Когда у нас появляется рана, мы промываем ее, дезинфицируем и просушиваем ее на воздухе. Рано или поздно она начнет затягиваться, пока не превратится в шрам и не перестанет болеть. Когда мы смотрим на этот шрам, мы вспоминаем о произошедшем, но больше не чувствуем ту боль. Но если мы просто заклеим рану пластырем или не обратим на нее внимание, она может инфицироваться, и последствия могут быть серьезными. То же самое происходит и с эмоциональными травмами, объясняет психиатр Анабель Гонсалес: когда что-то причиняет нам вред, мы должны понять, как именно это влияет на нас и в чем именно ограничивает.
В своей книге «Шрамы не болят» она рассказывает читателям, как пройти путь к эмоциональному исцелению с терпением и уверенностью в себе. Автор считает, что, отпустив балласт прошлого, мы радикально меняем наше настоящее, разрывая эмоциональные связи и залечивая раны, которые мешают нам свободно принимать решения, и чувствуя гордость за шрамы, которые являются частью нас.
— Как можно определить, что человек пережил эмоциональную травму или все еще мучается от незакрытых гештальтов?
— По его эмоциям: если мы думаем о каком-то событии из прошлого, и оно до сих пор вызывает у нас дискомфорт, даже если сейчас он и слабее, чем раньше, значит, впереди нас ждет много работы.
В некоторых случаях мы можем наблюдать лишь косвенные признаки этого недуга. Один из них может заключаться, например, в том, что человек снова и снова оказывается в некомфортной для него ситуации, окружает себя ему людьми и проявляет нелогичные реакции на некоторые события. Иногда объяснение такого поведения заключается в том, что человек не закрыл гештальты из прошлого. Например, у него мог быть плохой опыт отношений, из-за чего он очень остро реагирует на определенное поведение людей или, наоборот, уходит в себя и никак не реагирует.
— В книге «Шрамы не болят» вы отмечаете, что процесс эмоционального выздоровления долог, и нужно относиться к этому с пониманием. Но ведь человек по своей природе так нетерпелив…
— Когда мы ломаем ногу, кость срастается несколько недель, а если мы на ней еще и попрыгаем, то она может срастись неправильно или вовсе не срастись. На эмоциональное выздоровление нужно время. Можно понять это на примере детей. Детям часто говорят: «Не плачь, все хорошо». Если ребенок плачет, значит, его что-то тревожит, и, возможно, он все это себе надумал, но мы обязательно должны уважать его эмоции и сказать ему об этом прямо. Сделав это, мы даем ему инструменты для того, чтобы с ними справиться. Игнорировать эмоции — это все равно что заметать сор под ковер. Так мы копим внутри нас целое море не нашедших выхода эмоций, и в какой-то момент нас обязательно прорвет.
— Но нам ведь не нравится грустить или видеть, как грустят другие…
— Если мы прячем грусть или не хотим ее чувствовать, она остается внутри. Для того, чтобы избавиться от нее, ее необходимо выплеснуть наружу. Если мне нужно поплакать, я плачу (хотя, конечно же, не в любом месте и не в любой компании). Я открываюсь тем, кто умеет выслушать (а умеют это не все), а потом прошу меня обнять. Объятия — лучший способ преодолеть печаль.
Эмоции, которые мы игнорируем, просто так не исчезают. Принять их — значит открыть дверь, через которую они должны уйти. Мы не можем решить проблему, которую мы не признаем. Печаль исчезнет, если мы позволим ей следовать естественному руслу, словно реке. Но если мы поставим ей преграду, она не только не дойдет до моря, но и потопит нас изнутри.
— Но ведь это неприятная эмоция…
— Конечно, она неприятна. Но это не означает, что решение заключается в ее игнорировании, да это и невозможно на уровне нервной системы.
— Мы часто называем людей или самих себя эмоционально «сильными» или «слабыми». Какой он,этот самый «сильный человек»?
