтобы производители получали самую высокую цену за свой товар с учетом транспортных издержек, а китайский рынок находится далеко от Западной Сибири. Страны Западной Европы куда ближе. К тому же в те времена они были не против снизить свою зависимость от поставок нефти с Ближнего Востока или имели определенные политические мотивы (например, Ostpolitik Западной Германии), чтобы финансировать строительство трубопроводов из России. Чистым импортером нефти Китай стал лишь в 1993 году после того, как инфраструктура для экспорта российской нефти и газа в Европу уже была построена.
Поставлять углеводороды в Китай, который в три раза дальше Европы, да еще и с необходимостью построить для этого дорогую инфраструктуру Россия могла только при высоких ценах на сырье. Также нужны сложные коммерческие переговоры, чтобы распределить финансовые риски многомиллиардных инвестиций. Сделки по нефтепроводам заключать проще, чем по газопроводам — на конечную стоимость нефти меньше влияют транспортные издержки, а в случае необходимости ее проще перенаправить другим покупателям.
К обсуждению строительства нефтепровода из Сибири в Китай вернулись в середине 1990-х. Переговоры были трудными и запутанными, в том числе из-за взаимного недоверия. В итоге сделку заключили лишь в 2009 году. Китай предоставил российским «Транснефти» и «Роснефти» кредиты на $25 млрд. Поставки начались в 2011 году, и почти тут же разгорелся спор из-за цены нефти, что еще раз показало, насколько сложны подобные сделки.
В 2013 году нефтепровод продлили до побережья Тихого океана, чтобы Россия могла продавать свою нефть и на других азиатских рынках. С небольшими дополнительными инвестициями объем прокачки можно увеличить с 1 до 1,6 млн баррелей в сутки. Диверсификация обходится недешево, но стратегические проекты можно реализовать, если государственные гиганты готовы за это платить.
Нефтепровод Восточная Сибирь — Тихий океан (ВСТО) принес пользу и России, и Китаю, и всему нефтяному рынку Азии. Появление нового крупного поставщика сырой нефти снизило «азиатскую наценку», которую поставщики из Персидского залива брали с азиатских покупателей. Сегодня Россия и Саудовская Аравия соперничают за статус главного поставщика нефти в Китай и считают его ключевым растущим рынком, особенно по сравнению с менее дружелюбным Западом.
Успех с нефтепроводом позволил России и Китаю перейти к экономически более сложному проекту газопровода. Договор о строительстве «Силы Сибири» был подписан в Шанхае в мае 2014 года в присутствии Владимира Путина и Си Цзиньпина. Переговоры по этой сделке продолжались 10 лет, а до подписания дошло только после того, как Запад ввел против России санкции из-за украинского кризиса — Москве нужно было показать, что ее невозможно изолировать.
Объем российских инвестиций в разработку двух газовых месторождений в Восточной Сибири и строительство газопровода в Северо-Восточный Китай оценивается в $55 млрд. На этот раз Китай не предлагал России кредитов, а лишь обязался ежегодно покупать 38 млрд кубометров газа по согласованной ценовой формуле.
«Силу Сибири» трудно оценить с коммерческой точки зрения — стороннему наблюдателю неизвестны все детали договоренностей между двумя лидерами, но примерно в это же время Китай стал первым зарубежным покупателем самого передового российского зенитно-ракетного комплекса С-400.
«Газпром» понимал, что не сможет разрабатывать огромные запасы газа на Чаяндинском и Ковыктинском месторождениях, если не гарантирует себе долю на китайском газовом рынке. Добыча газа на этих восточносибирских месторождениях — приоритет для российского руководства, потому что помогает соединить инфраструктуру Восточной Сибири и Дальнего Востока.
При немалых финансовых рисках «Газпром» рассчитывал, что цена на газ для Китая будет сопоставима с той, что платят европейцы. Первые небольшие поставки газа в Китай по «Силе Сибири» начались в конце 2019 года. Но цены на углеводороды рухнули еще до начала мировой рецессии, вызванной пандемией. Избыточное предложение сжиженного природного газа (СПГ) предоставило Китаю альтернативу: вместо того чтобы привязываться к дополнительным долгосрочным контрактам по импорту газа, КНР могла закупать СПГ по спотовым сделкам.
