Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Европейский суд по правам человека не первый раз удивляет общественность, вынося категорические постановления, пишет The Spectator. Его недавнее заявление о запрете казни граждан Британии, приговоренных в ДНР к смерти, говорит о попытке расширения судом политических полномочий. Вот только выносить постановления, которые будут проигнорированы, – не лучший способ заслужить уважение, замечает автор.
Подавать бесполезные команды, которые, как всем известно, будут проигнорированы, – это едва ли хороший способ заслужить уважение
Прошлый четверг, 30 июня, был отмечен весьма своеобразным витком в украинском конфликте. Европейский суд по правам человека торжественно провозгласил, что Россия должна предотвратить казнь двух граждан Великобритании, приговоренных в Донецкой Народной Республике к смерти за то, что они сражались на стороне Украины. Суд отлично понимал, что никто к нему не прислушается. Россия, которая чисто технически останется членом Конвенции о защите прав человека до сентября этого года, ранее заявила, что будет игнорировать любые постановления суда. И нет никаких сомнений в том, что Донецкая Народная Республика последует ее примеру.
Уже не первый раз Европейский суд удивляет мировую общественность, вынося подобные категорические постановления. Около трех недель назад в Руанду должен был вылететь самолет с беженцами на борту. Английские суды не стали выдавать судебные запреты относительно рейса. Но суд в Страсбурге – или скорее один-единственный неназванный судья – решил иначе. В последнюю минуту суд заявил, что правительство не может отправить одного из мигрантов в Руанду, пока его дело не будет рассмотрено подробно. В результате рейс отменили.
Если вам кажется, что есть нечто тревожное в привычке Европейского суда отдавать приказы правительствам в последнюю минуту, вы совершенно правы. Есть несколько причин, по которым это должно нас беспокоить.
Во-первых, это вряд ли может укрепить репутацию суда. Если давать бесполезные команды, которые, как всем известно, адресаты проигнорируют, – как это случилось с категоричным постановлением по отношению к России, – это вряд ли поможет заслужить авторитет и уважение. То же самое относится и к ситуации с рейсом в Руанду: какой бы ни была юридическая сторона дела, многие по понятным причинам испытают раздражение в связи с тем, как Европейский суд по правам человека используется для отмены решений национальных судей и итогов внутренних судебных разбирательств.
Во-вторых, все это в значительной мере нарушает тщательно отлаженный баланс, с одной стороны, между национальными судьями и законодателями, которые в конечном счете отвечают перед своим народом, от чьего имени и действуют, и, с другой стороны, судьями по правам человека, которые верны лишь неким абстрактным принципам, записанным, по сути, в каноническом документе.
Государства мирятся с ограничениями касательно прав человека, налагаемыми на избранные правительства. Это происходит главным образом потому, что полномочия такого судебного органа, как суд в Страсбурге, ограничиваются правом решать – постфактум и по итогам тщательного рассмотрения, – что то или иное государство действовало так, как цивилизованное государство действовать не должно. Однако предварительные распоряжения подобного рода – это уже переход на другой уровень. Страсбургский суд выносит такие постановления в соответствии со специальным процессуальным правилом – Правилом 39 – без проведения полноценных слушаний. В настоящее время в некоторых случаях считается допустимым, чтобы национальные суды выносили постановления еще до того, как будут заслушаны все факты, чтобы сыграть роль сдерживающего фактора в споре между сторонами, пока все не разъяснится. Однако международные суды и суды по правам человека не должны этим заниматься, и, если они все же решаются, то фактически силой вмешиваются в работу национальных судов.
Нигде в Конвенции по правам человека не прописано, что суд в Страсбурге имеет право выступать с временными постановлениями и что государства обязаны им подчиняться. И мы вряд ли могли предвидеть такое, когда подписывали Конвенцию в 1950 году. Правило 39 просто позволяет Страсбургу рекомендовать те или иные меры, а это совсем другое дело. Тем не менее, это не помешало суду в 2003 и 2005 годах сделать достаточно радикальный шаг. Он заявил, что Конвенция требует, чтобы правительства обращались к ней и подчинялись ее рекомендациям, а также постановлениям суда, на том весьма благовидном основании, что в соответствии с Конвенцией государства обязаны не чинить препятствия людям, которые обращаются с исковыми заявлениями в Европейский суд.
27.06.2022
Этот шаг фактически представлял собой откровенный захват политической власти Европейским судом. Однако он может многое рассказать о том, как мыслит эта организация и правозащитное масонство, которое следует каждому ее слову. С момента подписания Конвенции о защите прав человека в 1950 году мнения о ней разделились. Официально она создавалась как своего рода ограничительный механизм, призванный помешать государствам вновь погрузиться в фашизм. Как нечто, чье воздействие в качестве сдерживающей силы в демократическом процессе принятия решений должно было ограничиваться относительно экстремальными ситуациями. Но некоторые уже тогда предчувствовали нечто иное. К примеру, сэр Хамфри Уолдок (Humphrey Waldock), профессор права, участвовавший в этом проекте с 1950-х годов, видел в Конвенции потенциально конституционный "Европейский билль о правах".
Начиная с 1990-х годов вторая точка зрения стала заметно превалировать. Страсбургский суд, который испытывал все больше сомнений в способности избранных политиков и демократии давать правильные ответы на возникавшие вопросы, методично расширял пределы юрисдикции Конвенции о защите прав человека. Он все чаще действовал так, будто был своего рода суррогатом конституционного суда, вооруженного всеобъемлющим правом защищать то, что считал европейскими социальными ценностями. Именно из-за такого экспансивного взгляда суда на его собственную значимость и положение нам приходится наблюдать, как он присваивает себе полномочия множества национальных конституционных судов. А именно право вмешиваться в отдельные разбирательства по правам человека и давить в зародыше потенциальные нарушения прав.
Это вовсе не значит, что все хорошо или что государства должны с этим мириться. Наоборот, по перечисленным выше причинам это представляет собой серьезную проблему. Более того, расширяя собственную юрисдикцию и вынося судебные решения, имеющие обязательную силу, Страсбургский суд виновен в последовательной самонастройке, а также в расширении политических полномочий.
Очень радует, что Соединенное Королевство решило попытаться вывести Страсбург на чистую воду. Статья 24 в "Билле о правах" Доминика Рааба (Dominic Raab), вынесенная на рассмотрение десять дней назад, позволяет нашим судам не принимать во внимание временные распоряжения Страсбурга и разрешает правительству игнорировать их. Несмотря на вой правозащитного истеблишмента и неизбежные попытки похоронить билль в Палате лордов, эту меру необходимо принять. Даже если мы не выйдем из Конвенции о защите прав человека (хотя, с моей точки зрения, нам следует это сделать), все равно необходимо вернуть права человека на надлежащее, подчиненное место в нашем конституционном устройстве. Это будет правильным шагом в нужном направлении.
48
Где ваши рассуждения о правах человека когда оружие поставленное Европой СПЕЦИАЛЬНО или ОСОЗНАННО убивают мирных жителей Донбасса? Или жители Донбасса не являются больше жителями Европы? Что это за политика двойных стандартов? Где суд над Зеленским радующемуся смертям детей Донбасса от американских снарядов? Или это люди второго сорта?
40
С таким же успехом ЕСПЧ может принимать дела в отношении марсиан. Политически заангажированная евроинстанция не имеет ничего общего с правосудием