— Он может чувствовать. Я много работаю с людьми, которые пережили очень трудные жизненные ситуации и им пришлось стать сильными. Это не то же самое, что быть сильным, но это своего рода щит, который вы надеваете, чтобы попытаться защитить себя от мира. А затем вы идете так по жизни. Это может быть полезно в отдельных случаях, но нельзя вести себя так всегда, так как эмоциональный щит тянет нас на дно.
По-настоящему сильный человек позволяет себе порой почувствовать себя уязвимым. Если мы не считаем себя уязвимыми и не распознаем сложные ситуации и проблемные отношения, то они могут сбить нас с пути. Иногда мы не реагируем на ситуации, на которые нужно реагировать, уверяя себя в том, что мы «сильные». Нервный срыв происходит тогда, когда наша чаша терпения переполняется. «Сильные» плохо переносят такие срывы. Ведь для того, чтобы пережить их быстро, нужно позволить себе хотя бы на какой-то момент быть слабым. Мы cможем быстро вернуться в строй, если смиримся с тем, что нам плохо, и примем помощь наших близких.
— Людям, считающим себя сильными, трудно просить о помощи.
— Идея быть сильным, заключающаяся в отрицании своих слабостей, ненадежна. Я бы посоветовала прислушиваться к себе и не бояться просить у других помощи, ведь это тоже в каком-то смысле делает нас сильными. Мы не существуем в вакууме, мы существуем в группах. Часто мы становимся сильнее, обращаясь к нашим социальным группам (семье, друзьям, коллегам…), чем когда пытаемся справиться с трудной ситуацией в одиночку.
— Вы проводите аналогию между физическими и эмоциональными ранами и советуете читателям «обнаружить и избавиться от того, что нас „загрязняет" и позволить организму самостоятельно исцелить себя». В чем именно состоит эта аналогия?
— Обнаружить источник «загрязнения» на эмоциональном уровне можно заглянув внутрь самого себя (сейчас во время пандемии многие люди нашли на это время). Затем нужно поделиться этим с людьми, которые смогут вас выслушать, или с профессионалом. Так мы «подсушим рану». Не расставайтесь с друзьями и супругами, даже если отношения с вами даются непросто, а кто-то предложит убрать их как токсичные. Нельзя закапывать это в себе, ведь иногда нам стыдно и совестно рассказать о наших травмах, а очень зря. Часто, когда мы рассказываем о них, оказывается, что не такие они и ужасные. А даже если они таковыми и являются, они перестают нам такими казаться, потому что мы начинаем смотреть на них с другой перспективы. Когда мы делимся своими переживаниями, мы обнаруживаем, что подобные вещи переживают и другие люди. Это заставляет нас чувствовать себя менее одинокими, менее странными.
— Мы «загрязняем рану», проживая нашу травму снова и снова?
— Да, когда с нами что-то происходит, не нужно в этом копаться, потому что иногда мы копаем до костей, постоянно упрекая себя и чувствуя себя слабыми, а это и есть «загрязнение». Плохо относиться к себе из-за того, что тебе плохо, — то же самое, что завивать локон в обратную сторону и добавлять самоистязание к своим страданиям. И это никак не облегчит наши страдания.
Иногда мы даже берем на себя чужую ответственность. Например, виним себя за то, что с нами сделали. Но любопытно, что именно человек, который пострадал от чужих действий, чувствует вину или стыд, а человек, который стал их инициатором, ничего не чувствует.
— В своей книге вы говорите, что мы боимся перемен, так как думаем, что из-за них нам будет еще хуже.
— Изменения подразумевают анализ, риски, ошибки… Нам приходится совершать много ошибок, много раз и по-разному, и именно так мы учимся. Но это тяжелый процесс.
А насчет того, что мы думаем, что нам будет хуже, есть известный эксперимент в психологии, который апеллирует к понятию «выученная беспомощность». Эксперимент состоит в том, что каждый раз, когда лабораторное животное пыталось выбраться из клетки, оно получало разряд электрического тока. В результате эксперимента животные перестали покидать клетку, даже дверь была открыта, в за пределами клетки была еда. Они так поняли ситуацию, что если даже они осмелятся выйти наружу, в конце концов их ждет та же участь. и что лучше умереть с голоду, чем испытывать судьбу. Но в конечном счете так мы закапываем себя в своих страхах.
