Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Русские классические и современные произведения не сходят с лучших мировых сцен, пишет "Украиньска правда". Минкульт Украины требует от западных театров и фестивалей не исполнять русскую музыку, но без особого успеха – Киев мало что может предложить мировой культуре.
Катерина Щёткина
Имена российских классиков и современников не сходят со сцен лучших театров и концертных площадок мира. Пятого марта в Баварской государственной опере состоялась премьера оперы по роману россиянина Льва Толстого "Война и мир".
"Наташа, кажется, зовут ее!" пел гражданин Молдавии посреди имитированного центра для беженцев на знаменитой Мюнхенской сцене. "Ведь лучше этой ночи не бывало!" – отвечала ему невероятным сопрано гражданка Украины. Зрители, как зала, так и общеевропейского телеканала Арте, где транслировалась премьера, погружались в произведение шестикратного обладателя Сталинской премии, советского композитора украинского происхождения Сергея Прокофьева. Постановку в Мюнхене осуществили россияне Владимир Юровский и Дмитрий Черняков...
Европейские, британские и американские афиши наполнены российскими произведениями – от вариантов "лайт" вроде "Спящей красавицы" Чайковского или "Царской невесты" Римского-Корсакова до весьма сомнительных решений – таких как открытие сезона миланской Ла Скала "Борисом Годуновым" Мусоргского или упомянутой премьеры "Войны и мира" Прокофьева. Не говоря уже о том, что имена российских звезд вроде Анны Нетребко, и более осторожных в высказываниях, но вполне интегрированных в российский культурный истеблишмент, как Ильдар Абдразаков или Теодор Курентзис – хоть и начали появляться на афишах реже, окончательно с них так и не исчезли.
Надо ли Украине что-то делать с этим, можем ли мы что-то предпринять и каким образом? Вместе с Екатериной Щёткиной рассуждают:
– руководитель Национальной оперы Украины Анатолий Соловьяненко;
– менеджер музыкальных программ Украинского института Любовь Морозова;
– заместитель министра культуры и информационной политики Галина Григоренко.
Конфликт и пение
Даже поверхностное ознакомление с репертуарами мировых оперных сцен убеждает в том, что "отмена российской культуры", о которой трубят в медиа, сильно преувеличена. Не только Ла Скала – почти во всех ведущих оперных театрах Италии вы найдете российский репертуар и российских исполнителей.
В Ла Скала, кроме Мусоргского, поют "Онегина", танцуют "Щелкунчика", "Лебединое озеро" и "Ромео и Джульетту" Прокофьева. На афишах флорентийского Maggio Musicale – Стравинский. Неаполитанский Teatro di San Carlo обещает публике в октябре концерт Анны Нетребко (до октября, впрочем, еще есть время передумать). Кроме бессменного Чайковского (которого и поют, и танцуют), в афишах там также встречаются Рахманинов, Глинка, Римский-Корсаков.
И это уже касается не только итальянских театров. Такая же ситуация в лучших залах США, за исключением Метрополитен опера. В лондонском Ковент-Гарден представляют "Спящую красавицу" (в классической постановке Петипа, сделанной для Императорского российского балета) и "Золушку" Прокофьева. В Мадриде вы сможете посмотреть, как минимум два спектакля на музыку Шостаковича.
О Германии и Австрии и говорить не приходится – здесь всегда дрожали перед "победителями". Впрочем, все равно сумели удивить. В тот момент, когда писались эти строки, западные коллеги уже писали рецензии на премьеру "Войны и мира" Прокофьева в Баварской государственной опере. Большинство из этих обзоров – очень дружелюбные или даже восторженные.
Вместе с российским репертуаром остаются "у дел" и российские исполнители. Так, Ла Скала, отказавшись от сотрудничества с дирижером Валерием Гергиевым, заменила его другим российским дирижером – Тимуром Зангиевым, благополучно совмещающим работу и в европейском театре, и в России. С точки зрения кассовых сборов замена почти равноценна. Гергиев, конечно, бесспорная звезда. Но Зангиеву еще нет и тридцати, а публика благосклонна к юным гениям. Так что театр, пожалуй, избежал ущерба.
Интересная ситуация случилась у Ла Скала также с Ильдаром Абдразаковым – звездой "Бориса Годунова". Всего три месяца назад он открывал сезон в присутствии сливок итальянского общества и заслужил тринадцатиминутную овацию. А на днях стало известно, что Ла Скала решила прервать его выступления. Сам Абдразаков утверждает, что "ушел сам" – и из Ла Скала, и из Метрополитен опера, протестуя, таким образом, против бойкота российских коллег – в частности, Анны Нетребко.
