Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Эксперты Центра экономических и политических исследований посоветовали украинскому правительству меньше вмешиваться в экономику страны. По их словам, это поможет улучшить ее положение. Однако экономист Адам Туз в статье на платформе Substack предупреждает об опасности такого шага.
Адам Туз (Adam Tooze)
Украинский конфликт продолжается, и главный вопрос на поле боя — прибегнет ли Россия к ядерной эскалации. Политический консенсус в Вашингтоне трещит по швам. Как пройдут промежуточные выборы? Ослабит ли получившая новый импульс Республиканская партия поддержку Украины? Киев, в свою очередь, радуется военным триумфам, но все больше обеспокоен растущими экономическими и социальными проблемами. В начале этого месяца в Вашингтоне прошли заседания МВФ и Всемирного банка, на которых в одной точке сошлись все три вопроса: ядерная угроза, республиканцы, финансово-экономический риск.
Очевидно, что, в отличие от России, Украина уже сейчас сталкивается с глубоким экономическим и социальным кризисом. Всемирный банк и МВФ подтвердили мрачные прогнозы о том, что в этом году ВВП страны может сократиться вплоть до 35%. Более десяти миллионов людей перемещены и нуждаются в поддержке. Как отмечается в одном докладе, "по оценкам Национального банка Украины (НБУ), с начала конфликта более десяти миллионов работников лишились прежнего места работы и более половины компаний сократили номинальную заработную плату (во многих секторах вплоть до 50%). Многие компании сообщают о сокращении рабочих часов".
Более того, становится все более очевидно, что те решения, которые помогали Киеву на первых этапах конфликта, неустойчивы. Инфляция стремится к отметке в 30% и выше. Стоимость национальной валюты, гривны, упала примерно на 70%. А валютные резервы Украины буквально сжигаются в попытке замедлить обесценивание гривны.
Каждая сторона ищет выгоду для себя. В переговорах о кредитных послаблениях у Киева, конечно, нет резона преподносить свое положение через призму "розовых очков". Однако едва ли у кого-то есть сомнения, что ситуация действительно серьезная. Жуткие экономические и финансовые трудности уже этой зимой могут подорвать способность Киева продолжать военные действия.
Решение в виде иностранной помощи лежит на поверхности. Но будет ли она поступать? И если нет, то что тогда? И отдельный вопрос: какова в этой ситуации будет роль западных комментаторов и экспертов? Я хочу попробовать найти ответы на эти вопросы опираясь как на собственное знание ситуации, так и на внимательное рассмотрение доклада Центра экономических и политических исследований (CEPR) от 14 сентября. Он был написан при участии ведущих американских и европейских экономистов.
Очевидно, что этот труд пронизан искренней обеспокоенностью плачевным положением Украины. Но боюсь, что изложенные в докладе предложения угрожают тому, на защиту чего и направлены. Когда демократия под угрозой, на почву политэкономии нужно ступать очень аккуратно. Авторы доклада CEPR делают ровно наоборот. Вопреки ожиданиям — рассуждениям о том, что вооруженный конфликт требует поиска основанных на солидарности социальных и экономических мер, направленных на укрепление внутреннего фронта — специалисты CEPR призывают к кардинальному дерегулированию. В этом отношении они обскакали даже такого радикального обозревателя, как Славой Жижек (Slavoj Žižek), который в своей августовской статье увлеченно воображает, будто этот военный конфликт ведет Украину ко временному отходу от неолиберальных идей. Похоже, история еще более радикальна. Руководствуясь шаблонными предположениями о системной коррупции и неэффективности украинского государства, команда CEPRпредлагает разорвать связь между ведением военных действий и государством и оставить последнему лишь функции остаточной социальной помощи. XXI век породил очень странное, новое, видение войны, которая ведется без участия государства. И более поразительно то, что эта концепция внезапно возникла из куда более привычного ряда вопросов.
***
Самый насущный вопрос, конечно же, заключается в том, как оплачивать конфликт. Налоговая база Украины слаба. Военные расходы растут, а сокращать невоенные на словах проще, чем на деле.
Иностранные вложения покрывают лишь часть дефицита. Местные инвесторы не заинтересованы в приобретении ценных бумаг в украинской валюте ввиду инфляции. Из-за этого займы у центрального банка, НБУ, — печатание денег — стало последним способом финансировать военные действия.
