Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Эстония не сможет принять новых беженцев с Украины, сообщает ERR со ссылкой на заявление премьер-министра страны Каи Каллас. По ее словам, это связано с нехваткой жилья и рабочих мест.
Андрей Титов
В интервью в передаче "Особый взгляд" на Радио 4 с Каей Каллас были затронуты темы инфляции, помощи жителям Эстонии и того, как они могут снизить потребление электроэнергии, вероятности коалиции с EKRE (Консервативная народная партия Эстонии. – Прим. ИноСМИ.), а также вопросы о судьбе мемориала Маарьямяэ (ранее комплекс носил название "Мемориальный ансамбль в память борцов за советскую власть в Эстонии", сегодня включает в себя Площадь Примирения, военное кладбище, где похоронены советские и немецкие военные времен Второй мировой Войны, и Мемориал жертвам коммунизма, построенный в 2018 году. – Прим. ИноСМИ.), "Бронзового солдата" и звезд на зданиях той эпохи.
Радио 4: В прошлый четверг вы снова предупредили о риске отключения электричества из-за дефицита электроэнергии. Вы действительно не в первый раз поднимаете эту тему. Почему она важна и насколько велики риски?
Кая Каллас: Это важно потому, что у нас в нашем северном регионе и регионе стран Балтии сейчас меньше электричества, чем было раньше. Это означает то, что у нас не такой большой буфер, и если наступят холода, то может сложиться ситуация, когда наше потребление превысит производство электроэнергии в нашем регионе.
И тогда, во-первых, цена сильно вырастет, но еще хуже то, что этой электроэнергии просто не хватит, и мы вынуждены будем делать запланированные перерывы в подаче энергии и организовывать свою жизнь в соответствии с этим. И для того, чтобы предотвратить это, каждый из нас мог бы задуматься о том, как именно в эти часы пик – утром с семи до девяти и вечером где-то с четырех до десяти – снизить свое потребление энергии. Если бы все сделали это, сэкономив где-то 2%, то вероятность перерывов в подаче тока снизилась бы где-то в пять раз.
И это важно для предприятий. Ведь если у людей универсальная услуга, мы платим им компенсацию за энергию, то в случае, если мы не снизим потребление и цена сильно вырастет, те предприятия, которые имеют биржевой договор, должны будут платить очень высокую цену, это в свою очередь может означать, что предприятия обанкротятся и люди потеряют работу.
– Все начинается с мелочей. Мы пишем это интервью, когда день клонится к закату, в студии уже не так уж светло, но свет мы не включаем – это тоже экономия энергии.
– Абсолютно, такие маленькие шаги и есть то, что можно сделать. Каждый мог бы задуматься о них: может быть, в этом году не будем зажигать все рождественские огни, а зажжём только часть из них. Например, мы дома тоже уменьшили отопление на несколько градусов, это значит, что мы ходим в носках и в толстовках, и ничего страшного.
– В доме Стенбока (резиденция правительства Эстонии. – Прим. ИноСМИ.) министры не мерзнут? А то в прессе гуляли фото, как министр на совещании в суперминистерстве (здание, в котором размещены несколько эстонских министерств. – Прим. ИноСМИ.) сидит в пальто.
– Да, в доме Стенбока тоже прохладно, так как реновация дома в свое время была не очень энергоэффективной. Особенно, если ветер, то там очень прохладно. И самое страшное, что там электрическое отопление, но мы его сделали намного слабее, освещение уменьшили и смогли сэкономить 40 % энергии, мы являемся примером для всех.
– Минувший год однозначно выдался непростым, а главное слово, которое его характеризует, – это слово "конфликт". Еще 23 февраля вечером многие не могли в это поверить, но это случилось… Как и когда вы лично узнали, что Россия начала проводить спецоперацию на Украине?
– Мы начали получать такие сигналы еще летом 2021 года, и начали готовиться к этому. Мы надеялись, что эта разведывательная информация не соответствует действительности, даты тоже менялись. И я до конца надеялась, что этот конфликт все же не начнется. Я помню 23 февраля, когда министрам было сказано: держите телефоны включенными, так как ночью может возникнуть необходимость созвать заседание правительства, если начнется конфликт. И я помню, что проснулась в пять часов. У меня сразу же были телефонные разговоры с премьер-министром Литвы, премьер-министром Латвии, и все это было правдой, все это казалось настолько невероятным, хотя мы были к этому, может быть, больше готовы, чем, например, наши западные союзники. Вечером того же дня состоялся Европейский совет, где, как известно, собираются все премьер-министры, и я видела, в каком шоке они все были. Многие там говорили: как это возможно, мы были наивными, мы должны были слушать вас. Но какая польза от этого, важным было то, что мы действовали сплоченно и смогли до настоящего времени сохранить эту сплоченность.
