Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Вероятность "вторжения" России на Украину заставила США и Британию принять меры по военному сдерживанию. Однако это спровоцировало кризис с участием ведущего государства Европы – Германии, сообщает Bloomberg. Автор статьи возмущен, что народ, который в прошлом славился своей воинственностью, теперь препятствует попыткам "укрепить оборону" континента.
Вероятность вторжения президента России Владимира Путина на Украину заставила Соединенные Штаты и Великобританию принять меры по военному сдерживанию. Однако это в свою очередь спровоцировало кризис с участием ведущего государства Европы. Во вторник, 15 февраля, новый канцлер Германии Олаф Шольц отправился в Москву, чтобы попытаться предотвратить критическую ситуацию. Но, если не считать призыва вернуться к выполнению условий Минского мирного соглашения и неудачной шутки о сроке президентских полномочий Путина, никаких особых успехов достигнуто не было.
На прошлой неделе Шольц выступил с запоздалым заявлением о том, что вторжение на Украину может поставить под угрозу новый газопровод "Северный поток – 2", по которому российский газ будет поставляться напрямую в Германию в обход украинских территорий и который имеет большое значение для экономики России. Тем не менее, весьма сомнительно, что кто-то, включая Путина, поверил, что Шольц говорил серьезно. Зависимость Германии от российских энергоносителей настолько сильна, что, какие бы краткосрочные меры Берлин ни принял, чтобы наказать Москву, немецкое правительство практически наверняка попытается быстро восстановить отношения с ней.
Эта ситуация представляет собой невероятный исторический разворот на 180 градусов. На протяжении 2 тысяч лет немцы считались самым грозным и воинственным народом в мире – вспомните Тацита, которым так восхищался Адольф Гитлер, или высказывание, которое приписывают французскому революционеру Мирабо: "У других государств есть армии, а Пруссия – это армия, у которой есть государство".
Тем не менее, сегодня Германия, наследница Пруссии, является слабым звеном, которое препятствует любым попыткам укрепить оборону и безопасность Европы. Еще до того, как Россия стянула свои войска к границам Украины, большинству из тех, кто живет в Европе, было ясно, что крайне важно уделять больше внимания вопросам обороны и меньше надеяться на Соединенные Штаты.
Европейцы не соглашались с бывшим президентом Дональдом Трампом во многих вопросах, однако он совершенно справедливо обвинял их в нежелании брать на себя справедливую долю оборонных расходов Организации Североатлантического договора.
После окончания Второй мировой войны Соединенные Штаты были намного богаче Европы – и они извлекли существенную прибыль из того конфликта, – и казалось вполне справедливым, что Дядюшка Сэм должен взять на себя львиную долю финансового бремени.
Однако те дни давно остались в прошлом. Сегодня ВВП Германии составляет 3,8 триллиона долларов, а ее ВВП на душу населения – 46 тысяч долларов. Это примерно сопоставимо с ВВП США, который равен 24 триллионам долларов, то есть около 60 тысяч долларов на душу населения. Но, пока американцы тратят на нужды вооруженных сил 3,7% своего ВВП, Германия упрямо сопротивляется любым серьезным попыткам достичь согласованной альянсом НАТО планки в 2% от ВВП. В настоящее время Германия тратит на оборонные нужды лишь 1,4%. Если обратиться к конкретным цифрам, то Германия выделяет на военные нужды 52,8 миллиарда долларов, а это меньше, чем тратит Великобритания, население которой существенно меньше.
На прошлой неделе посол Украины в Берлине призвал Германию "проснуться", потому что "мир становится все более опасным, и Германия не может позволить себе оставаться нейтральной и продолжать спать и наслаждаться комфортной жизнью". Тем не менее, обычные немцы, чье мнение звучит в эфире радиопередач, настаивают на том, что невозможно добиться мира с помощью оружия".
Подавляющее большинство немцев поддерживают свое правительство в его отказе следовать примеру Великобритании и отправлять оружие Украине – в частности, гаубицы немецкого производства. Они отмахиваются от насмешек, посыпавшихся на их страну после того, как она предложила украинцам 5 тысяч шлемов-касок и медицинские принадлежности. В ответ на это предложение мэр Киева Виталий Кличко язвительно заметил: "Что еще Германия нам отправит? Подушки?"
В январе министр обороны Латвии Артис Пабрикс (Artis Pabriks) сказал в интервью Financial Times: "Безопасность Европы невозможно обеспечить, если Германия не возьмет на себя роль лидера. Сейчас, когда мы наблюдаем, как они себя ведут в вопросах европейской безопасности и НАТО, реальное состояние бундесвера и нежелание применять военную силу, это кажется абсурдным в текущих обстоятельствах".
