Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Получив доступ к ранее засекреченным файлам, Мэри Саротт в книге "Ни на дюйм: Америка, Россия и выход из тупика после холодной войны" анализирует великую авантюру Запада в период после падения Берлинской стены и её трагические последствия.
Джонатан Сампшн (Jonathan Sumption)
"Ни на дюйм: Америка, Россия и выход из тупика после холодной войны" (Not One Inch: America, Russia and the Making of Post-Cold War Stalemate) - это важная и актуальная книга. Мэри Саротт прослеживает трудные отношения России с Европой и Соединенными Штатами на протяжении 10 лет с момента падения Берлинской стены в 1989 году. Период ознаменовался мимолетным увлечением России демократией и продвижением НАТО к границам Советского Союза.
Эту историю рассказывали и раньше, но так полно и хорошо — впервые. Саротт убедила министерство иностранных дел Германии открыть ей двери в архивы, а американцев — рассекретить тысячи ранее недоступных документов. Когда столь масштабное раскрытие конфиденциальных дипломатических материалов был вынужден осудить пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков, стало очевидно, что Саротт что-то замышляет. Речь идет о том, как сменявших друг друга российских лидеров перехитрили более искусные политики, в частности коварный канцлер Германии Гельмут Коль и американский госсекретарь Джеймс Бейкер.
Расширение НАТО вызывало споры всегда, и Россия с самого начала противилась ему с бессильной яростью. Влиятельные люди в американском Госдепе всегда считали, что с их восприимчивостью должны считаться. Россия — большая страна с ядерным оружием. Она сидела во главе европейского стола с 18 века. Гуру американской дипломатии Генри Киссинджер и Джордж Кеннан считали верхом глупости унижать ее в момент слабости. Также их беспокоили риски распространения американских ядерных гарантий на нестабильные страны на границах России, имеющие давние проблемы с могучим соседом. В 1997 году на страницах "Нью-Йорк таймс" Кеннан осудил "самую фатальную ошибку американской политики за всю эпоху после окончания холодной войны". Суждения Саротт более осторожны, а вот природное чутье столь же сильно.
Несмотря на подозрения России, никакого западного генерального плана не существовало. Получив шанс, ситуативно-обусловленная американская политика шагала и продвигалась медленно. Имея около 340 тысяч солдат в Восточной Германии и железное право на оккупацию в соответствии с соглашениями четырех держав 1945 года, Михаил Горбачев и Борис Ельцин занимали сильную позицию в вопросе противостояния объединению Германии и последующему расширению НАТО. Одно время казалось, что Западу придется дорого заплатить за согласие. Россия настаивала на нейтралитете Германии, что, вероятно, разрушило бы НАТО и положило конец обязательствам Америки перед европейской обороной. Министр иностранных дел Германии Ганс Дитрих Геншербыл, казалось, готов признать это. Бейкер и Коль не были, зато могли посулить нерасширение НАТО. "Ни на дюйм на восток от нынешней границы" — вот что сказал Горбачеву Бейкер в феврале 1990 года. Обмена было недостаточно для соглашения, но российские правительства никогда о нем не забывали.
Американская политика становилась все более амбициозной по мере роста очевидности масштаба российского краха. За распадом Варшавского договора последовал распад самого Советского Союза на 15 отдельных государств. Союзники его покинули, и некогда великую державу поглотили банкротство и организованная преступность. В конце концов, России не нужно было давать откупных. Единственным ограничением американской политики был страх, что слишком сильное давление на Горбачева и Ельцина может повлечь их смещение и замену на гораздо более опасных сторонников жестких консервативных взглядов. Это чуть не случилось в августе 1991 года, а в 2001 все же произошло, когда к власти пришел Путин.
К моменту отставки Ельцин смирился с переходом союзников России по Варшавскому договору в НАТО. Он даже подумывал подать заявку на членство в ней России, но сдерживающими факторами стали Украина и три прибалтийские республики. Первая представляла особенно чувствительную тему. Многие годы они с Россией были одним целым, там размещалась бóльшая часть советского ядерного арсенала, а Черноморский флот базировался в крымском городе Севастополе. Когда Ельцин разрушил Советский Союз, выведя из него Россию, он и не думал о потере Украины. Тем не менее, на референдуме в 1991 году украинцы подавляющим большинством проголосовали за то, чтобы дальше идти собственным путем.
Американский посол в Москве Роберт Стросс сразу понял последствия и сообщил: "Самым революционным событием 1991 года для России может быть не крах коммунизма, а потеря того, что россияне всех политических мастей считают частью своего собственного политического тела, и при этом близкого к сердцу — потеря Украины".
“Страны Балтии в итоге стали членами как Евросоюза, так и НАТО. Но принять в свои ряды Украину по сей день не осмелилась ни одна из организаций”.
Почти на каждой странице выдающейся книги Мэри Саротт мы возвращаемся к одному и тому же вопросу. Стоило ли расширение НАТО риска вызвать негодование и враждебность со стороны России? Ответ: вероятно. Согласно видению Кеннана-Киссинджера, неспровоцированная Россия была бы мягче, но вероятностью такого сценария была минимальна. Россия в течение трех столетий была плотоядной автократией, а Восточную Европу всегда отличало чувство собственного достоинства. В 18 веке она захватила Польшу и Прибалтийские государства, жестоко подавляла польские восстания 19-го века, выдавала себя за защитника славянских регионов юго-восточной Европы на протяжении 19-го и 20-го веков. Она постоянно билась в ворота Османской Турции, завоевала всю восточную и центральную Европу в 1944-45 гг. и на 50 лет навязала им коммунистические режимы-сателлиты.
В конце прошлого года Путин написал очерк, в котором апеллировал к царице Екатерине Великой, говоря об унаследованных Россией правах на Восточную Европу. Подобная убежденность стала особенно сильна после унижений 90-х, но есть у нее и куда более древние и фундаментальные истоки. Она никуда не делась, как бы к России не относились после 1989 года. "Великие империи не уходят в небытие изящно", — заметил неизменно проницательный Стросс.
Более осторожные, чем Буш с Клинтоном, государственные деятели могли бы отклонить просьбы центральноевропейских государств о вступлении в НАТО. Но великие державы не могли обречь треть Европы на бессрочное российское господство, как уже случилась в 1943 году в Тегеране и в 1945 году в Ялте. Но тогда альтернативы у Запада не было, в отличие от периода после 1989 года.
Последствия оставления бывших российских сателлитов на милость прежнего хозяина, стали весьма очевидны в последующие 30 лет. Те, у кого не было гарантий НАТО, пошли ко дну. Чечня оказалась завоевана, Грузия —расчленена, Белоруссия — подкуплена, а ее демократию "ушли". Крым стал частью России, а Украина ведет отчаянную борьбу за выживание. "К черту", — ответил Буш, когда ему указали на риски расширения сферы влияния НАТО. Мудрейшее решение.
Джонатан Сампшн — писатель, специалист по истории Средневековья и бывший судья Верховного суда.
