С 1979 года Исламская Республика Иран в рамках своей внешней политики периодически пытается выстроить более тесные отношения со странами черноморского региона. Впервые Иран предложил амбициозный план для налаживания политических, торговых, энергетических и логистических связей после распада Советского Союза в 1991 году. Что касается Турции, Украины и стран Южного Кавказа, то в отношениях с ними Иран сосредоточился на взаимовыгодном сотрудничестве в области энергетики, транспорта, торговли и инвестиций. Что касается стран-членов Европейского Союза, таких как Румыния и Болгария, то на взаимоотношения с ними очень повлияли сложности в общении Ирана с ЕС в целом. С Россией Иран развил более широкое сотрудничество: ирано-российские отношения активизировались после 1991 года, включая в том числе продажу оружия и совместные программы по развитию региональных инфраструктурных проектов. Со временем Иран даже стал называть Россию «стратегическим партнером».
За последние 30 лет Иран достиг прогресса в отношениях с черноморскими странами. Однако его непоследовательность в углублении отношений с северными соседями, за исключением России, очень сказалась на иранском потенциале в регионе. Непрерывный конфликт между Ираном и Соединенными Штатами, его идеологическая погруженность в соперничество с арабскими странами и постепенная, но явная капитуляция перед российской гегемонией превратили черноморский регион в глазах иранского руководства во второстепенный вопрос.
В будущем иранские отношения в этой части мира могут складываться по двум разным сценариям. При первом варианте, если Ирану удастся дипломатическими средствами урегулировать свои противоречия с Западом, а особенно с администрацией американского президента Джо Байдена, и вернуться в международное сообщество, то Иран сможет снова сконцентрироваться на черноморском регионе. При втором варианте, если иранские разногласия с Соединенными Штатами продолжатся, то нынешнее положение Ирана под колпаком России и Китая сохранится. Тегерану не останется ничего другого, как только согласиться на роль того, кто будет эффективно продвигать интересы и проекты этих стран в регионе Черного моря, став в результате второстепенным игроком, помогающим Москве и Пекину добиваться самых разных целей в таких сферах, как энергетика и инфраструктура. Сейчас второй сценарий выглядит более вероятным, учитывая иранский энтузиазм и готовность взять на себя инициативу в проекте международного транспортного пояса «Север-Юг», который продвигает Россия, и в китайских инфраструктурных проектах.
Аятолла Али Хаменеи, лидер иранской революции и самая влиятельная политическая фигура в стране, отдает предпочтение Востоку, который включает Россию и Китай. В октябре 2019 года аятолла Хаменеи заявил: «Мы ожидаем услуг от Запада и Европы, а они не делают ничего, и это нас унижает». Предпочтение, которое отдается Востоку, а не Западу, подтверждает, что черноморский регион и в будущем останется для Ирана второстепенным в списке приоритетов до тех пор, пока его власти не урегулируют внешнеполитические противоречия. Тегеран пассивно относится к черноморскому региону по разным идеологическим и геополитическим причинам как минимум с начала 2000-х годов, а может, и раньше. Редкие и безуспешные попытки, которые Иран предпринимал в начале 90-х, предлагая провести нефте- и газопроводы от собственных границ в Азербайджан и далее на Украину и в Европу, можно считать скорее исключением. Иран все больше пытается прорваться в арабский мир и ищет экономические возможности для себя на Дальнем Востоке, прежде всего в Китае. Сейчас Иран поддерживает интенсивные и крепкие дипломатические и экономические отношения с двумя крупнейшими приморскими государствами черноморского региона: Россией и Турцией. Однако не стоит забывать, что в обоих случаях Иран руководствуется стратегическими интересами. Тем не менее всеохватывающей и единой стратегии для данного региона у Ирана нет.
Что касается России, то главная причина сближения с ней — противоречия с Соединенными Штатами. Тегеран явно надеется, что Москва защитит его от давления Вашингтона. Правда, россияне лишь отчасти оправдывают эти ожидания. В последние годы Россия вставала на сторону Ирана на международных форумах, таких как Совет безопасности ООН, и защищала его от очередных американских санкций. Однако Россия также не раз напоминала Ирану, что ее поддержка не безусловна. Напряженность ощущается и в торговых отношениях. Например, в области энергетического сотрудничества Иран разочаровывает не только неготовность Москвы вместе с Тегераном добиваться роста цен на нефть на международных рынках, но и тот факт, что россияне активно пытаются от иранцев избавиться. Но разочарование не ограничивается только коммерческой конкуренцией, а связано также с такими национальными вопросами, как деление Каспийского моря. Те в Тегеране, кто критикует теологическую внешнеполитическую программу Исламской Республики, утверждают, что Москва — в лучшем случае друг при благоприятных обстоятельствах, стратегическое сотрудничество с которым проблематично. Россию, таким образом, они видят добрым соседом, чьи инвестиции и бизнес Иран должен приветствовать так же, как региональные транспортные проекты вроде коридора «Север — Юг». Но в то же время не стоит слишком надеяться на сотрудничество Ирана с Россией в конкурентных сферах и на какое-то стратегическое сближение, которого на самом деле нет. Лучший выход для Ирана — скорректировать собственные внешнеполитические приоритеты.