Интересен тот факт, что, когда перед премьерой "Бориса Годунова" на театр оказывало давление сообщество, потому что считало неуместным открывать сезон российской оперой во время конфликта России на Украине, руководство Ла Скала отчаянно защищало свое право и на спектакль, и на российских звезд. Главный дирижер театра Риккардо Шайи даже заявил, что "лично принимает всю ответственность за это решение на себя".
Что изменилось за эти три месяца? Что случилось нового в биографии Абдразакова? И какую ответственность теперь готов нести маэстро Шайи?
Ответы, к сожалению, очевидны. Театр снял сливки с премьеры и получил дивиденды со скандала, который, скорее всего, сознательно спровоцировал – ведь за всю историю театра это произошло впервые, когда сезон был открыт именно российской оперой. Все цели были поражены: билеты проданы, зал переполнен, публика не жалела ни ладоней, ни кошелька. В конце концов, после пандемии люди вспомнили, какое это удовольствие – слушать оперу в хорошем зале. "Мавр сделал свое дело...". Впрочем, "мавр", наверное, не в накладе.
Большинство европейских афиш, в лучшем случае, не отражают нынешнего времени ("это не наш конфликт", "искусство вне политики", "Чайковский не виноват"). В худшем – подогревает скандалом интерес зрителя.
Впрочем, что в афишах ровным счетом ничего не изменилось говорить не стоит – некоторые имена из них, все же, исчезли. Не стоило ожидать, что мировые театры аннулируют с афиш все российское. Поэтому, стоит благодарить и за то, что выбрасывают хотя бы исполнителей – сторонников Путина. Именно так проводится линия европейской культурной толерантности – по контуру личной ответственности. С этой точки зрения Нетребко заслуживает бойкота, а Чайковский – нет.
Конечно, отказаться вообще от исполнения российской музыки – хотя бы на время войны – было бы ярким жестом солидарности с Украиной. Но солидарность – не та вещь, которую можно требовать. Это всегда дело доброй воли.
Голоса империи
Мертвые композиторы находятся в лучшем положении, чем живые исполнители – им не нужно ничего доказывать. Не знаю, как Риккардо Шайи за Абдразакова, но Чайковский не несет никакой ответственности за Сергея Полунина, татуированного портретами Путина.
Но есть одно "но". Российский репертуар – эта часть музыкального поля, на котором традиционно "пасутся" русские исполнители. И это не только сами россияне: "российская исполнительская школа" – роскошная подкладка "общей" имперской шинели.
"Забаненный" Полунин прав в одном: мир никуда не денется от российского искусства и от россиян в искусстве, пока на самых лучших сценах танцуют Чайковского.
А те, кто хочет танцевать настоящий классический балет, вынуждены обращаться именно к Чайковскому. А также к Прокофьеву, Стравинскому, Петипа, Дягилеву, Нежинскому... Потому что в точном понимании слова "классический балет" – это именно "российская школа". Нравится это нам или нет, у классического – "российского" – балета в мире достаточно поклонников, готовых платить за счастье лицезреть "Спящую красавицу". А значит, театры будут ее ставить. И будут наполнять свои труппы условно "российскими" кадрами, натасканными именно на "российскую школу танца".
То же самое происходит и в оперном искусстве. Хотя конкуренция у условного Мусоргского в оперном мире выше, чем у условного Чайковского – в области балета, спрос на российскую оперу не увядает. Открытие сезона в Ла Скала "Борисом Годуновым" говорит само за себя. Как и "Война и мир" в Мюнхенской опере.
Как это работает, ярко демонстрирует кейс "Войны и мира". В отличие от премьеры в Ла Скала, здесь вы не найдете "сомнительных" имен в афише. Более того, в отличие от "Бориса Годунова" в Ла Скала, где почти все главные партии исполняли российские солисты, баварская постановка Прокофьева придерживается принципа разнообразия. Наряду с российскими именами (в частности, дирижера и режиссера-постановщика) значатся уроженцы Молдавии, Литвы, Украины, Армении – всего представители двенадцати национальностей, подчеркнуто в пресс-релизе – весь бывший советский интернационал сливает свои голоса...
...в прославлении российского оружия и его "великой победы". Потому что сколько ни "переосмысливай" сюжет и намерение композитора (очень комплиментарный по отношению лично Сталина), невозможно избежать контекста – конфликта на Украине.
В чем заключался политический замысел главного дирижера и режиссера-постановщика? Возможно, привлекая исполнителей разных национальностей, они старались избежать упрека в великорусском шовинизме. Но в таком случае они достигли прямо противоположного эффекта: прославили российский империализм, пропели очередную оду "миру – мир".
Представители "нетитульных наций "(угнетенных народов) оказываются втянутыми в развитие и продвижение "универсальной" культуры империи и, в данном случае, нарратива от "хороших россиян": " нет никаких врагов – все враги вымышленные" (версия режиссера-постановщика Дмитрия Чернякова).
