За две недели до встречи со своим турецким коллегой в курортном городе Сочи 14 сентября президент Владимир Путин принял в Москве сирийского лидера Башара Асада.
На встрече с Асадом Путин раскритиковал незаконное, по его мнению, присутствие в Сирии иностранных войск, имея в виду США и Турцию. Спустя несколько дней российская и сирийская армии после полутора лет относительного затишья активизировали военные операции в провинции Идлиб. 26 сентября российские истребители нанесли удар по протурецкому сирийскому ополчению в Эфрине к северу от Алеппо, а затем и по сельской местности Идлиба в районах, где боевые действия не велись с момента последнего прекращения огня, вступившего в силу в марте 2020 года.
Всего за несколько недель до этого, 9 сентября, министр иностранных дел России Сергей Лавров напомнил миру, что Турция не выполнила своих обязательств в Идлибе, сославшись на более раннее обещание президента Реджепа Тайипа Эрдогана вычистить из провинции «Хайят Тахрир аш-Шам (ХТШ)*, бывший филиал «Аль-Каиды»* в Сирии, ранее известный как «Джебхат ан-Нусра»* (* все три террористические организации запрещены в России — Прим.ред.). Очистить Идлиб от ХТШ* Турция пообещала к середине сентября 2018 года.
Этот крайний срок — равно как последующие, обозначенные Москвой — Турция не выполнила. Еще Анкара так и не открыла обещанную автомагистраль Латакия-Алеппо (M4), которая имеет решающее значение для торговли из оплота режима в прибрежной зоне и Алеппо, второго по величине города страны. Анкара обязалась возглавить совместное военное патрулирование и создать буферную зону в шесть километров по обе стороны от M4.
В ответ на российскую эскалацию конфликта Эрдоган направил на передовую в сельской местности Идлиба военное подкрепление. 27 сентября министр обороны Турции Хулуси Акар осудил Россию и заявил, что она нарушает прекращение огня, достигнутое Путиным и Эрдоганом в марте 2020 года. В своем выступлении с турецко-сирийской границы Акар сказал, что его страна не справится с очередной волной сирийских беженцев и потому предотвратит массовый исход, обеспечив в регионе безопасность и стабильность.
Трудный саммит
Чтобы сохранить режим прекращения огня, Эрдоган 29 сентября отправился в Сочи на встречу один на один со своим российским коллегой, которая продлилась три часа. Хотя совместного заявления так и не последовало, встречу сочли конструктивной. Впоследствии Путин сказал российской прессе: «Переговоры иногда сталкиваются с трудностями, но приводят к положительным результатам». На обратном пути в Анкару Эрдоган сказал турецким журналистам, что обсуждалось «окончательное и устойчивое решение» по Сирии. От этих расплывчатых слов сирийские наблюдатели задумались, чтó на самом деле произошло в Сочи и чтó это значит для будущего Идлиба.
Прибыв в Анкару 30 сентября, Эрдоган председательствовал на заседании Совета национальной безопасности Турции, где заявил, что операции против гражданских лиц в Сирии напрямую повлияют на «хрупкое равновесие и затруднят достижение постоянного решения». Несколько дней спустя, 6 октября, последовало заявление официального представителя президента Турции Ибрагима Калына. «Некоторые из наших европейских друзей критикуют нас за размещение войск в Сирии… Но мы удерживаем людей в подконтрольных районах. Только из-за присутствия в Идлибе турецких солдат, 2,5 миллиона человек не покинули региона», — сказал Калын немецкому журналу «Шпигель». Обвинения, что Турция нарушает международное право, он отверг: «У нас есть право на самооборону. Если Россия и США вправе находиться в Сирии, то и мы тоже».
Однако министр иностранных дел России так не считает. Лавров нередко отмечал, что, в отличие от «санкционированных официальным правительством Сирии» вмешательств России и Ирана, присутствие турецких войск незаконно, поскольку турки никаких приглашений от Асада не получали. Не далее как 4 октября Лавров раскритиковал турецкое присутствие, отметив: «Террористическая угроза в Идлибе остается» — имея в виду ХТШ.
Давнее сотрудничество и недоверие
Вступив в сирийский конфликт в 2015 году, Россия прагматически делит сферы влияния с Турцией, хотя страны расходятся во мнениях насчет сирийского эндшпиля.
Анкара и Москва по-разному трактуют соглашения, подписанные за несколько лет, начиная с зон деэскалации в мае 2017 года в сельской местности Дамаска и провинциях Хомс, Дараа и Идлиб. Русские решили, что это временные соглашения, рассчитанные не более чем на полгода и к тому же тесно переплетенные с широким обязательством по борьбе с террористическими группировками вроде «Исламского государства» (ИГИЛ)* (запрещеная в России террористическая организация) и «Джебхат ан-Нусры» (ныне ХТШ). Эрдоган же счел их постоянными, особенно в Идлибе, где поддерживают присутствие его сирийские ставленники. По его мнению, все попытки России вернуть провинцию противоречат соглашению о деэскалации, которое, по мнению россиян, больше не имеет обязательной силы.