Говоря о реальном состоянии бундесвера, то есть немецких вооруженных сил, Пабрикс имел в виду, что, хотя на бумаге их численность составляет 183 695 военнослужащих, никто не воспринимает немецкую армию как надежную силу. Я беседовал с высокопоставленными офицерами, которые заламывают руки от стыда за то, что их страна не желает даже рассматривать возможность сражаться с кем-либо. Однако эта реальность – немецкая армия, которая отвергает войну, – является отражением настроений нации.
Министр иностранных дел Германии Анналена Бербок (Annalena Baerbock) утверждает, что Германия действует "исторически ответственно". Она, конечно же, имеет в виду, что даже по прошествии более 70 лет память о Второй мировой войне все еще отбрасывает свою мрачную тень. А как может быть иначе, если нескончаемый поток фильмов, сериалов и книг – некоторые из которых написаны мной, – постоянно напоминает миру об ужасных деяниях, совершенных гитлеровцами?
В течение нескольких лет после 1945 года соседи Западной Германии поздравляли себя с успехом в демилитаризации нации, которая причинила всем нам столько горя. На днях я случайно наткнулся на редакционную статью лондонской Times, опубликованную в феврале 1952 года, в которой рассказывалось о бурном сопротивлении Франции созданию европейского оборонного сообщества: "Попытки создать военный союз продолжаются в первую очередь под нажимом Америки, и это объясняется ее вполне понятным желанием добиться того, чтобы Западная Европа, не теряя времени зря, взяла на себя то военное бремя, которое легло на плечи американцев. Задача заключается в том, чтобы изменить статус Германии с побежденного врага, находящегося под военной оккупацией, на свободного и надежного союзника в атлантической системе обороны.
С тех пор прошло семь десятилетий, а эта задача так и не была выполнена. Это произошло уже не из-за паранойи французов по поводу угрозы со стороны Германии, а потому, что современные немцы упорно не желают видеть, как их солдаты сражаются – или даже просто угрожают сразиться – с кем-либо и в защиту чего-либо.
Достаточно любопытно сравнить абсолютно разное наследие двух мировых войн. После первой бывшая империя почти не понесла материального ущерба, и только Рейнская демилитаризованная зона была оккупирована союзными войсками. Позже это дало нацистам возможность с легкостью создать миф о том, что немецкая армия не была побеждена и что лишь внутренние враги заставили нацию добиваться перемирия, вынудив ее принять унизительные условия Версальского договора 1919 года.
Германия 1945 года представляла собой совершенно иное зрелище. Я считаю, что атаки англо-американских бомбардировщиков, особенно в последние месяцы войны, представляли собой скорее попытку наказать гитлеровцев за их преступления, нежели закрепить победу союзников. Так это или нет, но состояние страны было неоспоримым. Выдающийся австралийский военный корреспондент Алан Мурхед (Alan Moorehead) писал, что не увидел у немцев чувства вины, но он увидел в них всепоглощающее чувство поражения, которого не было в 1918 году.
Мурхед писал, что вся страна "представляла собой сцену, которая была почти за гранью человеческого понимания. Вокруг нас 50 крупных городов лежали в руинах. Во многих из них не было ни света, ни электричества, ни газа, ни водопровода, ни более или менее согласованной системы управления. Словно муравьи в муравейнике, люди сновали по развалинам, ныряя украдкой в подвалы и подъезды в поисках добычи. Все были в движении. Жизнь была мрачной, бесцельной, бессмысленной".
Именно такие воспоминания передались современным немцам от их родителей, бабушек и дедушек: ведущий лейтмотив опыта Второй мировой войны, который немцы усваивают из множества книг, заключается в том, что немцы – это скорее жертвы, а не преступники. Между тем я как историк войны, а вовсе не как апологет Третьего рейха, утверждаю, что немецкая армия того времени – да и предшествующего века или двух – была, вероятно, самой грозной боевой силой, которую когда-либо видел мир. Современные немцы не гордятся своим военным наследием и не демонстрируют абсолютно никакого желания его возрождать.
Я часто слышу, как офицеры британской армии с иронией и печалью сетуют, когда мы обсуждаем необходимость укрепления обороны Европы: "Мы переусердствовали с демилитаризацией Германии". Эта страна превратилась в одно из самых успешных и процветающих обществ на планете и не видит необходимости ставить под угрозу это достижение, снова перековывая орала в мечи.
Социал-демократы, которые занимают ведущие позиции в новом коалиционном правительстве Германии, уже давно выступали за сближение с Россией, даже в те дни, когда она еще была Советским Союзом. В эту партию входит много так называемых "понимающих Путина" во главе с бывшим канцлером Герхардом Шредером, который совершенно беспардонно осудил украинцев – а не русских – за "бряцание оружием" за неделю до того, как его выдвинули на теплое место в совете директоров российского "Газпрома".
