Министры иностранных дел стран Евросоюза высказались за санкции против России в связи с арестом российского оппозиционера Алексея Навального. Санкции должны коснуться отдельных российских чиновников, которые непосредственно отвечают за дело Навального. Но возникает вопрос: не привыкли ли российские должностные лица к тому, что у них вновь будут заблокированы какие-то счета, и они не смогут сделать покупки в Париже или Милане. Насколько эффективны санкции ЕС против России? Этот вопрос Польское Радио адресовало профессору Пшемыславу Журавскому вель Граевскому, политологу из Университета в Лодзи.
— Если бы эти санкции были более прицельными, то действительно был бы шанс, что они повлияют на процесс принятия решений в Кремле. Не отрицая необходимости наложения штрафных санкций также на должностных лиц, которые имеют исполнительный характер, принятые решения влияют на практику действий государства. Я думаю, что самым важным является память о том, что произошло в 2013 году. Я не сомневаюсь, что эксперты на Западе и стоящие за ними политики, а также люди, которые принимают решения, тоже об этом знают. Только они не хотят ссылаться на этот опыт. Напомню, что тогда был финансовый кризис, т.н. кипрский кризис — ситуация была похожа на нынешнюю, это тоже было перед сентябрьскими выборами в Бундестаг в Германии. Канцлер Меркель тогда должна была ответить на вопрос: мы хотим спасать финансы одного из государств валютной зоны евро, то есть Кипра, за счет российских олигархов, которые там держат свои деньги, в кипрских банках, (напомню, что Кипр является самым большим иностранным инвестором в России, при этом он не является сильной державой, это просто реинвестированные средства олигархов, связанных с Кремлем) или должна спасать Кипр за счет немецких налогоплательщиков. Перед выборами делать это было неудобно, поэтому всё произошло за счет российских клиентов кипрских банков. И это очень обострило тогда отношения и на линии ЕС — Россия, и на линии Германия — Россия, включая ревизии немецких фондов в РФ. Тогдашний российский президент Медведев жаловался, что ЕС применяет метод «грабь разграбленное». Это для него тоже было в некоторой степени неудобно, потому что он признавал, что деньги на счетах российских олигархов — это деньги, награбленные у российского общества. Это показывает механизм удара по частным деньгам олигархов, которые являются тылом Кремля, а других и нет, потому что их давно убрала группа Путина. То был реальный удар по интересам клана, определяющего политику России. В его интересы не входит защита государственных интересов, а только своего клана. И пример с дворцом Путина хорошо показывает менталитет этой группы. В связи с этим нажать нужно именно на это место, именно оно является болезненным. Тем временем попытка влияния на административную структуру без удара по лицам, принимающим решения — это воздействие на инструмент, а не на мозг всей этой системы.
— Возможно, более точечным ударом по Москве был бы вопрос Nord Stream 2, но, как известно, мнения в Европе на этот счет очень разнятся. После Мюнхенской конференции по безопасности, которая состоялась на прошлой неделе в режиме онлайн, поступила информация, что пока что госдепартамент США не внес очередные немецкие фирмы в список санкций, и что санкции охватят фирму, которая является владельцем корабля Fortuna, который строит Nord Stream 2 в последней фазе. Это очень забавная история, так как на данный момент, после вмешательства (махинаций) россиян, это фирма, в которой работает один человек — основатель и директор в одном лице, его зовут Сергей Малков. Если бы оказалось, что за геополитическую концепцию обхода Центрально-Восточной Европы в виде Nord Stream 2 отвечает господин Малков, это было бы по меньшей мере забавно. Только в реальности это совсем не смешно, потому что за этим скрываются огромные интересы. Господин профессор, по Вашему мнению, не сделала ли новая американская администрация жест в сторону немецких партнёров, послабляя ужесточения в вопросе Nord Stream 2?
— Всё указывает на это. Нужно отличать риторику, которая в исполнении президента Байдена всегда была острой (жесткой), если речь шла о России, еще во время предвыборной кампании, от реально принимаемых решений. То, что анонсировал Байден, было внутренне противоречивым, и было понятно, что в политической практике придется принимать какие-то конкретные решения. Сейчас мы уже знаем, какие. Во-первых, он либо должен был выполнить обещание жестких отношений с Россией за все её акты агрессии, либо, что он тоже анонсировал, реализовать сотрудничество с Россией в пользу системы стратегического сокращения ядерного вооружения в качестве продления обязательства соглашения New Star, которое не хотел подписать президент Трамп. А президент Байден продлил его на условиях, ожидаемых Россией. И, конечно же, снятие с России бремени гонки вооружений с США в контексте ядерных боеголовок является высвобождением средств Министерства обороны РФ на обычное оружие, которое, в отличие от ядерного, используется. Несомненно, это является ослаблением давления на Россию. Теперь мы имеем дело со вторым решением, которое является логическим последствием сделанного выбора. Если президент Байден анонсировал восстановление отношений с Европой, то это значит и с Германией, и Францией. А эти страны стремятся к потеплению отношений с Россией. К тому же Германия продвигает Nord Stream 2. И тут становится понятно, что нужно сделать выбор: либо улучшение отношений с Германией, либо наложение санкций в связи с Nord Stream 2. Одновременно обе эти политики вести невозможно. В связи с этим политическое решение Байдена довольно ясное: восстановление отношений с Германией, а вслед за этим — послабление давления на Россию. Это для нынешней американской администрации является более важным, нежели наказание России за очередные агрессии. Отсюда и символические санкции. Кремль это воспринимает реалистически, другими словами, это для него некое побуждение к дальнейшим агрессиям.
