Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Всего через несколько десятилетий белые люди нелатиноамериканского происхождения перестанут быть американским большинством, пишет Foreign Policy. Автор статьи заглядывает в недалекое будущее и предлагает шесть вариантов дальнейшего развития Соединенных Штатов.
Джастин Гест (Justin Gest)
Есть несколько обществ, на примере которых можно поучиться.
В 2021 году население США росло самыми медленными темпами в истории, и впервые бóльшая часть прироста пришлась на иммигрантов. Несмотря на проводившуюся Дональдом Трампом четырехлетнюю политику ограничения въезда иностранцев, к 2044 году Соединенные Штаты могут все же достичь момента, когда этническая группа большинства, то есть белые люди нелатиноамериканского происхождения, станет одним из меньшинств.
<…>
Я изучил шесть обществ подобного рода. Все они являются островными, но разнятся в плане коренного населения, организации труда, типа режима, истории рабства, иммиграции и наделения людей гражданскими правами. Схожими являются модели сегрегации и политики идентичности, а также их последствия, которые породили уникальный социальный эффект и политическую реакцию.
При сохранении нынешних тенденций пройдет еще лет двадцать, прежде чем в Соединенных Штатах большинство станет меньшинством, а в случае с Канадой и Австралией – все тридцать. Еще есть время извлечь уроки из успехов и трудностей тех обществ, которые уже пережили подобное. В частности, можно определить критические моменты, когда их лидеры и подконтрольные им институты склонялись либо к конфликту, либо к мирному сосуществованию различных этнических групп. Затем можно начать пересмотр границ национальной идентичности и задаться неприятным экзистенциальным вопросом: “Кто мы?”
Ни одному из шести изученных мною обществ не удалось избежать волны нативизма — иногда порождавшей довольно сильную негативную реакцию, — однако в итоге каждое пошло по собственному пути.
Сингапур и Бахрейн отреагировали на демографические изменения политикой подавления. В Сингапуре правительство вооружилось административными законами, иммиграционной политикой и общественным нарративом для обеспечения этнической гегемонии Китая над городом-государством, которое до 1965 года было небольшой, но важной частью современной Малайзии. В Бахрейне королевский двор и суннитское меньшинство сохраняют власть над гражданами-шиитами, обеспечивая им доступ к гражданству Бахрейна и соответствующим привилегиям.
Тем временем Тринидад и Тобаго с Маврикием страдают от политики расистских партий и сохраняющейся социальной напряженности. С момента избрания первого премьер-министра индийского происхождения Басдео Пандая (Basdeo Panday) в 1995 году культура Тринидада и Тобаго оказалась разделена на преимущественно африканскую и индийскую. На Маврикии партии делятся по признаку вероисповедания и этнической принадлежности, а креолы-католики поглощены проведением политики, направленной на борьбу с их социальной и экономической маргинализацией с того момента, как индо-маврикийцы взяли под контроль политические институты страны после обретения независимости от Великобритании в 1968 году.
А Нью-Йорк и Гавайи пошли другим путем. После эпизодов роста социальной напряженности их жители в итоге достигли примирения благодаря переосмыслению местной идентичности. В середине XIXвека штат Нью-Йорк, который сам контролировал поток иммигрантов до момента федерализации соответствующих законов в 1882 году, стал проводить жесткую этническую политику против католиков-ирландцев, вынужденных покинуть родные места из-за голода. С целью противодействия их изоляции ирландская диаспора Нью-Йорка создавала мощные избирательные блоки и ориентированные на католиков учреждения, пока американская концепция “белого мейнстрима” не эволюционировала и не включила их в себя.
Что касается Гавайев, то их коренное население было практически уничтожено пришедшими с запада болезнями после первого контакта в 1778 году, а в середине XIX века и вовсе стало меньшинством, поскольку на американские сахарные плантации стали привлекать иммигрантов из Японии, Китая и Филиппин. До государственного переворота 1893 года коренное население протестовало против власти иностранцев и защищало свои права на землю посредством националистических настроений, в результате чего монархия приняла ряд законов, предоставляющих привилегированный статус коренным жителям Гавайев. Когда с приходом США этот статус был утрачен, коренные гавайцы стали активно вступать в браки и создали межэтническую гражданскую коалицию в защиту культуры, которая из-за попытки ассимиляции оказалась под угрозой исчезновения.
Многие считают, что сложность демографических сдвигов, подобных тем, с которыми сталкиваются шесть вышеозначенных обществ, обусловлена неспособностью отдельных людей справляться с социальными изменениями и тенденциями к расизму и ксенофобии. Социальная изоляция и предрассудки, несомненно, распространены довольно широко. Однако любой подход, основанный на самостоятельной просветительской работе с целью успешного сосуществования различных групп, не учитывает сконструированный характер национальной идентичности и способность государства управлять процессом демографических изменений с помощью определенных институтов и риторики. Отношения между большинством и меньшинством являются результатом политического выбора лидеров, то есть регулируются извне.