Ни один центробанк не хочет нести ответственность за свирепствующую инфляцию. НБУ с лета призывает правительство Зеленского повысить ставку кредитования, чтобы подогреть интерес к займам. Правительство отказывается.
В сентябре я писал, что социальное и экономическое давление, вероятно, посеет разногласия внутри элит и, в особенности, между правительством и Центробанком. В то же самое время — в те дни Украина добивалась успехов на северном фронте — я несколько боялся даже поднимать этот вопрос. Но затем шестого октября при каких-то загадочных обстоятельствах ушел с должности и исчез из поля зрения глава украинского ЦБ Кирилл Шевченко. Потом он объявился в соцсетях, будучи уже где-то за границей. Он сообщил о "причинах, связанных со здоровьем", но позже выяснилось, что его объявили в розыск по подозрению в коррупции.
Некоторые осведомленные наблюдатели отмечают, что, возможно, в и была вся проблема — в деле о коррупции. Однако стоит задуматься: почему коррупционное расследование — такие ведутся постоянно и по нескольку одновременно — позволило сместить такого важного чиновника прямо накануне заседания МВФ. Поразительно, но шведский экономист и дипломат Андерс Аслунд (Anders Aslund), которого трудно обвинить в отсутствии симпатии к Киеву, интерпретировал уход Шевченко в политических терминах.
"Украинская Верховная Рада приняла отставку главы НБУ Кирилла Шевченко „по причинам здоровья” 263-мя голосами. Ему удалось проработать лишь два года. Двое его блестящих предшественника смогли проработать по три года. Никому не позволили отработать полный срок", — написал он в Твиттере.
Аналогичным образом, слаженная команда из Bloomberg, — Владимир Вербяный (Volodymyr Verbyany), Хорхе Валеро (Jorge Valero) и Дарина Краснолуцкая (Daryna Krasnolutska) — тоже не отказались от политического прочтения перестановок в НБУ. Напряженные отношения между правительством и Центробанком возникли еще в июне, а новый председатель Андрей Пышный имеет хорошие связи в кругах Зеленского.
"Правительство Зеленского продолжает оказывать давление на Центральный банк, чтобы расширить его возможности по финансированию разрушенного конфликтом бюджета. Неясно, как будет реагировать Пышный, 47-летний соратник главы администрации президента Андрея Ермака. „Это главная проблема и угроза”, — сказал, исполнительный директор украинской экономической исследовательской компании Case Ukraine Дмитрий Боярчук. После работы в правлении „Ощадбанка” в начале 2000-х годов Пышный начал политическую карьеру — президент Виктор Ющенко назначил его заместителем главы Совета национальной безопасности и обороны. Позже он и его союзники объединились с политической партией, которая стала движущей силой так называемой „революции достоинства” 2014 года, в результате которой был смещён пророссийский президент Виктор Янукович. Вскоре после этого он возобновил свою банковскую карьеру и занимал пост главного исполнительного директора „Ощадбанка” до 2020 года. Хотя Пышный является ветераном политики и бизнеса, он не пользуется всеобщей поддержкой среди экономистов. Некоторые из них говорят, что кандидат с более техническим образованием подошел бы лучше. „Главный финансовый орган должен возглавлять экономист, который понимает макроэкономические процессы, а не бизнесмен, например, банкир”, — сказал Боярчук".
Учитывая нестабильность команды, занимающейся экономической политикой Украины, и очевидные решения в пользу соратников Зеленского, которые сразу же объявили, что оставят процентные ставки на нынешнем уровне, теперь встает вопрос, сможет ли Киев сформировать то, что Элина Рыбакова из Института международных финансов называет "надежной макроэкономической основой".
***
В поиске такой основы, в частности, можно обратиться к докладу CEPR от 14 сентября. В нем дилемма Киева сформулирована в захватывающих терминах:
"Вот уже более 160 дней Украина сопротивляется российским действиям. Затяжной конфликт становится все более вероятным, и это требует пересмотра макроэкономической стратегии страны. В частности, нынешний комплекс мер, основанный на сокращении золотовалютных резервов и других временных решениях, становится все более несостоятельным. Если этот курс не будет изменен, он приведет к крупному экономическому кризису, который подорвет способность Украины поддерживать военные действия в течение длительного периода".