Разочарование, которое некоторые их нас испытывают, наблюдая слабость Шредера и его соотечественников перед лицом грубого поведения России, объясняется тем, что во многих отношениях мы безмерно восхищаемся современной Германией. Британский журналист Джон Кампфнер (John Kampfner), который много лет провел в Германии в качестве иностранного корреспондента, недавно опубликовал книгу под названием "Почему у немцев это получается лучше: заметки из взрослой страны" ("Why the Germans Do It Better: Notes From a Grown-Up Country"). Я был среди тех, кто написал восторженную рецензию на его книгу.
Кампфнер утверждает, что, вопреки широко распространенному мнению о немецком высокомерии, современные немцы самокритичны и в гораздо большей степени готовы учиться, нежели британцы. Как общество Германия демонстрирует впечатляющее умение достигать консенсуса, находящее отражение в успешном представительстве рабочих в советах директоров корпораций. В состав местных добровольных пожарных бригад входит в общей сложности миллион человек. Немецкая производительность является предметом зависти всего мира, несмотря на более короткий рабочий день, чем в большинстве стран.
Кампфнер отмечает, что половина срока существования современной Германии – с момента образования этого государства в 1871 году – "представляла собой историю ужасов, войн и диктатуры". Тем не менее, ее новейшая история – это история об искуплении, стабильности и зрелости: "Ни одна страна не добилась стольких благ за столь короткое время… Германия представляет собой оплот добропорядочности".
Все вышесказанное похоже на правду. Успех Германии также во многом объясняется ее реалистичным пониманием ее второстепенного места в мире, и этим она выгодно отличатся от упрямой Великобритании с ее глупым стремлением – цитируя одного известного американского корреспондента в Лондоне – быть "карманной сверхдержавой".
Бывший канцлер Ангела Меркель производила впечатление самого представительного государственного деятеля на европейской арене в течение всех 15 лет своего пребывания в должности. Однажды Генри Киссинджер задал свой знаменитый риторический вопрос: "Если я захочу поговорить с Европой, кому мне позвонить?". Это случилось задолго до того, как Меркель пришла к власти, но ответ на этот вопрос – к огорчению политиков Вестминстера – даже тогда был "канцлеру Германии", а вовсе не премьер-министру Великобритании.
И все же. Многих из нас, европейцев, в том числе британцев, расстраивает тот факт, что Германия упорно отказывается брать на себя значимую роль на международной арене, нести такую долю ответственности, которая соответствовала бы ее богатству, влиянию, демократическому статусу и превосходству на континенте.
Шольц назвал "Северный поток – 2" "проектом частного сектора", который не имеет ничего общего с Украиной. Лишь в последние 10 дней появились признаки того, что его смущает раздраженная реакция Запада на его отказ ссориться с Москвой. Он ужесточил свою риторику и отправил в Литву 350 немецких солдат – правда, скорее всего, в первую очередь для спасения котов, застрявших на деревьях. А в среду яхта Путина раньше срока покинула гамбургскую верфь, где она находилась на ремонте, предположительно потому, что он опасался ее конфискации.
У нас по-прежнему есть причины питать слабую надежду, что Кремль отложит вторжение на Украину – не столько из страха перед наказанием, сколько потому, что Путину, вероятно, выгоднее держать Запад в состоянии нервного напряжения, по крайней мере какое-то время, нежели вступать в открытое выяснение отношений.
Тем не менее мы, европейцы, сталкиваемся с непреодолимой трудностью. Нам нужна – не на завтра или послезавтра, а для того, чтобы пережить предстоящие десятилетия – более жесткая общая оборонная стратегия, в которой будет учитываться тот факт, что Соединенные Штаты не станут вечно нести бремя расходов. Занять такую позицию можно будет лишь в том случае, если Германия продемонстрирует готовность сражаться, чего сегодня она не делает.
В настоящее время ситуация развивается по сценарию, который до сих пор казался неправдоподобным и по которому президент Франции Эммануэль Макрон может добиться переизбрания в апреле и стать предпочтительным европейским партнером Соединенных Штатов ввиду нерешительности и отсутствия активности со стороны правительства Германии. Вашингтону не нравится иметь дело с переменчивыми французами, однако сейчас они кажутся более подходящей альтернативой, нежели ослабленное правительство в Берлине.
Здесь просматривается невероятная всеобъемлющая ирония – зеркальное отражение того, что было в 20 веке. Перед началом Второй мировой войны Великобритания и Франция закрывали глаза на угрозу нацистского милитаризма, и нашим праотцам пришлось заплатить за это высокую цену. Сегодня Великобритания и Франция демонстрируют готовность противостоять Путину, но правительство и народ Германии решительно прячут головы глубоко в песок. Таким извращенным образом Европе все еще приходится расплачиваться за Адольфа Гитлера.