В результате, ценность украинского, армянского, литовского исполнителя для Запада заключается, прежде всего, в том, что он хорошо исполняет российскую музыку (во-первых, он говорит на русском как родном, во-вторых, его учат, главным образом, на российской музыке). Поэтому не стоит удивляться тому, что выпускники украинских консерваторий на мировых сценах задействованы прежде всего в операх Чайковского и Римского–Корсакова. В мире есть спрос на российскую музыку, и все, кто умеет хорошо ее исполнять, будут иметь возможность творческой самореализации за приличный гонорар.
Поэтому, когда мы говорим о "деколонизации" музыки, особенно музыкального театра, мы должны говорить и думать параллельно (или даже в первую очередь) о реформе музыкального образования. И это будут очень тяжелые мысли и более трудные решения, потому что пока отечественные консерватории работают, главным образом, "на экспорт". А наш "экспорт" удовлетворяет, главным образом, "российский спрос".
Украинская опера. Будущее
"Российские компании через серьезные фонды финансируют и лоббируют свое искусство на мировой сцене", – говорит художественный руководитель Национальной оперы Украины Анатолий Соловьяненко. Нравится это нам или нет, но так оно и есть: россияне очень мощно работают над продвижением своей культуры уже, по крайней мере, сто лет. К сожалению, в этом мы пока недорабатываем. Поэтому существует много объективных причин, но факт остается фактом: они работают, и нам нелегко с ними конкурировать.
Что же с этим делать, в частности, как повлиять на западные сцены и убедить их пересмотреть репертуарную политику? Требовать, стуча ботинком по трибуне, чтобы западные театры немедленно прекратили танцевать Чайковского и петь Римского-Корсакова? Это проще всего. Впрочем, таким образом мы вряд ли добьемся успеха. Надо прибегать к другим творческим путям. Развивать и продвигать на западные сцены украинскую оперу. Но есть ли у нас соответствующие мощности?
"Есть определенные наработки, и достаточно давние, – утверждает Анатолий Соловьяненко. – Еще в 1982 году главный дирижер Национальной оперы Украины – тогда еще Киевского оперного театра – Степан Турчак поставил в качестве условия для участия украинского театра на фестивале в Висбадене исполнение оперы Николая Лысенко "Тарас Бульба". А в 2014 я лично настоял на исполнении оперы "Наталка Полтавка" на престижном фестивале Оперные дни в Сааремаа. Также все концерты, которые Национальная опера представляет за границей – недавно, например, это был гастроли по крупнейшим городам Японии – мы везде включаем украинскую музыку".
Впрочем, всего этого мало для того, чтобы обеспечить стабильное "экспортозамещение Чайковского" на западных сценах. Даже учитывая "хайп" вокруг Украины. Причина довольно проста и досадна – в национальном музыкальном наследии нет достаточно большого выбора произведений в оперном жанре.
"В начале конфликта мы обращались к западным театрам и фестивалям, концертным организациям с просьбой не исполнять российскую музыку, – рассказывает заместитель министра культуры Украины Галина Григоренко. – Тогда же мы обратились к нашим оркестрам и театрам с просьбой предоставить для исполнения какие-то украинские произведения. Но ничего не нашлось. Даже с оперой Лятошинского „Золотой обруч”, которую хотелось бы поставить – в первую очередь здесь, на Украине – ничего не вышло. Нет полностью готовой партитуры. Есть произведения Лысенко или Гулака-Артемовского, но их надо переосмысливать – это большая работа. Поэтому я не могу сказать, что мы сейчас имеем, чем конкурировать на западных сценах. Надо провести для этого большую домашнюю работу."
Эта досадная ситуация объясняется довольно просто – имперской политикой в отношении Украины, в частности, в течение наиболее "оперной" эпохи в истории музыки. Да и современная ситуация остается далекой от идеала.
"Если попробовать посмотреть на оперу под композиторским углом зрения, то окажется, что это едва ли не единственный жанр, который невозможно писать „в стол”, – объясняет музыковед и музыкальная эксперт Украинского института Любовь Морозова. – Авторы, чьи произведения сегодня входят в постоянный репертуар театров по всему миру, „исписались” где-то на третьем-пятом произведении. А до этого имели возможность сотрудничать с лучшими музыкантами и постановщиками на лучших (сплошь и рядом – императорских) сценах. Поэтому я лично не верю в возможность появления шедевра на пустом месте. Скажем, наш корифей Николай Лысенко написал одиннадцать опер, но из-за несогласия переводить их на русский, вынужден был слушать их в любительском исполнении, да и то не все. Во времена независимости языковых преград якобы уже не было, а ведь привкус неполноценности, глубоко укоренившийся Россией в нашем сознании, мешал менеджменту театров избавиться от пренебрежительного отношения к национальной опере".