Далее они продолжают рассуждение:
"Правительство может надеяться на иностранную помощь в необходимых объемах, но это чревато ложным оптимизмом: моральная поддержка Украины лишь частично трансформируется в надежный финансовый спасательный круг. Рекомендации, приведенные в данном отчете, помогут Украине приспособиться к этой реальности".
Итак, что же диктует так называемый "реализм", когда на кону выживание Украины и будущее Европы?
Доклад поделен на четыре части. С первыми тремя компонентами, касающимися макроэкономической дестабилизации и вопроса о том, как платить за ведение военных действий, в сущности, легко согласиться. Украинское государство явно нуждается в укреплении своей доходной базы. Оно должно обеспечить некоторую стабильность цен. Оно должно дать обменному курсу обесцениться, предотвращая при этом массовый отток капитала с помощью жесткого контроля за его движением.
Специалисты CEPR, надо отдать им должное, отмечают необходимость в прогрессивных налогах для финансирования военных действий:
"На Украине действует единый подоходный налог с физических лиц, ставка которого составляет 18%. Военный сбор (введен в 2015 году) также составляет 1,5% от дохода. Если правительство не может сделать эти налоги прогрессивными, оно может ввести прогрессивную „военную добавочную нагрузку”(например, она будет применяться только к доходам или капиталу выше определенного порога), которую, возможно, будет легче принять в политическом плане и можно будет отменить после конфликта. Повышение налогов на предметы роскоши также может помочь сделать налогообложение более прогрессивным".
Помимо налоговых поступлений эксперты приводят амбициозную программу мобилизации внутренних ресурсов:
"Цель должна состоять в повышении сбора налоговых поступлений и финансировании оставшихся дефицитов преимущественно немонетарными средствами: предпочтительно — за счет внешней помощи, но если нет, то за счет внутренней эмиссии долговых обязательств при гораздо меньшей опоре на сеньораж (печатание денег)".
Как именно убедить внутренних сберегателей подписываться на военные займы в период стремительно растущей инфляции, неясно. Скорее всего, Киеву придется полагаться на вынужденную экономию.
Вполне разумно они утверждают о необходимости "прочного номинального якоря", то есть ценовой стабильности:
"Целью должна быть относительно низкая инфляция. В период национальной мобилизации основная ответственность за достижение ценовой стабильности ложится на фискальные органы, которые могут сильно повлиять на инфляцию с помощью выбранных ими инструментов привлечения ресурсов из внутреннего частного сектора. Правительство должно стремиться к приросту национальных сбережений, а не полагаться на финансирование со стороны Центрального банка. В координации с фискальными органами Центробанк должен внедрить гибкую систему поддержки макроэкономической стабильности. Регулируемый плавающий курс соответствует этой цели".
"В-третьих, проблемы внешних дисбалансов должны решаться путем сочетания строгого контроля за оттоком капитала, ограничений на импорт и гибкости обменного курса, чтобы не ставить под угрозу внутреннюю макроэкономическую стабильность в условиях огромных фискальных потребностей. Необходимо полностью прекратить выплаты по внешнему долгу".
Все это — разумные, ориентированные на стабильность решения, которые, видимо, позволят обеспечить платформу, на которой можно было бы поддерживать военные действия. На их фоне еще больше режет глаз четвертый раздел доклада, в котором команда отходит от задачи макроэкономической стабилизации и обсуждает адаптацию экономики Украины к шоку от военной кампании. В этом разделе вся разумная осторожность приносится в жертву поверхностному радикализму и фаталистическому взгляду на само украинское государство.
"...хотя в военное время правительства обычно берут на себя перераспределение ресурсов, украинские обстоятельства требуют более рыночных механизмов, чтобы обеспечить экономически эффективные решения, которые не перегружают государственный потенциал, не усугубляют существующие проблемы (такие как коррупция) и не поощряют (не облагаемую налогом) деятельность на черном рынке. Для этого следует стремиться к радикальному дерегулированию экономической деятельности, избегать контроля над ценами и способствовать продуктивному перераспределению ресурсов. На кону стоит выживание Украины и будущее Европы. Чрезвычайные вызовы должны сопровождаться чрезвычайной политикой и чрезвычайной поддержкой со стороны международных партнеров Украины".
Авторы хотят не укрепить столкнувшееся с военным потрясением украинское государство, а призывают его не вмешиваться.
