Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Нынешняя российская политика опирается на стратегию, созданную еще при Андропове, пишет wPolityce. Москва не будет восстанавливать СССР в прежней форме, но она создает сеть связей, которая позволит ей эффективнее распространять свое влияние. Автор статьи рассказывает, как Путин переработал план Андропова и какую «империю» выстраивает Россия.
Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков заверил, комментируя слова американского дипломата Виктории Нуланд, что Москва не планирует восстанавливать СССР. В 30-ю годовщину подписания в Беловежской пуще соглашения Ельцин — Шушкевич — Кравчук о прекращении существования СССР мы уже понимаем, что речь идет вовсе не о воссоздании империи в прежней форме.
Восстановление, но не на карте
Наблюдая за российской активностью, мы видим на карте Европы, что восстановление коммунистической империи невозможно: фрагменты Украины, приднестровский регион Молдавии или даже страны Балтии, которые можно отрезать, захватив Сувалкский коридор, не будут даже подобием СССР.
Между тем еще в ноябре 1982 года, когда кабинет генсека компартии занимал Юрий Андропов, планы по распространению власти Кремля выглядели иначе. Старый кагэбэшник усматривал перспективы в отказе от идеологического балласта и создании институционально-экономических связей, которые не только позволят России сохранить мощь, но и преумножить ее, причем, без использования танков. Они, конечно, пригодятся тоже, но не в первую очередь.
Долгосрочный план КГБ
Андропов возглавлял КГБ в течение 15 лет (1967-1982 годы), так что он был человеком, лучше всех представлявшим себе ситуацию в стране. Систему предполагалось подвергнуть основательной либерализации, чтобы перебросить ресурсы контроля общества из областей, которые Андропов считал несущественными (что с того, если кто-то читает Солженицына или Мацкевича (Józef Mackiewicz)), в области, имеющие ключевое значение: секретные службы, дипломатия и секторы экономики, позволяющие подчинить другие страны. Лубянка и Кремль планировали, что народы Центральной Европы получат широкую самостоятельность (не имеет значения, какие флаги реют в Варшаве или Вильнюсе), но в отдельных сферах (энергетика, дипломатия, спецслужбы) останутся близки с бывшим центром.
Горбачев хотел, конечно, воплотить в жизнь основные положения этого плана, сохранив рамки Советского Союза, но просто оказался исключительно непонятливым учеником. Между тем готовые проекты переустройства системы лежали уже в архивах предшественников Андропова. Как пишет в своей монументальной биографии Лаврентия Берии Франсуаза Том (Françoise Thom), этот несостоявшийся преемник Сталина рассматривал даже возможность допуска националистов из УПА (Запрещенная в РФ организация. — Прим.ред.) к управлению Украиной. Речь шла о том, чтобы внедрить существенные демократические элементы уже в 1953 году, ведь тоталитаризм приносит больше издержек, чем пользы. Отказ от консервативного коммунизма и идеологических кампаний (какая разница, если кто-то еврей или не любит генерального секретаря), национализация союзных республик, переориентация репрессивного аппарата посредством сужения его специализации были бы произошедшей на 30 лет раньше и более основательной перестройкой.
Цели ставились простые: усыпить бдительность Запада, объединить и демилитаризовать Германию, выдавить Америку из Европы. Это позволило бы Москве обрести доминирование на старом континенте, не тратясь на танки, концлагеря и партийную махину некомпетентной номенклатуры.
Люди наслаждались бы музыкой, литературой, свободой собраний, а самые важные вещи, то есть зависимость от энергетики (доктрина Фалина), международный порядок и управление политикой руками подконтрольных спецслужбам институтов оставались бы неприкосновенными, что давало бы максимум власти при минимуме усилий.
Невидимый мавзолей Андропова
Проблема в том, что писать в сослагательном наклонении о вышеупомянутом плане уже не вполне корректно, ведь его внедряют на наших глазах. Не изменились даже политические инструменты: люди Андропова готовили на роль маховика социальных изменений экологические движения, а современный фонд Горбачева тоже занимается климатической тематикой. Как указал в своем пятитомном труде о перестройке Ежи Таргальский (Jerzy Targalski), в первую очередь, еще в 1980-е годы, к политической деятельности допустили экологические организации. Сокращение энергетического потенциала Запада в последние десятилетия может быть аналогом сокращения ядерного потенциала в 1980-х.
Конечно, реальность последних десятилетий не была спектаклем, разворачивающимся по сценарию каких-то кремлевских мудрецов. Горбачев не мог предусмотреть того, что амбициозный Ельцин предпочтет больший объем власти в одной России, чем меньший — в крупном Союзе, а отдельные народы окажутся более активными, чем предполагали эксперты по классовой борьбе. В свою очередь, вступление Китая в первую политическую лигу, а также возникновение новых ранее неизвестных явлений, интернета и гендерной идеологии на Западе, потребовали внесения в российскую игру корректировок.
При этом изначальные положения «перестройки» остаются в силе. Россия угрожает Западу не как потенциально возрожденный СССР, опасность представляют три модернизированных столпа ее мощи: секретные службы, энергетика и международный порядок. Сильная армия — это инструмент, который требуется для достижения многих политических целей, но не тех, которые касаются Лиссабона или Брюсселя. Следует осознать, что инструментами российского доминирования в Европе выступают антиамериканские настроения (уход Америки из Европы), международные псевдодемократические институты (которыми легко могут управлять спецслужбы) и энергетическое разоружение. Вроде бы просто, но очень эффективно.
