На Украине стартовал проект по формированию кадрового резерва госслужащих для деоккупированных территорий. Об этом в конце апреля рассказал государственный секретарь Министерства по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Константин Ващенко.
«Когда придет момент „икс" и временно оккупированные территории Украины будут освобождены, встанет вопрос — а кто же должен сразу зайти в кабинеты и выполнять свои функции в военно-гражданских администрациях и территориальных общинах. Мы уже сейчас думаем об этом», — рассказал чиновник. По его словам, проект будет состоять из нескольких частей: открытого трехэтапного конкурса — отбора мотивированных людей, их обучение и зачисление в кадровый резерв. А привлекать к этому прежде всего планируют граждан из числа внутренне перемещенных лиц, в частности ветеранов российско-украинской войны. Основными требованиями к конкурсантам является владение компетенциями стратегического управления, навыками организации работы, коммуникации и взаимодействия. Избранные государственные служащие смогут занимать как руководящие должности в местных государственных администрациях, так и должности категорий Б и В. Всего для обеспечения первичных кадровых потребностей следует подготовить не менее тысячи руководителей. Тиждень обратился к ветеранам и переселенцам с вопросом, хотели бы они приобщиться к кадровому резерву и вернуться на деоккупированные территории в роли чиновников.
Мария Красненко, правозащитник, Киев:
Стоит ли ориентироваться исключительно на внутренне перемещенных лиц и участников боевых действий при формировании кадрового резерва на деоккупированных территориях? Мой ответ — нет. Я вообще не озвучивала бы такой тезис в публичном пространстве. Мое четкое убеждение — готовить и привлекать надо специалистов, готовых работать в однозначно непростых условиях, независимо от наличия справки переселенца или статуса участника боевых действий. Вспоминая свое юридическое образование, такие действия рассматриваю как дискриминацию по признаку происхождения, места рождения или проживания. Вместе с тем следует понимать, что ВПЛ (внутренне перемещенные лица) и участники боевых действий имеют личное болезненное отношение к ситуации в целом и к отдельным обстоятельствам в частности.
Также не будем забывать, что за более чем семь лет войны переселенцы уже сформировали устойчивые социальные связи в новых общинах, нашли стабильную работу и, возможно, даже приобрели жилье. Так много ли найдется желающих принять такое предложение государства? Впрочем, лично я поехала бы работать на деоккупированные территории. С пониманием всех вызовов и рисков со стороны как самого государства Украина, так и стороны-агрессора, а также высоких репутационных рисков. И мое решение основывалось бы не только на знаниях, навыках, умениях или фактическом понимании ситуации, но и на желании собственноручно менять обстановку. А также оно учитывало бы отсутствие «персонализированной» боли.
Ксения Пантелеева, журналист, участник боевых действий, из Донецка:
Считаю, что сейчас это пустая трата времени и средств, ведь оккупация продлится еще долго. Мы вряд ли вернемся в родные города. А если когда-то это и будет возможно, мне не хотелось бы ходить по родным улицам и постоянно оглядываться, ожидая удара в спину от своих сограждан-сепаратистов.
Потому что наши с ними мнения и взгляды разошлись еще в 2014 году. А кого именно могут подготовить для этого резерва? Мирных переговорщиков из ветеранов не получится. Ведь мы брали оружие в руки не для того, чтобы договариваться с врагом, а чтобы выгнать его. Все шансы на переговоры потеряны еще с началом войны. В 2014-2015 годах такая подготовка чиновников еще имела бы смысл, но не сейчас. Уже поздно.
Мартин Брест, писатель, участник боевых действий, из Горловки:
Не думаю, что это серьезная идея. Особенно в отношении руководителей на уровне областных или районных администраций. Скорее всего, нормативная база будет такой, чтобы максимально усложнить доступ настоящим ветеранам, но при этом, например, будет упрощать путь различным старым кадрам, которые сейчас вернулись в армию на «хорошие должности». Возможно, технически это будет построено так, чтобы трудоустроить большое количество «нужных» людей. Но я бы, конечно, принял участие в этом конкурсе. Хотя думаю, что не пройду — не очень верю, что кому-то нужен человек из Донбасса с двумя дипломами о высшем образовании и УБД (участник боевых действий) в кармане. Хотя, конечно, я еще не изучал подробно информацию о должностях, стандартных требованиях. После того как сделаю это, подумаю, в какой роли хотел бы вернуться.