– Но при этом неоднократно говорилось, что непосредственной военной угрозы для Эстонии нет. Этот тезис ни разу не подвергался сомнению?
– Такого чувства действительно не было, военной угрозы для нас напрямую нет. Что нас отличает от Украины – это то, что мы в Европейском союзе и в НАТО. НАТО – это оборонный альянс, и все наши союзники до начала конфликта еще раз подтвердили, что НАТО будет защищать каждый сантиметр территории альянса, все большие союзники, в том числе Соединенные Штаты Америки, заново подтвердили, что статья номер пять означает, что нападение на одного союзника – это нападение на всех.
И этот "зонтик НАТО" придает нам уверенности, что развязывание здесь конфликта означало бы для России очень-очень тяжелые последствия. Но сейчас наша энергия направлена на то, чтобы оказать на Россию настолько большое политическое, экономическое давление и предоставить Украине военную помощь, чтобы они могли себя защитить, чтобы этот конфликт закончился. Это могло бы, действительно, закончиться, для этого мы прикладываем усилия.
– Конфликт на Украине дал толчок и новому качественному развитию сил обороны Эстонии: мы получаем поддержку западных союзников, определенные решения были приняты на саммите НАТО в Мадриде минувшим летом. Когда в Эстонии появятся системы ПВО?
– Да, действительно, в Мадриде в июле мы приняли очень важные решения. Основное, что изменилось – если раньше в Эстонии НАТО применяло установку на сдерживание, наши союзники демонстрировали свое присутствие, то теперь мы от установок сдерживания движемся к установкам защиты. Что означает, что мы должны быть готовы, начиная с первого мгновения, нанести ответный удар. Это означает новые планы, это означает воинские подразделения масштабом с дивизию и все, что в них входит. Также в части противовоздушной обороны мы приняли отдельное решение, что мы приобретем собственные системы ПВО средней дальности, помимо того, что мы получим от союзников. Это важные решения для того, чтобы защитить Эстонию.
– И когда они появятся?
– Системы ПВО должны прибыть на место в 2024 году. А до этого времени у нас есть соответствующие возможности союзников, потенциал, который союзники уже доставили сюда, и то, что они еще доставят. Много разговоров было о солдатах, но как вместе с солдатами, так и без солдат сюда будут доставлены запасы и оборудование, которое перемещать, может быть, даже сложнее, чем людей. Это важно, будь то ПВО или другие системы.
– Для вас лично этот год поистине стал звездным часом. Вы очень заметны на международной арене, вас называют в числе наиболее влиятельных политиков нашего времени. Ваше имя фигурирует в числе возможных претендентов на пост следующего генсека НАТО. Причем такие разговоры появились еще в начале года, под конец года об этом снова стали активно говорить. Не предлагаю обсуждать слухи, но задам вопрос: вы лидер партии, у которой впереди выборы, их надо выигрывать, и тут вдруг вам предложат стать главой НАТО – что будете делать?
– Ну это не такая должность, по поводу которой где-то в газете дается объявление, и все могут представить свои резюме. Этот отбор так не происходит, что ты можешь выставить свою кандидатуру. Я и раньше говорила: вероятность, что мне сделают такое предложение, крайне мала. Сейчас вся моя энергия направлена на то, чтобы Партия реформ победила на этих выборах, чтобы мы смогли сформировать правительство, чтобы взятый нами курс – что мы открыты, прозападно настроены, дружелюбны, прогрессивны – сохранялся бы. На это направлены все мои усилия.
– Несмотря на то, что отключение российских телеканалов произошло еще в марте, до сих пор они, по большому счету, вполне себе свободно доступны на территории Эстонии. Не должно ли государство жестче контролировать эту сферу?
– Да, мы должны относиться к этому очень серьезно, и я знаю, что разные институции занимаются этим. Но действительно такие возможности все же есть. Определенную уверенность придает то, что создаваемые в Эстонии русскоязычные СМИ получили дополнительно настолько много новых читателей-слушателей-зрителей, что даже если люди смотрят эти российские каналы, то наряду с этим они смотрят и то, что говорят в Эстонии и за пределами России.
– Министр иностранных дел Урмас Рейнсалу призывает закрыть границы, опасаясь новой волны украинских беженцев. Готовы ли мы к этой новой волне?