"Исторически сложилось так, что правительства в военное время полагались на сочетание централизованного планирования и рыночного распределения ресурсов. Во многих случаях властям приходилось играть решающую роль в экономике, чтобы мобилизовать ресурсы для производства оружия и боеприпасов, учитывая неполноту и несовершенство рынка (и отсутствие доверия к рыночному механизму во время Второй мировой войны, которая произошла после Великой депрессии). Но распределение ресурсов посредством нормирования и управления требует институционального потенциала. В настоящее время Украина не располагает такими возможностями для микроуправления потоками товаров и услуг для удовлетворения потребностей оборонного и гражданского секторов. Следовательно, способность правительства направлять экономику должна использоваться с осторожностью ... рыночные механизмы могут быть полезны для оживления экономики, обеспечивая тем самым бо́льшую налоговую базу. С этой целью правительство должно свести к минимуму регулирование и другую бюрократию, которая может сдерживать или замедлять перераспределение труда, капитала и материалов в экономике. В целом предпочтительнее рыночное распределение".
Этот совет придает совершенно иной оттенок рекомендациям по фискальной политике. Когда речь заходит о невоенных государственных расходах, докладчики занимают жесткую позицию.
"Необходимость обеспечения социальной защиты является срочной и очевидной: по оценкам ООН, около 12 миллионов украинцев нуждаются в гуманитарной помощи. Тем не менее, правительство может проявлять бо́льшую эффективность в этом вопросе. Например, недавно оно решило зафиксировать цены на коммунальные и другие государственные услуги. Помимо того, что это подрывает финансовое здоровье государственных предприятий и частных компаний, предоставляющих эти услуги и товары, и создает необходимость рекапитализации поставщиков, такой подход является дорогостоящим, так как фактически субсидирует домохозяйства и предприятия, которые могут позволить себе более высокие цены, и создает антистимулы для экономии энергии и других критически важных ресурсов. Текущая финансовая помощь беженцам и внутренне перемещенным лицам примерно соответствует обеспечению базового дохода. Хотя этот подход был адекватным в первые хаотичные дни конфликта, стоимость базового дохода высока. Нет различий между уязвимыми и относительно обеспеченными беженцами... Кроме того, этот вид помощи не создает адекватного стимула для беженцев искать работу, в то время как возвращение перемещенных работников на рынок труда должно быть приоритетом для правительства. Для этого оно может связать помощь с поиском работы и занятостью на общественных началах".
В докладе утверждается, что основные функции украинского правительства, насколько это возможно, должны быть переданы на внешний подряд.
"Организация „Врачи без границ” может предоставлять основные медицинские услуги, а ООН и Красный Крест могут поставлять (и оплачивать) медицинские товары. Расходы на культурные программы (такие как защита музеев и галерей) могут быть покрыты международными организациями и НПО".
А учитывая отток значительной части населения, зарезервированные категории гражданских расходов лишатся неприкасаемости:
"Хотя военные расходы являются наиболее приоритетными и, следовательно, должны быть защищены от сокращения бюджета, правительству, возможно, придется пересмотреть другие защищенные в настоящее время статьи расходов. Кроме того, расходы не должны быть привязаны к прошлым установкам или целям (по формуле X% ВВП должно быть выделено на Y). Например, учитывая, что множество детей и молодых людей покинули страну, можно пересмотреть количество, расположение и бюджеты школ и университетов, высвободив ресурсы для других целей".
Что касается контроля цен, группа CEPR выступает против того, чтобы реагировать на социальный кризис путем ограничения их изменения. Она предлагает привычный ряд аргументов о неэффективности, искажениях рынка и т.д., но затем добавляет это высокотехнологичное замечание:
"…контроль цен часто оправдывается необходимостью обеспечить солидарность и равный доступ к товарам. Однако во время Второй мировой и других войн правительствам не хватало технологий для адресной помощи наиболее нуждающимся. Современный уровень цифровизации предоставляет альтернативы контролю цен, такие как целевые трансфертные платежи, которые могут защитить уязвимые группы населения при меньших затратах с точки зрения экономической эффективности".
Таким образом, команда CEPR, похоже, воображает себе украинское общество и экономику, адаптирующиеся к шоку от вооруженного конфликта, при помощи хай-тека и неправительственных организаций, но с максимально урезанным украинским государством. И это видение становится явным, когда речь заходит о дерегулировании.