Затем последовало Сочинское соглашение 2018 года, предусматривавшее создание демилитаризованной зоны в Идлибе глубиной от пятнадцати до двадцати километров. В обмен на прекращение боевых действий в Идлибе Эрдоган пообещал очистить провинцию от ХТШ и вновь открыть к декабрю 2018 года основные автомагистрали: шоссе Латакия-Алеппо (M4) и шоссе Алеппо-Хама (M5) — обе имеют ключевое торговое значение для режима Асада. Однако ничего из этого не произошло, и обе стороны до сих пор обмениваются обвинениями, кто же несет ответственность за срыв сочинского соглашения.
Путин неоднократно выражал недовольство тем, что Эрдоган не выполняет свою часть соглашения и позволил сирийцам обстрелять турецкие войска в январе 2020 года. Эта крупная эскалация чуть было не привела Россию и Турцию к прямому военному столкновению.
Полномасштабной военной конфронтации удалось избежать благодаря встрече двух президентов в марте 2020 года, которая положила конец эскалации. В результате Турция оставила все города, вновь захваченные сирийскими правительственными войсками. Лидеры создали безопасную зону вокруг трассы M4 в шесть километров к северу и югу и организовали совместное российско-турецкое патрулирование. Однако ничто из этого не продиктовано ни эскалацией сил сирийского режима, ни атаками ХТШ.
Важнейшая часть Сочинского соглашения посвящена «искоренению террористов» — чего, по мнению Путина, Эрдогану сделать не удалось. Вместо того, чтобы посылать в бой турецкие войска или сирийских марионеток, Эрдоган подначивает ХТШ к «умеренности» и борьбе с перебежчиками «Хурас ад-Дин»* или «Стражами религии»*, еще более радикальным филиалом «Аль-Каиды»* — чем усугубил недовольство Путина.
Обмен территориями
Помимо различных трактовок соглашений, Эрдоган и Путин расходятся во мнениях и насчет приоритетов. По мнению Эрдогана, курдская угроза к востоку от Евфрата перевешивает все другие приоритеты в Сирии, тогда как Путин подчеркнул, что одно из первых мест в его списке «освобождение» Идлиба. На фоне недавней эскалации турецкие эксперты озвучили более раннее предложение «обменять» проходящее через Идлиб шоссе Латакия-Алеппо (M4) на помощь России в вытеснении курдских Отрядов народной самообороны (YPG) из пригорода Алеппо на расстояние не менее в тридцать километров от турецкой границы. Это будет соответствовать одобренному Путиным и Эрдоганом соглашению от октября 2019 года.
По сути, Эрдоган воплощает в Идлибе вышеупомянутое московское соглашение от марта 2020 года. По нему Турция обязалась уничтожить ХТШ в обмен на то, что Путин выполнит сочинское соглашение от октября 2019 года по восточному Евфрату и вытеснит из ряда районов на северо-востоке Сирии Отряды народной самообороны — эту группировку Эрдоган считает прямой угрозой национальной безопасности Турции.
Еще в декабре 2016 года турки покинули стратегический город Алеппо, а Путин в обмен закрыл глаза на оккупацию Анкарой Джераблуса, аль-Баба и Азаза. Так сложился так называемый «Евфратский щит», где Турция провела трансграничную операцию и оттеснила ИГИЛ и Отряды народной самообороны от своей границы с Сирией. Еще один обмен произошел в начале 2018 года, когда русские проигнорировали турецкую операцию в городе Африн к западу от Евфрата, а взамен сирийские правительственные войска захватили опорные пункты оппозиции в Восточной Гуте, обеспечив тем самым безопасность столицы Дамаска. В обоих случаях Эрдоган был готов пожертвовать своими сирийскими марионетками, лишь бы набрать очки против Отрядов народной самообороны.
Аналогичный обмен территориями теперь снова обсуждаются на фоне общего турецко-российского убеждения, что США готовятся к уходу с Ближнего Востока — как ранее произошло в Афганистане. Если США выведут войска из Сирии — против чего выступают лидеры сирийских курдов — то сирийское поле боя Анкара и Москва вполне смогут поделить на двоих.
Путин уже два года пытается вдохнуть жизнь в Аданское соглашение между Дамаском и Анкарой от 1998 года о сохранении буферной зоны вдоль турецко-сирийской границы. Это не только восстановит связи в сфере безопасности между Сирией и Турцией, но и стабилизирует всю приграничную зону. Призванное искоренить из Сирии Рабочую партию Курдистана (РПК)*, которую Турция, США и Европейский Союз считают террористической организацией, Аданское соглашение дает туркам право проникать на территорию Сирии на расстояние до пяти километров, преследуя бойцов РПК. Эрдоган согласился вернуться к соглашению, однако с поправками, расширяющими эту зону до тридцати километров.
Похоже, что ни Путин, ни сирийцы против такой перспективы не возражают. А чтобы придать Эрдогану дополнительный уровень безопасности, русские даже раздумывают над тем, чтобы разместить вдоль границы свои войска и держать РПК в страхе. Если это будет достигнуто, у России и Турции станет одной головной болью меньше. В конце концов, Сирия — всего лишь из ряда двусторонних вопросов от Ливии до Нагорного Карабаха, и Эрдоган с Путиным прекрасно понимают, что от дальнейших разногласий вокруг провинции Идлиб не выиграет никто. Соглашение намного проще и дешевле как эскалации конфликта, так и войны — ее в особенности.
Ибрагим Хамиди — сирийский журналист и старший дипломатический редактор Asharq Al-Awsat
* Запрещенные в России террористические организации