Галина Григоренко рассказывает, что уже сейчас украинское музыкальное сообщество пытается преодолевать ситуацию: "Мы стараемся уже сейчас поддерживать и продвигать современную украинскую оперу. В прошлом году у нас было две премьеры – в Одесской опере „Екатерина” Родина и „Страшная месть” Станковича во Львове. Это наш ориентир: заказывать современным нашим композиторам оперы, ставить их в наших театрах, чтобы в дальнейшем интегрироваться в мировое музыкальное пространство. А прямо сейчас я возлагаю большую надежду на Метрополитен опера, которая объявила конкурс среди современных украинских композиторов. Наши композиторы подали семьдесят три заявки – все имена, которые вы знаете, есть в этом списке. Если все пойдет хорошо, по крайней мере, одно из этих произведений получит шанс попасть в репертуар Метрополитен опера".
Анатолий Соловьяненко несколько оптимистичнее в своих репертуарных оценках: "Я работаю над восстановлением оперы Георгия Майбороды „Ярослав Мудрый” и могу вам сказать, что это очень достойное произведение, которое могло бы конкурировать с „Борисом Годуновым”. Помимо того, что произведение достойно по художественным качествам, в нем нет ничего, что оскорбляет других. Это, на самом деле, важный момент. Представьте, как сейчас, учитывая политический вектор нашей поддержки, наши союзники смотрели бы на сюжеты „Тараса Бульбы” или „Богдана Хмельницкого”. С этим тоже приходится считаться".
Любовь Морозова предлагает несколько иное видение репертуарных возможностей украинской оперы и ее "прорыва" на западные сцены. "Я оптимистично смотрю на те эксперименты, которые в последние годы происходят в некоторых украинских оперных театрах или в творческих лабораториях", – рассказывает Морозова.
"Вот вам пример: хорошо ли мы знаем литовскую оперу? По крайней мере я – нет. Но на 58-й Венецианской биеннале в 2019 году именно литовская опера – перформанс Sun & Sea получила главную награду – Золотого льва. И стало это возможным благодаря настоящему буму литовских камерных опер последних лет. Вывод у меня следующий. Можем ли мы сейчас вытеснить российскую оперу равноценным украинским произведением? К сожалению, нет, хотя я и не считаю Россию полноценной „оперной державой”, такой как Италия или Франция (вообще „оперных держав” достаточно мало). Феномен культа российских опер в европейских и американских театрах еще нуждается в исследовании, мне лично они кажутся несколько переоцененными. Так что же нам взамен делать? Развивать современную сцену. Со временем это принесет плоды (и, собственно, первые ласточки – „Иов” и „Чернобыльдорф” уже пробили себе дорогу на мировую сцену). Это может быть не опера в классическом понимании, но в конце концов в США одержал победу мюзикл, так почему у нас не может вырасти новый перформативный жанр? Зато у наших извращенных соседей, кажется, уже давно ничего не растет".
Однако, судя по репертуарам западных оперных театров, массовый зритель имеет довольно консервативные вкусы – он предпочитает "классическую" оперу, говорит заместитель министра Галина Григоренко: "Вы видите, что на сценах оперных театров мира девяносто процентов репертуара – это классика. Верди, Пуччини, тот самый Чайковский. И понемногу – очень понемногу – современной и старинной музыки. Это потому, что театры хорошо знают: у Верди и Пуччини будет заработок".
С этим соглашается и Анатолий Соловьяненко: "Для театра это важный вопрос – будут ли ходить на спектакль зрители. Каждый вменяемый руководитель театра, какую бы политическую мысль он ни поддерживал, всегда помнит о своей ответственности за коммерческую успешность театра. Именно это влияет на его выбор – будет ставить театр „Запорожца за Дунаем” или „Травиату”. Я уверен, если бы у нас была государственная программа поддержки для постановок украинской оперы и мы могли предложить европейским театрам готовую продукцию было бы легче".
Нет сомнения в том, что на Украине найдутся талантливые композиторы, исполнители и режиссеры. При большом желании можно даже найти необходимое финансирование. Но для всего этого нужны глубокие реформы украинского музыкального театра и музыкального образования. Реформы, с которыми в унисон слились бы политическая воля и творческий энтузиазм. Это нелегко, не быстро и дорого. Воевать с Нетребко и хейтить Ла Скала за "Бориса Годунова" – и дешевле, и телегеничнее. Но если мы хотим достичь реального результата, вывести украинскую музыку из имперской тени, защитить право на собственную "школу", традицию, культурную репрезентацию, нам придется отказаться от эффектных и легких решений в пользу сложных, но эффективных.