Пока рано судить о коммерческой стороне тридцатилетней газовой сделки по «Силе Сибири». Однако ее история хорошо иллюстрирует риски подобных сделок: переговоры, финансирование и строительство занимают много времени; издержки и финансовые риски высоки; рыночные условия в этой сфере подвержены циклическим колебаниям; политическая поддержка может упростить переговоры, но не гарантирует коммерческого успеха. Тем не менее «Газпром» уже заявляет о проектах строительства второго и третьего крупного газопровода в Китай и представляет китайский рынок как будущую альтернативу европейскому. КНР предпочитает не высказываться на эту тему, поскольку считает, что обладает более сильной переговорной позицией и что время на ее стороне.
Конкуренция с Центральной Азией
Показательно, что ни один трубопровод из России в Китай не появился до того, пока Пекин не проложил трубы из Центральной Азии. Нефтепровод из Казахстана в Китай достроили в 2005 году, а затем расширили в 2009-м. Первый газопровод из Туркменистана в Китай через Узбекистан и Казахстан проложили в 2009 году, а вскоре к нему добавили еще две ветки.
Если Казахстан и Туркменистан охотно допускали китайских инвесторов к разработке нефтяных и газовых месторождений, то Россия не желала передавать право собственности на свое сырье китайским компаниям, предпочитая кредиты и долгосрочные контракты на поставку. В Центральной Азии Китай получил доступ к наиболее прибыльной части нефтяного бизнеса, а в России остался просто покупателем нефти и газа.
Для центральноазиатских стран Китай стал альтернативой России, через которую долгое время шел весь экспорт энергоносителей из региона. Для Туркменистана Китай и вовсе заменил Россию и стал покупателем практически всего его газа.
Китаю на руку конкуренция между российскими и центральноазиатскими поставщиками нефти и газа. Пекин может заключать выгодные сделки со странами Центральной Азии, которые ищут финансирование и возможности уравновесить российское доминирование. Контракты со странами Центральной Азии позволяют Пекину ждать более выгодных коммерческих предложений от России. Изначально Москва благосклонно относилась к поставкам центральноазиатских углеводородов в Китай и даже участвовала в строительстве нефтепровода из Казахстана. Логика была в том, что если энергопотоки из Центральной Азии направить на Восток, то они не будут конкурировать с российскими поставками на западных рынках.
Однако сегодня приоритетным рынком становится Азия, включая Индию. Поэтому будет интересно наблюдать за тем, как Россия будет бороться за сохранение своего влияния в Центральной Азии, когда на полную мощность выйдут такие проекты мирового уровня, как Кашаганское месторождение нефти в Казахстане и газовое месторождение Галкыныш в Туркменистане.
Китай стал заниматься нефтью и газом в Центральной Азии задолго до того, как в 2013 году в Казахстане Си Цзиньпин впервые заявил о китайской инициативе Нового шелкового пути, который впоследствии стал частью «Одного пояса — Одного пути», переименованного позже в инициативу «Пояса и Пути». Китай нуждается в углеводородах и потому готов инвестировать в Центральную Азию, Россию и другие страны. Пока нефтяные и газовые проекты остаются прибыльными, они помогают покрыть расходы на другие, менее успешные проекты «Пояса и Пути». Плюс на китайские деньги, полученные от продажи нефти и газа, страны покупают больше китайских товаров и услуг.
Странные сближения
Россия долго не пускала китайцев в крупные инвестпроекты по разработке и добыче энергоресурсов. Когда в 2016 году «Роснефть» наконец выставила на продажу крупную долю в новом нефтегазовом месторождении Ванкор в Восточной Сибири, китайские компании были первыми, кто получил предложение о покупке. Однако назначенная цена оказалась слишком высокой. В итоге предложенную «Роснефтью» цену согласились заплатить инвесторы из Индии.
