Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В Британии общественное мнение было подготовлено к разрыву с Россией, отмечает в Independent Мэри Дежевски. С началом спецоперации обрыв всех контактов одобряется населением. Но такая позиция близорука: рано или поздно при любом исходе с Россией придется искать взаимопонимание.
Похоже, на Западе не проводят различий между руководством России и народом, хотя именно это сыграло ключевую роль в достижении нашего мира с Западной Германией после 1945 года.
9 мая, когда Владимир Путин руководил парадом Победы в Москве, переизбранный президент Франции находился в Страсбурге и излагал свои соображения относительно будущего Европы. Наибольший интерес общественности вызвал не его дифференцированный подход, а призыв к коллегам избегать унизительных решений в отношении России после окончания спецоперации на Украине.
Предостерегая людей от повторения допущенных в 1918 году ошибок, он отсылает нас к давней дискуссии о том, что именно навязанные Германии суровые условия поспособствовали началу следующей войны: "Завтра нам нужно будет построить мир, и я хочу напомнить, что мы должны это делать за столом переговоров с участием и Украины, и России. Это должно быть сделано без отрицания, без исключения или же унижения какой-либо из сторон".
Если Макрон рассчитывал на овацию или хотя бы умеренную поддержку своих слов, его ждало разочарование. Президент Европейской комиссии (и гражданка Германии) Урсула фон дер Ляйен немедленно заявила, что военный парад Путина вступает в явное противоречие с "торжеством демократии" в лице Европарламента. И такой точки зрения придерживается не одна она.
В социальных сетях призыв Макрона вызвал бурю осуждения со стороны украинцев и не только. Также он идет вразрез с позицией США, которую в прошлом месяце озвучил министр обороны Ллойд Остин: "Мы хотим видеть Россию ослабленной до такой степени, чтобы она не могла делать то, что сделала на Украине".
Неприятие любого проявления снисходительности к России понятно, учитывая, что начало боевым действиям положило именно неспровоцированное вмешательство России. Конца насилию пока не видно, а о переговорах сейчас стали говорить реже, чем в первые недели спецоперации.
Тень подозрения нависла как над Францией, так и над Макроном, особенно в наиболее агрессивно настроенных столицах Центральной и Восточной Европы, где Францию ассоциируют с Минскими соглашениями 2014 года, которые Украина считает "несправедливыми". Макрон воспринимается как меркантильный пацифист, который слишком долго держал открытыми каналы связи с Путиным.
Однако по большому счету Макрон прав. Однажды конфликт закончится, и бывшим противникам придется сесть за стол переговоров. Условия любого мирного договора будут зависеть от России и Украины по окончании боевых действий, но даже если российские войска уйдут со всей украинской территории, кроме, вероятно, Крыма, двум странам суждено оставаться соседями, равно как и России с Европой (чьи границы, правда, четко определены).
На данный момент это положение вещей мало кто осознает, даже в сравнении с ранними этапами российской СВО. Тогда от таком осознании можно было говорить, поскольку президент Украины, казалось, был готов признать, что будущее его страны будет связано с нейтралитетом и неприсоединением к НАТО.
Непрекращающийся с тех пор поток западного оружия и предполагаемое вынужденное сокращение территориальных амбиций России вселили в людей малореалистичные надежды на решительную победу Украины и заставили их клеймить всякого сторонника переговоров "соглашателем", "врагом Украины" и "апологетом Путина" — и это в лучшем случае.
Параллельно идет демонизация самого Путина, России и всех русских. С первого дня мне казалось, что отношения между Украиной и Россией испорчены по меньшей мере лет на десять и что России суждено стать международным изгоем до тех пор, пока Путин и его соратники остаются у власти. Но насколько это верно сейчас, спустя почти три месяца с начала спецоперации?
Теперь, по прошествии времени, можно сказать, что по большей части Россия стала международным изгоем только в западном мире. Индия, Ближний Восток и бóльшая часть Африки воздержались от осуждения ее действий, а Китай старательно держится в стороне. В этом смысле конфликт на Украине может ускорить уже начавшееся переустройство мира: север против юга, богатые против бедных.
И если это переустройство станет условием новой реальности (что вполне вероятно), трагедия может заключаться не только в том, что считавшая себя "европейской" страной Россия оказывается на "не нашей" стороне, но и в огромном количестве изливающегося на нее яда.
Борис Джонсон, к его чести, порой действительно старался убедить других в нецелесообразности автоматического причисления всех россиян к соучастникам происходящего. Толку, правда, от этого нет. С одной стороны, попытки Джонсона что-то позитивное сказать про русских дискредитированы убежденностью англичан в том, что все живущие в Лондоне русские ˗ это сверхбогатые прихвостни Путина, отстегивающие баснословные суммы казне Консервативной партии (то есть на пользу Джонсону). С другой стороны, любые попытки оправдать русских уносит поток прорвавшейся из глубин англосаксонского мира русофобии.
Таким образом, на Украине еще до начала нынешнего конфликта народ убедил себя, что все олигархи (слово с изначально негативной стилистической окраской) являются русскими. А не, скажем, украинцами или кем-то еще. Похожие настроения в Британии выявила "Таймс", которую за пределами Великобритании до сих пор считают рупором истеблишмента. Газета опубликовала на половину "страницы мнений" письма, авторы которых искренне соглашаются с колумнистом, назвавшим дикость неизменным атрибутом русской души.
Россия унаследовала от СССР привычку "искажать истину", утверждает один. Ее общество "обезображено шрамами, которые оставили годы несправедливости и террора", заявляет другой. Третий напоминает о том, как много лет назад стал свидетелем сцены: в начале 80-х водитель уборочного грузовика "грубо лихачил" на Красной площади, не обращая внимания на безопасность людей. Все наблюдения были в защиту все того же аргумента.
Все точки зрения свелись к утверждению о том, что русским ˗ по природе своей или в результате определенных исторических событий (что важнее?) ˗ присуща нецивилизованность и жестокость. Просто представьте степень общественного возмущения, если бы схожим образом кто-то списал со счетов арабов, мусульман или китайцев. Неужели не прозвучал бы хоть один голос против столь деструктивного суждения и предвзятости?
А еще поражает скорость (всего несколько недель) и глубина разрыва связей на государственном и личном уровнях. Речь идет не о запрете определенной симфонии кого-то из русских композиторов и даже не о рестрикциях в отношении артистов и спортсменов. Были приостановлены практически все учебные программы по обмену, обучение российских студентов в британских вузах и многое другое. Как выразился один ученый: "Россию стерли с карты мира".
Возможно, однажды кто-то предпримет попытку восстановить эти отношения, которые поддерживались на протяжении многих лет, несмотря на возникавшие препятствия. Возможно, даже не на нашем с вами веку. Великобритания, как и бóльшая часть Запада в целом, даже в спокойные времена достаточно плохо понимала ход мыслей россиян. Как сильно ухудшится в этом плане ситуация?
Возникает закономерный вопрос (на который Эммануэль Макрон рискнул частично ответить): что делать с Россией, когда ее конфликт с Украиной закончится и начнутся переговоры (а они несомненно должны начаться)? Россия никуда не денется, она останется необъятной страной на краю Европы, и стереть ее с физических карт будет не так просто. Должен быть способ подключить ее к диалогу и прислушаться к ее страхам без каких-либо унизительных жестов и высказываний, которые могут запустить весь пагубный цикл сначала.
Увы, на Западе, похоже, не проводят различий между Путиным и населением России. И голос Макрона пока остается лишь гласом вопиющего в бесконечной пустыне.