"В результате российской спецоперации в некоторых секторах и регионах Украины в настоящее время практически отсутствует экономическая деятельность. Высвободившиеся ресурсы должны быть использованы в других местах, и государственная политика должна способствовать этому масштабному перераспределению ресурсов. Правительство поощряет переезд предприятий в Западную Украину, где угроза безопасности ниже, но эта политика дала лишь скромный эффект (переехало менее тысячи компаний). Эта проблема может быть решена путем радикальной либерализации рынков, чтобы ускорить приток рабочей силы и капитала в сектора/регионы, где экономика может работать устойчиво. Например, правительство резко ослабило регулирование рынка труда (компании могут относительно легко увольнять работников и в одностороннем порядке приостанавливать действие элементов трудовых договоров; работники, желающие уволиться, не обязаны заранее уведомлять своих работодателей). Этот подход следует применять и в других областях. Регулирование земельных отношений, доступ к электроэнергии и другой инфраструктуре должны быть упорядочены, чтобы облегчить компаниям перераспределение. ... Возможно, правительство может назначить высокопоставленного чиновника (например, "начальника отдела дерегулирования") для координации и продвижения этого процесса".
И в завершение специалисты пишут:
"Марафон этого конфликта требует осмотрительности и осторожности в части госфинансов, прочного номинального якоря, устойчивой финансовой системы, тщательного управления внешними балансами, а также гибкости и эффективности в распределении ограниченных ресурсов. Различные ветви власти должны координировать свои усилия для достижения этой цели".
Таким образом, доклад CEPR заканчивается резким и, похоже, бессознательным противопоставлением: с одной стороны, когда речь идет о макроэкономике, — призыв к благоразумию, осторожности, дальновидности, устойчивости. С другой — говоря о судьбе уже украинской экономики, команда CEPR представляет себе радикальное разжижение регулирования рынка труда, земельного рынка и т.д.
Украина оказалась очень компетентным военным актором, но эксперты продолжают сомневаться в ее возможностях как социального или экономического субъекта. Поэтому здесь ее хотят лишить всякого регулирования. Предложения CEPR, похоже, равносильны ведению войны без государства.
Можно сказать, что это апофеоз неоклассического синтеза, предложенного в учебнике Пола Самуэльсона, в котором макроэкономическая стабилизация сочетается с беспрепятственным принятием обычной микроэкономики, ориентированной на рынки.
Но поскольку некоторые из авторов CEPR связаны с "новым кейнсианством" в США и поскольку они ссылаются на опыт Второй мировой войны и "Нового курса", надо заметить, что их позиция — противоположность позиции самого Кейнса. Он выступал за активное макроэкономическое управление именно потому, что считал нападение на коллективные структуры общества губительно опасным.
***
Можно критиковать эти рекомендации как выдающийся пример максимы о том, что никогда нельзя пускать кризис на самотек. Они представляют собой типичные технократические предложения по радикальному социальному перевороту "сверху вниз", обоснованные утверждением, что цель оправдывает средства. Можно описать их как атаку на общественное устройство Украины под мантией военного положения и ограниченной свободы прессы. Их можно рассматривать как антиполитику. Но это не так. На самом деле, как следует из рекомендации по изничтожению трудового законодательства Украины, команда CEPR явно занимает сторону политически спорной повестки дерегулирования правительства Зеленского и его сторонников в парламенте и в украинском бизнесе.
Меры на рынке труда, которые команда CEPR приводит в качестве образца для своего дерегулирования, впервые были предложены в 2020 году, но были остановлены внутренней оппозицией и кризисом COVID-19. Они были вновь введены в 2021 году, отчасти благодаря консультациям, финансируемым британским посольством, которое в условиях нарастающей напряженности в отношениях с Россией нашло возможность протащить эти меры. В августе 2022 года, после протестов со стороны европейских профсоюзов, они были окончательно утверждены в качестве закона. Единственное международное агентство, которое не имело своей трибуны в Киеве этим летом, — это Международная организация труда (МОТ).
Закон, подписанный Зеленским в конце августа, фактически выводит 70-80% рабочей силы страны — сотрудников малых и средних предприятий — из-под защиты национального трудового законодательства. Томас Роули (Thomas Rowley) и Сергей Гузь (Serhiy Guz) пишут в книге "Социальная Европа":
"Согласно технической записке МОТ, этот закон „исключает значительную часть украинской рабочей силы из ... общего трудового законодательства путем установления параллельного и менее защищенного режима”. Он предусматривает возможность „увольнения по собственному желанию” и „одностороннего изменения работодателем существенных условий труда”".