В 2013 году Китайская национальная нефтегазовая компания (CNPC) приобрела двадцатипроцентную долю в $27-миллиардном проекте «Ямал СПГ», большей частью которого владеет «независимый» «Новатэк». Когда год спустя на продажу выставили еще и долю 9,9%, ее приобрел китайский инвестиционный Фонд Шелкового пути.
«Ямал СПГ» начал поставки газа в 2017 году. В 2019 году «Новатэк» и его партнеры приняли окончательное инвестиционное решение по «Арктик СПГ-2», еще одному проекту производства сжиженного газ — на этот раз стоимостью $21 млрд. CNPC и Китайская национальная шельфовая нефтяная корпорация (CNOOC) владеют долями в «Арктик СПГ-2», каждая по 10% — классическая стратегия крупнейших покупателей СПГ, инвестирующих в добычу.
Такой подход также показывает, что китайцы предпочитают иметь дело с частными российскими компаниями, которые руководствуются теми же соображениями в области контроля издержек, что и они. Несомненно, привлекло китайцев и то, что в обоих проектах участвует крупная европейская компания Total и западные подрядчики. Потому что у государственных гигантов, вроде «Газпрома» и «Роснефти», как и у самого владеющего ими государства, могут быть свои представления о том, как надо работать и как оценивать эффективность.
Для успеха китайские национальные корпорации должны оставаться конкурентоспособными на международных рынках. Горький опыт работы в Южном Судане и Венесуэле их многому научил. Их экономические интересы распространяются и на другие нефте- и газодобывающие страны в Персидском заливе, Африке и Южной Америке. Китай также продолжает укреплять стратегические отношения с конкурентами России — Саудовской Аравией и Ираном, которые вместе обладают крупнейшими в мире запасами нефти и газ.
Тем не менее присутствие государственных гигантов — «Газпрома», «Роснефти» и «Транснефти» с российской стороны и CNPC, CNOOC, Sinopec и прочих с китайской — помогает политическому руководству обеих стран добиваться нужных им решений. Когда речь заходит о стратегических интересах, экономические соображения и максимизация прибыли могут отойти на второй план.
От попутного к встречному
С 2000 по 2014 год рынок нефти пережил суперцикл быстрого роста цен — с перерывом на глобальный финансовый кризис 2008-2009 годов. За это время цена барреля поднялась с $20 до более $100. Начало этого цикла совпало с приходом к власти в России Владимира Путина и во многом предопределило его правление. Цикл также заставил Китай искать поставщиков нефти и газа за рубежом, чтобы поддерживать бурный рост своей экономики. Это сказалось на том, какие сделки по нефти и газу Пекин был готов подписывать.
Однако к 2014 году мировой нефтяной рынок стала беспокоить не нехватка нефти, а ее избыток. В 2016 году России вместе с ОПЕК пришлось сократить добычу, чтобы поддержать мировые цены на нефть. Сейчас речь идет уже не о пиковых объемах предложения, а о пиковых объемах спроса, который меняется не по причинам, связанным с циклами в нефтяной отрасли, а из-за борьбы с изменением климата, отходом от ископаемого топлива и так далее. В кратко- и среднесрочной перспективе цена на нефть вряд ли превысит $60 за баррель — глобальное восстановление после пандемии будет слабым и медленным, даже с учетом тех масштабных бюджетных и монетарных стимулов, которые правительства стран использовали, чтобы не допустить коллапса своих экономик.
Нефтегазовые проекты, рентабельные при $80 или $100 за баррель, теряют экономический смысл при сегодняшней цене $50. Например, продолжать разведывать и разрабатывать новые месторождения в Арктике уже нецелесообразно. С энергетической точки зрения открытие Северного морского пути, который позволит сократить время доставки российской нефти и газа на рынки Северо-Восточной Азии, имеет большее значение, чем исследование месторождений в Арктике.
В ближайшие несколько лет Россия еще сможет поддерживать высокий уровень добычи, но потом ей придется разрабатывать новые месторождения. Если цены на нефть останутся на невысоком уровне, Москве будет трудно искать инвестиции для рискованных проектов в сложнодоступных районах. Если развитые страны действительно будут стремиться к углеродной нейтральности к 2050 году, то возрастает риск, что инфраструктура с длительным производственным циклом для новых поставок ресурсов станет ненужной задолго до окончания срока своей эксплуатации.
