Победитель холодной войны, чей срок годности победы истек (до Крыма-2014), не может допустить, чтобы «побежденная» Россия олицетворяла Великую Победу — победу без ограничений срока годности, уже давно принадлежащую мифическому, а не историческому времени.
Идеологический демонтаж извне заменяет смыслы, стирая грань между победителями и проигравшими. Идеологическая фиксация на пакте Риббентропа-Молотова от 23 августа 1939 и идеологическое игнорирование или замалчивание Мюнхенского соглашения 1938 года ставят знак равенства между нацизмом и сталинизмом. Приравнивание советской символики к свастике де-факто запрещает Знамя Победы.
Образ «советско-германской войны», навязанный Солженицыным, — преемник идеологического реваншизма белых февралистов русской эмиграции, среди которых не только неудачливые либеральные политики вроде Керенского, но и тонкие философы вроде Георгия Федотова, определявшие СССР или «сталинскую Россию» как «страну с национал-социалистическим социализмом… среди фашистских государств Европы».
Отсюда и толкование Победы как «победы режима». Юрий Мамлеев, диссидент, которого сложно обвинить в советском конформизме, оспаривает эти внушения: «Он [Гитлер] не понимал, что люди объединились с правительством, потому что решалась судьба России, а не просто судьба какого-то режима».
По идеологическим причинам игнорируют и не учитывают белорусский взгляд на 17 сентября 1939 года — день объединения Восточной и Западной Белоруссии. Современная Украина услужливо забывает, что до 1940 года Красная Армия вернула Галицию и Буковину, а после Победы не только сохранила эти территории, но и добавила к Украине от побежденной Венгрии Закарпатскую область. Советский Союз объявили злом, но советские границы бывших советских республик не вызывают сомнений.
Идеологический демонтаж изнутри громче со стороны постсоветских либералов, реабилитировавших Власова [прот. Георгий Митрофанов, Дмитрий Быков], введших термин «победобесие», проповедующих псевдопацифизм — примирение во имя гуманизма; внушающих через анкету по опять же гуманитарным соображениям, что Ленинграду нужно было сдаться, а не сопротивляться блокаде, «чтобы спасти тысячи человеческих жизней» (ссылка на телеканал «Дождь»). Отмечая День Победы как «день скорби», скорбят побежденные.
Идеологический демонтаж изнутри наблюдается и со стороны властей, игнорирующих бессмертного генералиссимуса Бессмертного полка; пренебрегающих славянским вектором: 9 мая — великая победа славян над нарциссическим расистским проектом. Славянский элемент не получил развития в публичной интерпретации Великой Отечественной войны. Здесь обычно возражают, что славяне были по обе стороны баррикад, однако Холокост был и в отношении славян — это факт. Послевоенные планы по переселению —опять же — славян, плюс обращение с ними как с второсортными народами, которые должны были бы стать обслуживающим персоналом арийцев — все это не стало фактом именно из-за 9 мая.
За каждой идеологической целью стоит реально-политическая, а за идеологическим демонтажем 9 мая стоит геополитический прагматизм:
1. Региональная цель: Евразия. Разрыв единственной связи сакрального характера в постсоветском пространстве — пуповины между РФ и СССР, а также между РФ и другими постсоветскими республиками. Демонтировав Победу, демонтируешь постсоветское пространство. Война с памятниками Красной Армии, победившей в войне, — это не хаотичный варварский импульс, а систематическая и методичная политика.
2. Глобальная цель: Демонтаж системы международной безопасности, главный гарант которой — ООН — на прицеле, а также делигитимизация международного правопорядка после Ялты-Потсдама (1945).
Геополитический демонтаж начался изнутри — с Мальты (1989), когда отступление Советского Союза и Горбачева было добровольным. Начало — объединение Германии, за которым последовал автоматический распад СССР. Присоединение Крыма (2014) — также часть этого постялтинско-потсдамского процесса переформатирования.
Идеологический демонтаж 9 мая направлен против ООН, которая, несмотря на свои недостатки, является основополагающим фактором международной безопасности, защищающим от глобального конфликта. ООН препятствует переформатированию из-за права вето победителей.
Единственная престижная международная организация, в которой не может быть оспорено присутствие России по ее праву победителя во Второй мировой войне (как правопреемника СССР) — это Совет безопасности ООН. А если нет Победы, зачем нужен Совет безопасности победителей?
Санкции могут изолировать Россию от всех международных структур, но не от ООН. На присутствии России в ООН — результате победы 9 мая — держится все более хрупкое равновесие современного мира.
Великая победа — не идеологическая, а историческая реальность. Внешне может существовать идеологическая асимметрия между Россией и так называемым коллективным Западом, причем последний требует «духовной капитуляции» (термин Александра Панарина) после идеологической капитуляции СССР в результате Холодной войны. Только идеологии — скоропортящийся продукт, химеры, через поколение нуждающиеся в новом программном обеспечении.
Великая победа 9 мая и российская память о ней обязаны сохраненному в России, но потерянному в Европе отношению к войне как к «святому делу». В начале XX века Владимир Соловьев описывал тенденцию к лишению военного дела «нравственно-религиозной санкции» (см. «Три разговора»). Нравственно-религиозная санкция Великой Победы — православный фактор, который привел к тому, что 9 мая, благодаря благоразумию Сталина вернуть патриарха РПЦ, гимн Интернационала троцкистов, мечтающих о мировой революции и диктатуре пролетариата, заменили на гимн, воспевающий Святую Русь. «Армия-победительница была православной армией» — пишет в своих воспоминаниях митрополит Питирим (Нечаев).
Советские русские (да, такие есть; есть даже теория о двух народах: русском и советском (Дмитрий Лабаури), однако «советские русские» — возможно, более точное определение), конечно же, видят в основе Победы красную идеологию и не замечают красный день 6 мая 1945 года, когда Пасха совпала с днем памяти Святого Георгия Победоносца. Но и православные, и советские русские в душе солдаты: «В русском народе особое отношение к солдату. и каждый русский человек — в душе солдат» (митрополит Питирим, Русь уходящая). Епископ Николай Велимирович — будущий святитель Николай Сербский — описывал «через тюремное окно» нацистского лагеря в Дахау, как «дохристианское варварство возвращается в Европу». Постхристианство — пост-истина — духовная капитуляция. Варвары в душе, как же им радоваться 9 мая.