— В чем заключается ДПДГ-терапия (десенсибилизация и переработка движением глаз), которую вы назначаете своим пациентам?
— Это терапия, специально ориентированная на работу с травмирующими воспоминаниями или с воспоминаниями, которые не были ассимилированы. Это способ доступа к воспоминаниям путем поиска ряда элементов памяти с помощью определенных движений глаз (они связаны с обработкой информации, их можно заметить в некоторых фазах сна). В результате, когда мы просим у человека задуматься о том, какие чувства у него вызывает воспоминание, и направляем его движением глаз, он отходит от воспоминания, и в его голове запускается ассоциативный процесс. То есть, человек думает о чем-то другом и создает другие ассоциации. В его голове возникают все новые и новые ассоциации, и когда он возвращается к воспоминанию, он воспринимает его гораздо спокойнее и оставляет его в прошлом.
— Это пример того, что мы не рождаемся со знанием, как за собой ухаживать, а учимся делать это сами, и позволять другим ухаживать за нами. Наследуем ли мы это от наших родителей?
— Одним из важных моментов, которому необходимо научиться, — это эмоциональная регуляция. Например, если родитель не имеет собственной жизни и чрезмерно опекает ребенка, такие отношения могут быть чрезмерно закрытыми. Ребенок нуждается в уходе, но также нуждается в развитии самостоятельности. Поэтому, если человек всегда будет заботиться о других и никогда не будет заботиться о себе, возникнет дисбаланс. Это как физический голод. Я могу раздавать еду другим, но мне тоже нужно есть. Должен быть баланс между заботой о себе и заботой о других, и есть люди, которые заботятся о других, но забывают о себе, что в долгосрочной перспективе может вызвать проблемы. Хотя эгоизм — болезнь намного более частая и опасная.
— Что можно назвать продуктами эмоционального питания?
— Все, что кажется нам полезным, а не только приятное (которое не всегда должно быть хорошим). То, что мы могли бы порекомендовать другу. Есть вещи, которые заставляют нас расти и чувствовать себя хорошо и заставляют нас вести полноценную жизнь. Необходимо не забывать контактировать с людьми и поддерживать с ними отношения.
— Еще вы советуете прислушиваться к телу.
— Иногда мы слушаем тело только тогда, когда оно «кричит о помощи». Но когда вы просите кого-нибудь остановиться на минуту и понаблюдать за ощущениями в его теле, он открывает для себя новые вещи. Я нахожу это увлекательным, потому что это означает, что в нормальных условиях мы не прислушиваемся к себе. Иногда так мы осознаем, что устали больше, чем мы думали, и что пора сделать перерыв или что-то еще. Если я не останавливаюсь, я накапливаю эту усталость на следующий день. Если мы не останавливаемся, чтобы прислушаться к себе, когда наше тело чувствует себя относительно неплохо, через какое-то время эмоции накопятся внутри нас и появится ответная реакция (головные боли, бессонница…), а значит, мы не такие непобедимые, как мы думали. Если я найду время, чтобы прислушаться к своим эмоциям, я смогу себе помочь.
Эксперт по лечению психологических травм и эмоциональной регуляции, психиатр и психотерапевт Анабель Гонсалес имеет степень доктора медицинских наук и является специалистом в области криминологии. Она работает в университетской больнице А-Коруньи с людьми, пережившими психологическую трамву, а также социально изолированными группами населения. В течение многих лет она занимается обучением других специалистов, она является тренером по ДПДГ-терапии, преподавателем в Университете А-Коруньи и приглашенным лектором на магистерской программе по ДПДГ-терапии в Национальном университете дистанционного образования, а также научным руководителем в докторантуре Университета А-Коруньи. Она руководила несколькими исследованиями по работе с травмами и эмоциональной регуляцией. Ее предыдущая книга «Плюсы плохого дня» стала бестселлером, ее перевели на несколько языков.