Кампания по «максимальному давлению» Дональда Трампа показала, что Иран остается уязвим для американской тактики одностороннего давления. Вместе с тем кампания также показала, что Россия и Китай, несмотря на всю поддержку на словах, действуют осторожно, когда Иран в них нуждается. Многие иранские эксперты отмечают, что сейчас ситуация в Иране нестабильна. Касем Мохеб Али, бывший глава отдела Ближнего Востока в Госдепе США, заявил, что сложилась ситуация, в которой Иран должен решить, какую внешнюю политику ему проводить. Либо это активная внешняя политика, которая будет провоцировать его соседей и Вашингтон. Либо это будет политика, приоритетом в которой будет такая внешнеполитическая повестка, которая принесет стране процветание.
После многих лет неправильного управления и политики сосредоточения на арабском мире, которая дорого обошлась стране и не принесла ей экономической пользы, в Иране сложилась тяжелая социально-экономическая ситуация. От властей она требует самоанализа и размышлений. Если Иран будет меньше сил тратить на борьбу в арабском мире (от Йемена до Ирака и от Сирии до Ливана), то, вероятно, сможет сосредоточиться на внутреннем обновлении. Тем самым властям удалось бы успокоить общественность, возмущенную бездумной растратой экономических богатств, добиться своих экономических целей, и, несомненно, разработка и экспорт огромных запасов нефти и газа станут в таком случае приоритетом. Например, иранцы могли бы вернуться к прежним планам по экспорту нефти и газа в Европу. Особенно перспективна для инвестиций газовая сфера. Ожидается, что спрос на природный газ будет стремительно расти в ближайшие несколько лет, прежде всего в Европе, и если Иран всерьез задумается о европейском рынке и не положит «все яйца в корзину» Китая и других азиатских потребителей нефти и газа, то черноморский регион будет играть для него решающую роль при строительстве газопроводов и торговых мостов в Европу. Дополнительные трассы из Ирана через черноморский регион сделают эту страну главным экспортером и энергетическим центром, связывающим Южную Азию со Средней Азией, Черным морем и Европой.
В региональной политике Иран часто склоняется к «естественному» союзу с Китаем, Индией и Россией. К подобной «многополярности» Иран подталкивают следующие факторы. Во-первых, конец идеологической борьбы между государствами не означал прекращения других форм соперничества и конфликтов между государствами. Во-вторых, несмотря на завершение идеологического конфликта, применять западную либеральную модель в других культурных условиях, особенно в России, оказалось намного сложнее, чем предполагалось, и это дает импульс для появления аутентичных культурных и политических движений. В-третьих, существование одной державы заставляет других сплотиться в коалицию для ограничения ее влияния.
Иран исторически и географически связан торговыми, транспортными и энергетическими узами со среднеазиатскими республиками и Кавказом. Большинство этих стран, даже этнически тюркских, в прошлом пережили мощную персизацию во времена расцвета Персидской империи после подъема династии Сефевидов. Прежде всего, этот процесс коснулся Узбекистана и этнически близкого персам Таджикистана. Однако турецкая политика пантюркизма конкурирует с иранскими устремлениями, основанными на этнической близости. Вместе с тем большинство стран Средней Азии являются суннитскими. Только шиитский Азербайджан пригоден для подобного подхода, но режим Ильхама Алиева исключительно светский. Также ситуация осложняется ограниченными возможностями инвестировать в эти страны и подозрительностью среднеазиатских государств к политическому руководству Исламской Республики. Но и Тегеран относится к ним с осторожностью, не желая испортить отношения с Россией. Из-за этих региональных проблем, особенно армяно-азербайджанского конфликта и таджикской гражданской войны, Иран действовал прагматично, не выражая свою поддержку исламским силам. Протяженная граница с Азербайджаном таит в себе потенциальную угрозу для безопасности Исламской Республики, поскольку Баку называет азербайджанские провинции Ирана «Южным Азербайджаном» и предъявляет неофициальные ирредентистские претензии на эту территорию. При этом Азербайджан поддерживает хорошие связи с Соединенными Штатами. С Арменией Иран выстроил хорошие отношения по линии традиционных связей между шиитами и армянскими православными, но Тегеран с осторожностью углубляет эти отношения из-за антиазербайджанской и антитурецкой ориентации Армении. Для Ирана жизненно важно перераспределить ответственность и определить порядок управления каспийским пространством. Иран полагает, что нужно придерживаться советско-иранского договора, пока не будет создан новый режим управления, и эта позиция соответствует международному праву.
Тем не менее главная роль в иранской черноморской политике принадлежит отношениям с Турцией. За прошедшие годы Турции и Иран удалось выстроить весьма доверительные отношения. Они ослабили идеологическую составляющую в своей внешней политике и сосредоточились на поисках общих экономических интересов. Прежде всего, это касается сферы газо- и нефтепроводов, в которой конкурируют разные трубопроводы, доставляющие нефть и газ из Средней Азии и Каспийского бассейна в Европу.
Иран видит в турецкой ближневосточной политике конкуренцию собственным интересам в области безопасности и экономики, и ситуация усугубляется тем, что эти страны почти равны по численности населения, потенциалу рынка и являются единственными неарабскими державами в регионе Ближнего Востока и в Северной Африки. Вместе с тем Иран совершенно не одобряет давних турецких связей с Израилем и НАТО, что в определенные моменты даже угрожало турецким экономическим интересам и инвестициям в Иране. Отношения между Ираном и Турцией стали более динамичными после консолидации власти Эрдогана и обнаружения общих политических и экономических интересов, на которых основывается мирное сосуществование Ирана и Турции, особенно после вступления Турции в союз с Россией и Ираном для определения послевоенного политического устройства Сирии.