Под давлением противников реформы закон, подписанный Зеленским, вступает в силу только на время военного конфликта. Но он будет создавать прецеденты на местах. И очевидно, что в стране уже начинается борьба за условия последующего восстановления. Украинский юрист по трудовым спорам Георгий Сандул описал конечную цель проекта планов восстановления как "антиутопию в стиле Безумного Макса", где "каждый будет договариваться сам по себе без каких-либо правил".
Если отбросить мелодраму, сторонники новых законов говорят о своих планах вполне откровенно.
"В интервью, опубликованном 28 июля на сайте украинского парламента, Галина Третьякова, председатель парламентского комитета по социальной политике, заявила, что МОТ не позволяет украинцам заключать индивидуальные трудовые соглашения и защищать свои трудовые права более гибкими способами. „Люди хотят договариваться о трудоустройстве не путем коллективных переговоров, а через гражданский кодекс, авторские права, — сказала Третьякова. — Но Международная организация труда, созданная в 1919 году, в эпоху индустриализации, говорит "нет". [МОТ говорит], что человек экономически зависит от работодателя и поэтому должен подпадать под действие украинского трудового кодекса, разработанного в 1971 году”".
Третьякова сказала OpenDemocracy, что „международные соглашения”, такие как конвенции МОТ, являются „частью нашего законодательства”, но иски в Европейский суд по правам человека против Украины за нарушение социальных и трудовых прав „нарастают как снежный ком”. „Мы должны пересмотреть обязательства государства, и они должны соответствовать возможностям государства в данный конкретный исторический момент. Чтобы количество исков не росло, мы должны "перезагрузить" трудовой кодекс и социальную модель [Украины], чего не было сделано во время перехода страны от социализма к рыночной экономике. Потребует ли это выхода Украины из некоторых форм международных соглашений — вопрос к исполнительной власти, которая должна будет четко определить, на что у нас есть средства, а на что нет”, — сказала она.
Критики утверждают, что депутаты украинского парламента использовали спецоперацию России, которая привела к перемещению миллионов людей внутри и за пределами страны, как „окно возможностей” для принятия потенциально спорных реформ. До войны украинские профсоюзы организовывали акции протеста против попыток правящей партии „Слуга народа” урезать права на рабочих местах и в профсоюзах. Проект плана восстановления называет „низкую лояльность работников к реформам” и „активную позицию сопротивления, занятую профсоюзами”, „ключевыми ограничениями” для экономического развития".
***
Любая программа экономической политики связана с собственно политикой. Аргументация в пользу международной помощи Украине в ее борьбе с Россией сама по себе — политический выбор. Макроэкономическая стабилизация — это не что-то невинное. Но, в духе Кейнса, я бы сказал, что есть разница между установлением широких параметров макроэкономической политики, особенно если это делается в прогрессивном ключе, подразумеваемом первыми тремя пунктами программы CEPR, и той программой дерегулирования, которую они провозглашают в своем видении социально-экономического будущего Украины. Более того, мы также должны настаивать на том, что между этими двумя понятиями нет необходимой взаимосвязи. Как ясно осознают украинские сторонники дерегулирования, эта программа подразумевает радикальную реконструкцию постсоветского порядка в их стране. И они, конечно, могут быть правы. Но проводить такую реконструкцию в условиях вооруженного конфликта, когда возможности для общественных дебатов, забастовок и оппозиции ограничены, — значит обрезать демократию. А поскольку в защите демократии и состоит привлекательность Украины, возникает горькая ирония. Кроме того, это авантюра. Она рискует вбить клинья в национальную солидарность, которая, если верить истории, необходима для поддержания вооруженного конфликта. Конечно, возможно, в XXI веке, и особенно на постсоветском пространстве, логика политики и конфликта иная. В любом случае, как очень неоднозначное решение, оно в корне противоречит образу патриотической национальной мобилизации, который команда Зеленского так эффективно транслировала и который был так привлекателен для большей части остального мира. Примечательно, что столь высокопоставленная группа международных экспертов, как авторы CEPR, решила поддержать своим авторитетом такую программу во имя экономической необходимости.
Адам Туз (Adam Tooze) — профессор Колумбийского университета.