Государство всегда было заинтересовано в объединении различных народов в достаточной для управления ими степени. Национальные гимны торжественно воспевают успехи давних войн; национальные цветы символизируют самобытность нации; национальные музеи собирают артефакты, чтобы сформировать историю о происхождении, трагедиях и победах несгибаемого народа. Самобытность и единство хоть и носят индивидуализированный характер, но являются делом рук всего общества. Если правительство не примет участия в координации таких усилий, этим займутся – и уже занимаются – рынки, алгоритмы и политиканы-оппортунисты.
Подобно любой отдельно взятой личности, общество основано на двух противоречащих друг другу инстинктах: уважении наследия с сохранением традиций и способности признавать, приспосабливаться и прогрессировать.
Эти противоборствующие тенденции проявляются в политике объединения и изоляции, в особенности на двух критических этапах. Во-первых, государства должны определить, все ли народы будут одинаково признаваться и считаться гражданами перед законом. Во-вторых, им необходимо решить, отразят ли структура и самобытность нации многообразие её этнического состава или будут выделять какую-то одну группу на фоне остальных. На Гавайях и в Нью-Йорке инклюзивность сумела преодолеть историческое неравенство, однако те правительства, которые навязывают чью-либо исключительность или не согласны с равенством всех этнических групп, сталкиваются с социальной напряженностью, будь то подавляемой или открытой.
Национальное самосознание может и должно расширяться, чтобы иметь возможность принимать людей разных национальностей и религий, а также пересоздавать большинство для мирного сосуществования большинства и меньшинства. Однако это относится к числу наиболее трудноизменяемых общественных взглядов.
Неудивительно, что во всех обществах, которые мне довелось изучать, реакция на преобразовательные демографические изменения была практически неизбежной. Но даже несмотря на то, что на протяжении веков демографические изменения оставались неизменным атрибутом человеческой цивилизации, сегодня они приобрели еще более политизированный характер, поскольку в некоторых крупнейших демократиях мира белое большинство опасается сокращения численности.
Тенденция к либерализации норм и демократизации институтов привела к росту зависимости политической власти от состава населения и логики диктатуры большинства. В условиях большей свободы слова растет количество агрессивных высказываний касаемо этнической самобытности. В условиях большей свободы собраний возникает все больше недовольств по этническому признаку. И поскольку демократические страны распределяют ресурсы в соответствии с демографическими данными, они повышают ставки в отношении численности различных этнических групп.
В подобных условиях национализм переживает второе рождение, будучи проверенной палочкой-выручалочкой против дестабилизирующих демографических изменений и неопределенного характера глобализации. Национализм, особенно в демократических странах, утверждает именно то, чему угрожают демографические изменения: социальное доминирование определенной этно-религиозной общины и ее право на поддержку со стороны государства.
Шесть случаев, которые я исследую, не способны предсказать судьбу Соединенных Штатов, но дают возможность заглянуть в разные варианты альтернативного будущего, в зависимости от того, как правительство сориентируется в демографических изменениях и социальных отношениях. Лидеры США уже начали проявлять ту близорукость мышления, что ввергла более ранние общества в бездну социальных конфликтов. Вместо того, чтобы поощрять новые, всеобъемлющие формы государственности для перехода от национализма к интеграции, некоторые гражданские лидеры стремятся усилить поддержку среди собственной политической или этно-религиозной базы. И если политики, бизнесмены и лидеры гражданского общества не изменят курс, Соединенным Штатам не миновать той участи, что постигла некоторые из изученных мной обществ.
Есть сценарий и похуже: социальное расслоение общества может заставить американцев принять нелиберальные формы правления с недемократическим закреплением доминирования какой-то одной подгруппы. Вряд ли Соединенные Штаты примут политическую систему наподобие существующих в Сингапуре и Бахрейне, но сегодняшние раскол и предвзятость пробуждают аппетит к антилиберализму. Первые признаки этого проявились, когда Трамп стремился к пересмотру результатов президентских выборов 2020 года и всячески злоупотреблял властью, против чего не возражал и даже оправдывал его главный, если не единственный, электорат – белые христиане. Когда люди ставят свою этно-религиозную подгруппу выше всей страны, подобных рисков не избежать.
При таких обстоятельствах цель правительственных учреждений и их руководителей состоит в расширении представления о том, кто такие “мы”. Речь не о том, у кого есть гражданство, а у кого – нет; речь о людях, с которыми мы разделяем общий опыт и отождествляем себя, чьим бедам сопереживаем и от кого ждем внимания к собственным. На протяжении многих лет уменьшалась та часть американского общества, которая ощущает такую связь с другими американцами, а причинами становилось закрытие церквей и баров по соседству, а также банкротство и консолидация местных газет. Интернет разрывает социальную жизнь на еще более тонкие субкультуры, что особенно остро это ощущалось во время пандемии COVID-19.
Светлое будущее Соединенных Штатов зависит от переосмысления того, что значит быть американцем и что есть общество. Вкупе с воссоединением разрозненных групп это переосмысление должно стать одним из критериев управления и помочь побороть величайшую социальную проблему нашего времени.
Джастин Гест – доцент Школы политики и государственного управления им. Шара при Университете Джорджа Мейсона и автор шести книг об иммиграции и демографических изменениях.
