Интервью с министром иностранных дел Польши Збигневом Рау (Zbigniew Rau).
Польское агентство печати (PAP): В среду вы провели встречу с главой российской дипломатии Сергеем Лавровым. По итогам появилось лишь короткое сообщение, но одновременно мы услышали, что она была успешной. Чего удалось достичь?
Збигнев Рау: Эта беседа действительно соответствовала нашим ожиданиям, мы обсудили польское председательство в ОБСЕ. Польша примет его 1 января 2022 года, и чтобы эта организация, имеющая почти 50-летнюю историю и объединяющая более 50 государств, могла функционировать, нужна одна основополагающая вещь: консенсус. Так сложилось, что Россия принадлежит к числу тех стран, от которых зависит его достижение, и с которой сложнее достичь этого консенсуса, чем с другими. Я сосредоточил усилия на том, чтобы получить от российской стороны заверение в желании добиваться консенсуса и принимать участие в его формировании по вопросам, которые кажутся нам наиболее сложными.
Что самое важное, я провел также переговоры с государствами, со стороны которых я ожидаю в будущем трудностей в этой сфере. Я встретился с министрами иностранных дел Азербайджана и Армении. Мы знаем, что там действует режим прекращения огня, но сам конфликт продолжает тлеть, а позиции этих стран радикально расходятся. Это может обернуться сложностями с получением согласия по вопросам, которые касаются как их, так и всей организации.
— Обсуждали ли вы с министром Лавровым тему военного конфликта на Украине, стороной которого выступает Россия? По этому вопросу консенсуса, пожалуй, ожидать не приходится.
— Мы, разумеется, затронули тему Украины, однако, на этой первой встрече обсуждались прежде всего принципы функционирования ОБСЕ и то, как они должны выглядеть в контексте нашего председательства и участия Россия в работе организации.
— Это была первая встреча глав дипломатии Польши и России за более чем два года. Может ли она служить знаком каких-то перемен в наших отношениях?
— Думаю, еще очень рано об этом говорить. По первой встрече судить сложно: мы сконцентрировались на тематике ОБСЕ, и именно для этого встречались.
— Российская сторона в своем сообщении указывает, что переговоры касались также тематики двусторонних отношений. О чем шла речь?
— Это так, но я бы сформулировал иначе: мы начали такие переговоры или, скорее, обозначили, что они необходимы. Так что сейчас говорить об этом рано.
— Недавно мы вспоминали о событиях 17 сентября 1939 года. История тоже была одной из обсуждавшихся тем?
— Мы обсудили некоторые вопросы, интересующие обе стороны.
— В ходе выступления президента Анджея Дуды (Andrzej Duda) на Генеральной ассамблее ООН прозвучали жесткие слова о «гибридной атаке» со стороны Белоруссии. Вы затрагивали эту тему на своих встречах в Нью-Йорке?
— Да, мы много говорили с нашими партнерами из Европы о Белоруссии и ее гибридной атаке на наши границы. Однако в Нью-Йорке мне также удалось коснуться этой темы в беседах с неевропейскими партнерами. Встречаясь с представителями арабских государств, Саудовской Аравии, Ирака, Иордании или Бахрейна, я всегда рассказываю о «вербовке» мигрантов, которой занимается режим Александра Лукашенко, выступающий в роли туристического бюро и на коммерческих условиях перебрасывающий этих людей в Евросоюз (в первую очередь в Германию). Лиц, потенциально заинтересованных такой поездкой, следует информировать, что она не приведет к тому результату, какой обещают белорусские власти, а при этом, как показывает ситуация на границе, будет сопряжена с огромными рисками.
— Что вы услышали в ответ от ближневосточных партнеров?
— Они говорят, что понимают нашу ситуацию и обещают оправдать наши ожидания. А ожидаем мы того, что они окажут давление, будут препятствовать этой процедуре, в том числе используя указанный информационный метод, то есть сообщая желающим отправиться в такое путешествие о его неизбежном провальном итоге.
— Вы также встречались с вашей коллегой из Австралии — Марис Пейн (Marise Payne). Решение австралийцев об отказе от контракта с Францией на строительство подлодок и завязывание ими сотрудничества с США и Великобританией спровоцировало дипломатический кризис. Франция заявила, что тема касается всего ЕС. Каково ваше мнение?
— Аргумент звучит такой, что в Индо-Тихоокеанском регионе действительно проявляет активность только Франция, а посредством нее также Евросоюз. В беседе с Марис Пейн я отметил, что этот спор создал своего рода психологический барьер в нашем взаимодействии, и поэтому на какое-то время оно может стать не слишком комфортным, однако, между государствами-партнерами не должно возникать долгосрочных конфликтов. Благо всего западного сообщества требует преодоления этого барьера в коммуникации, а также ведения военного сотрудничества.