– Все иде к тому, что будет следующая волна беженцев. Интересно то, что до настоящего времени такого не произошло, мы не видим в цифрах, что идет новая волна. Мы говорили с Финляндией, что мы действительно больше не в состоянии таким образом помогать беженцам из Украины, и финны сказали, что они могут принимать больше. Я не представляю, что мы можем сказать беженцам на границе: возвращайтесь назад. Мы можем сказать: мы не можем вам помочь на таком уровне, как помогали раньше, а, например, Финляндия может помочь лучше. Важно то, что мы направляем помощь Украине, чтобы помочь людям на Украине, чтобы восстановить энергетическую инфраструктуру, создать там возможности для жизни, чтобы люди не должны были уезжать оттуда. Все это мы, естественно, делаем. Но я все время говорю, что мы до настоящего времени мы были великодушными, помогая находящейся в беде Украине. И я горжусь людьми Эстонии, которые открыли свои сердца. Естественно, что у всего есть границы, и если мы просто больше не в состоянии будем принимать людей, так как у нас здесь нет больше жилья и работы, тогда другие могут сделать больше.
– Борьба с советскими памятниками – вот чем еще ознаменовался 2022 год. Рабочая группа по советским памятникам и надгробиям, действующая при государственной канцелярии, картографировала больше 300 памятников, из которых большая часть подлежат сносу или замене, многие уже убраны. Но по некоторым решения не принято. Что делать с мемориалом на Маарьямяги и "Бронзовым солдатом"?
– Да, действительно, они остались в стороне от работы комиссии. Проблемой Маарьямяэ является то, что этот мемориал построен на разрушенном немецком кладбище, там реально военные захоронения. Что бы мы там ни делали, мы нарушим покой этих захоронений. Это один момент. Второй – это то, что ландшафтные архитекторы говорят, что Маарьямяэ – это один из лучших образцов ландшафтной архитектуры советского времени. Я думаю, что это требует широкого обсуждения. Эти таблички с названиями воинских частей Красной армии на сегодняшний день удалены оттуда, там нет непосредственно агрессивной или советской символики. Это очень красивый район, но там действительно военные захоронения. Что касается "Бронзового солдата", то он перенесен с Тынисмяги, где была братская могила, и эти солдаты были перезахоронены на Военном кладбище. И если мы сами сказали, что все такие памятники должны быть в тех местах, где и есть место поминовения, т.е. на кладбищах, то там он и есть. И общество это приняло, люди ходят туда, чтобы поминать близких или павших на войне. Там на кладбище и есть его место.
– То есть "Бронзовый солдат" мог бы остаться на своем месте?
– В настоящий момент мы относительно этого решения не приняли. Я просто помню то время. Сколько неприятностей из-за этого было. И мне кажется, что в настоящий момент какой-то мир в этом вопросе у нас в обществе достигнут. Люди, для которых это важно, ходят туда на кладбище поминать погибших. Это не беспокоит других жителей страны. Я думаю, что для поддержания внутреннего мира, мы должны делать любые шаги постепенно, и сохранять это единство. Даже если у нас разное понимание прошлого, у нас общее будущее, и сосредоточиться надо на этом.
– А что касается других символов, находящихся в общественном пространстве? Из окон студии, где мы сидим, видна звезда на доме напротив универмага Stockmann. Ее надо убрать, спилить? Или дом снести? Насколько большую опасность представляет эта звезда?
– Я, честно говоря, до таких крайностей эти вещи не доводила бы. В эстонском языке есть такое понятие, как "крестьянский здравый смысл", или "крестьянская мудрость". Из этой простой крестьянской мудрости и надо исходить: что создает напряженность, что не создает. Мы отправили в Рийгикогу (эстонский парламент. – прим. ИнноСМИ.) на обсуждение изменение закона, который касается советской символики, за это отвечает министр юстиции. Люди обсуждают, что является уместным, а что нет. Я призываю всех применить здесь крестьянскую мудрость.
– Что бы вы пожелали всем нам в 2023 году?
– Чтобы стало легче, чтобы наступил более легкий и простой год. Действительно, этот год был очень сложным, с самого начала. Он начался с энергетического кризиса, вернее, этот энергетический кризис начался уже в конце прошлого года. Потом начался конфликт, все это напряжение в обществе, беженцы, высокая инфляция. Но я верю, что дальше может быть только лучше, и я действительно верю, что следующий год будет лучше. И мы, если будем держаться вместе и жить экономно, справимся с этими тяжелыми временами.
(Публикуется в сокращении)