Алим Алиев, заместитель генерального директора Украинского института, из Бахчисарая:
Думаю, после деоккупации Донбасса и Крыма мы получим там «выжженную землю» без здоровых политических, культурных, социальных, образовательных институтов. Поэтому готовить почву уже сейчас — это стратегически правильное решение. Но я не брался бы утверждать, что основой кадрового резерва должны быть именно внутренне перемещенные лица. Мы должны также понимать, что на тех территориях до сих пор живут сотни тысяч граждан, которые остаются проукраинскими и ждут возвращения Украины. Я это точно знаю на примере Крыма. Среди людей, которые там остались, есть специалисты, с которыми также надо работать. Чтобы не случилось так, что после деоккупации на руководящих должностях окажутся исключительно переселенцы, которые частично потеряли понимание местного контекста. И чтобы местное население не воспринимало это так, словно какие-то «чужаки» учат их жить. Это должно быть комбинированное решение.
Лично я никогда не ставил перед собой цель стать чиновником, хотя последние четыре года работаю в государственных учреждениях. Для меня важно иметь точку соприкосновения там, где я мог бы быть максимально полезным. Мне было бы интересно развивать культурные или любые государственные институты в Крыму или модернизировать их. Потому что сейчас эти институты в Крыму очень «совковые», и оккупационная власть все больше загоняет их в такое положение. А во-вторых, интересно сделать так, чтобы эти институты в Крыму не имели системных конфликтов с национальным и европейским дискурсом. Поэтому — да, я планирую работать в украинском Крыму. Когда я ушел из общественной деятельности в государственный сектор, уже понимал, зачем мне такой опыт. Потому что я мечтаю, чтобы такие ценностно ориентированные государственные институты, как Украинский институт, работали и в Крыму.
Дмитрий Сироштан, участник боевых действий, из Горловки:
Категорически против. Это плохая идея, хоть и по-детски наивная. Привлечение «людей крови» на территории, пострадавшие от войны, всегда плохо работало, за редкими исключениями. Чиновник на освобожденном Донбассе должен быть, прежде всего, психологом, знатоком человеческих душ, учителем, историком и уже в последнюю очередь — воином. Лично я даже не планирую возвращения в родную Горловку. По многим причинам. Это тупик, выход из которого может быть найден лет через тридцать, когда остынет кровь, пролитая с обеих сторон.
А вот подумать над тем, как организовать помощь тем миллионам людей, которые выехали с оккупированных территорий, — это главная и первоочередная задача, о которой болтают по телевизору все семь лет войны, а фактически никто ничего не делает. Это я знаю не понаслышке, а по собственному опыту многолетнего обивания чиновничьих порогов. Думайте о живых — они здесь, рядом, а люди по ту сторону для нас сейчас все равно, что мертвые. С годами мы все становимся все более отличными ментально, причем кардинально. И этого никак не исправить.
Татьяна Иванова, юрист, участник гуманитарной подгруппы Трехсторонней контактной группы из Донецка:
Я поеду туда, даже если не предложат. Возможно, временно, на три-семь лет. И буду делать все, чтобы восстановить жизнь в родном городе. Относительно идеи подготовки кадров — все зависит от того, кто и как их организует. Если это действительно профессиональное обучение на серьезной платформе, почему бы и нет? Несмотря на то что министерство возглавляет мой опытный и профессиональный коллега, надеюсь, что идея может быть реализована на достойном уровне. Я имею видение, что хотела бы получить от такого обучения, и я обязательно донесу его до организаторов.
Однако я знаю много земляков, которые действительно могут занять руководящие должности, но сознательно не будут участвовать в конкурсе. Потому что это обычно люди деятельные, загруженные дальше некуда — переселенцам надо выживать. Обучение — да, а все эти конкурсы могут быть лишь пустой тратой времени, которого мало. Лично для меня должность не имеет значения: я могу закрывать любую дыру, где будут нужны мои организаторские, деловые, юридические способности. И я точно поеду, независимо от конкурсов и учений. Хотя я за любые учения, если они полезны.
Александр Махов, журналист, участник боевых действий, из Луганска:
Не вижу себя чиновником и участия в конкурсе принимать не буду. Я журналист и планов менять сферу деятельности не имею.
В родной город готов вернуться в любой момент — либо с микрофоном, либо с автоматом в руках. Возможно, идея с кадровым резервом для деоккупированной территории и имеет смысл.
Но мне трудно сказать, насколько это будет эффективно. На мой взгляд, несерьезно говорить об этом, когда на оккупированной территории находятся российские солдаты на российских танках.
Юлия Кузьменко, врач, волонтер, Киев:
Я родилась в Донбассе, но проживаю в Киеве с 1985-го года, поэтому в упомянутые категории не попадаю. Но считаю, что инициатива очень хорошая. Потому что люди, пережившие тяжелые события, часто желают изменить свою жизнь, в том числе и профессиональную. И однозначно способны подхватывать инициативы.
Мне сейчас трудно ответить, много ли ветеранов или переселенцев готовы были бы ехать работать на деоккупированные территории, потому что из-за ареста я на полтора года выпала из жизни.