Разные мечты о будущем
Китай тоже ставит перед собой амбициозную задачу достичь углеродной нейтральности к 2060 году и добился впечатляющих успехов в деле энергетического перехода. КНР — крупнейший в мире производитель: энергии из возобновляемых источников, таких как ветер и солнечный свет; электромобилей; новых ядерных электростанций. В рамках стратегии развития инноваций Китай много вкладывает в разработку новых энергетических технологий — таких как чистый уголь, системы улавливания и захоронения СО2, батареи и другие формы хранения энергии, суперсети распределения электроэнергии, передовые материалы, а также искусственный интеллект и обработка данных в энергетике.
Китай развивает инновационные отрасли энергетики в том числе потому, что осознает свою высокую зависимость от импорта нефти и газа и связанную с ней стратегическую уязвимость. В том, что касается энергетического перехода, Китай обладает таким преимуществом экономического масштаба, которым не обладала ни одна страна со времен США после Второй мировой войны. Китай мечтает стать лидером новой глобальной экономики в эпоху, которая наступит после отказа от нефти и газа.
Россия, наоборот, хочет, чтобы эпоха углеводородов продолжалась как можно дольше. Нефтегазовый сектор не только играет ключевую роль в российской экономике, но и позволяет Москве занимать такое место на международной арене, которое не соответствует ее экономическому весу. Российское руководство мечтает, чтобы цены на нефть и газ снова выросли, как после мирового финансового кризиса 2008-2009 годов. Однако на самом деле России, скорее всего, нужнее диверсифицировать свою экономику, чтобы меньше зависеть от экспорта энергоресурсов.
Сегодня интересы Китая и России в сфере энергетики совпадают, но в долгосрочной перспективе они могут разойтись. Если мировая экономика постепенно откажется от ископаемого топлива, у российской и китайской экономики останется намного меньше общего. Россия сможет мало что продавать в Китай, из-за чего у нее будет меньше денег на покупку китайских товаров и услуг. Диверсификация российской экономики скорее естественным образом развернет ее к Европе в поисках партнера, который поможет ей модернизироваться.
Российско-китайские отношения можно сравнить с браком по расчету, в основе которого — нефть и газ. Но браки по расчету бывают устойчивыми, ведь с течением времени супруги привыкают к раздражающим привычкам друг друга, достигают лучшего взаимопонимания. Кроме того, они привязываются к общим детям. Такие браки особенно крепки, когда у супругов есть общий враг — как в нашем случае, заносчивый Запад.
Владимир Путин и Си Цзиньпин заявляли, что отношения между двумя странами никогда не были на таком высоком уровне, как сейчас. Больше, чем когда-либо, русские и китайцы изучают языки друг друга, ездят друг к другу, вместе учатся и занимаются бизнесом. Есть и другие сферы, в которых страны плодотворно сотрудничают, например военные технологии. Торговля энергоносителями облегчает развитие двусторонних отношений уже хотя бы по той причине, что она обеспечивает прибыль, которую можно направлять в другие сферы.
Роль нефти и газа, безусловно, будет сокращаться довольно плавно. Учитывая масштабы, импорт нефти и газа в Китай и в дальнейшем будет идти в основном по морю. Тем не менее в Китае беспокоятся по поводу уязвимости морских поставок для вражеских флотов, поэтому стремятся диверсифицировать маршруты с помощью трубопроводов из России и Центральной Азии. По сравнению с морской торговлей, где преобладают краткосрочные контракты и грузы легко перепродаются, трубопроводная торговля, как правило, носит более стабильный и долгосрочный характер, поскольку в инфраструктуру инвестируют как продавцы, так и покупатели.
Учитывая расположение нефтегазовых месторождений в России, главная проблема для Москвы — это уберечь свои дорогостоящие экспортные проекты от превращения в убыточные лет через 10-20 (если эпоха углеводородов действительно подходит к концу). Такие изменения повлияют на российско-китайские отношения, в немалой мере основанные на нефти и газе. В долгосрочном плане экономические интересы двух стран расходятся.
