Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Певица с ангельским лицом и мятущейся душой, невероятно одаренная и просто уморительная — вот как журналист Guardian Саймон Хэттенстоун описывает Шинейд О’Коннор. По его словам, это была удивительно сильная женщина, которой пришлось пройти через серьезные испытания.
Я дважды брал интервью у Шинейд. Она была невероятно одаренной, уязвимой до ужаса и просто уморительной — даже в самые мрачные свои моменты она заставляла вас смеяться.
Никто не умел трогать за душу так, как это делала Шинейд О’Коннор. Сразу на ум приходит песня Nothing Compares 2 U. И еще видео, в котором по ее щеке катится одна-единственная слеза. Она обладала неземной красотой — певица с коротко стриженными волосами и ангельским лицом. Но сильнее всего людей трогала ее мятущаяся душа, в которой смешивались любовь, поэзия, ум, боль и сумасшествие, неотделимые друг от друга.
Последний раз я брал интервью у Шинейд в 2021 году, и тогда она рассказала, что значительную часть предыдущих шести лет провела в психиатрической клинике. Но Шинейд, которая умерла 26 июля, в возрасте 56 лет, ни разу не назвала это учреждение именно так. Весело жонглируя словами, она использовала политически некорректные обозначения, которые вообще не стоит произносить. "Бо́льшую часть времени я провела в дурке. Я практически жила там шесть лет". Она подчеркнула, что так психиатрическую клинику может называть только она, что это ее прерогатива, не моя. "Только мы можем называть ее дуркой — только пациенты".
Я дважды брал интервью у Шинейд. Мне всегда приходилось спрашивать, действительно ли ее состояние позволяет давать интервью или же ей будет казаться, что ее эксплуатируют. Она никогда не давала четкого ответа. У нас с ней были общие знакомые. Мой приятель Джон встречался с Шинейд, когда им было слегка за 20. Она питала слабость к мужчинам по имени Джон. Несколько недель назад, когда Джон разбирал свои вещи, готовясь к переезду, он нашел их совместную фотографию, оставшуюся со времен, когда они встречались. Шинейд была такой юной и живой. И от изображения веяло надеждой и неопределенностью.
Впервые мы с Шинейд встретились в городе Брей недалеко от Дублина в 2010 году. Незадолго до нашего знакомства она приняла сан священника, ее лицо округлилось, и она носила твидовый костюм. Она производила впечатление промышленника середины XX века. У нас завязалась беседа, потому что Папа Бенедикт XVI только что публично принес извинения жертвам сексуального насилия со стороны католических священников в Ирландии. Спустя 18 лет после того, как в эфире телепрограммы Saturday Night Live Шинейд разорвала фотографию Папы Иоанна Павла II в знак протеста против церковного насилия, она наконец почувствовала себя реабилитированной. Несмотря ни на что, она продолжала верить. Я спросил ее, приняла ли она духовный сан, чтобы послать в задницу всю католическую иерархию. "Нет, — ответила она. — Я сделала это не для того, чтобы кого-то оскорбить. Это мои личные взаимоотношения со Святым Духом".
В тот день Шинейд рассказала мне о насилии, которому ее подвергала ее собственная мать, — физическом и сексуальном. Она всегда об этом говорила. Она сказала, что однажды в школе получила приз за то, что сумела свернуться в самый маленький калачик, — ей удалось сделать это, потому что она привыкла терпеть побои от своей матери. Неудивительно, что она так и не оправилась.
Она также говорила о своем диагнозе — биполярное расстройство — и о том, как ей помогли лекарства. Она спросила, видел ли я когда-нибудь ковбойский фильм, в котором в парня стреляют сзади, после чего у него на спине появляется огромная дыра: "Именно так я прежде себя чувствовала. Мне казалось, что я шагаю по миру с огромной долбаной дырой в себе. И уже через день после начала приема лекарств я почувствовала, что откуда-то взялся цемент, который заполнил эту дыру".
В 2021 году, в период самоизоляции, мы часами разговаривали по Zoom. Она находилась у себя дома в Уиклоу, сидела у трубы, из которой безжалостно день и ночь капала вода. Шинейд написала своего рода мемуары под называнием "Remembering" ("Воспоминания"). Они были прекрасны — эллиптические, поэтические, роскошные предложения, разбросанные среди обломков ее жизни. Она сравнила Ирландию, в которой выросла, с Ираном: "Теократия — чуть менее мощная, но в сущности такая же".
Шинейд снова и снова рассказывала о своей матери. Мари была клептоманкой, заставлявшей дочь воровать для нее. Они собирали деньги в ящики для пожертвований, а потом Мари забирала все эти суммы — они порой достигали 200 фунтов стерлингов за вечер. Она погибла в автомобильной аварии, когда Шинейд было 18 лет.
Шинейд приняла ислам, сменила имя на Шухада Садакат (Shuhada Sadaqat), однако все равно продолжала курить одну сигарету за другой и сквернословить. В ее речи слово "fuck" ("черт") было не столько ругательством, сколько знаком препинания.
Шинейд была веселой и забавной, однако за прошедшие годы на ее долю выпало много горестей. Операция по удалению матки закончилась для нее ужасной физической болью, и она стала задумываться о суициде. Никто из ее семьи не мог с ней справиться. По ее словам, она начала их пугать. И она испытывала огромную благодарность к персоналу психиатрической больницы Святого Патрика, которую Шинейд называла своим вторым домом. "Слава Богу, что я провела значительную часть последних шести лет там. Иначе меня уже не было бы в живых". Она рассказала о своих попытках покончить жизнь самоубийством: "Я принимала таблетки и говорила Богу: „Теперь все зависит от тебя, решай“. А потом я, разумеется, просыпалась — три или четыре часа спустя. Очевидно, Господь считает меня такой занозой в заднице, что не хочет забирать к себе. Я сильная маленькая паршивка. Мне было не суждено умереть".
Шинейд прекрасно умела выражать свои мысли и играть словами. Даже в самом унылом настроении она могла кого угодно рассмешить. Она пожаловалась на полное отсутствие либидо. "Теперь я даже не смотрю больше на задницы полицейских", — печально вздохнула она и затем рассказала мне один из моих любимых анекдотов (у меня такое чувство, что она рассказывала его и во время нашей первой встречи): "Я отправилась к врачу. Он сказал мне прекратить мастурбировать. Я спросила: „Почему?“ — „Потому что у меня не получается вас осмотреть“". Она была жуткой пошлячкой.
Однако бо́льшую часть времени ей хотелось говорить о Шейне — своем младшем сыне. Всего у нее было четверо детей от разных мужчин. Она была совершенно убита, когда после ее операции по удалению матки Шейн попал в руки органов опеки. Она рассказала, что он стал наркоманом и начал торговать дурью. Шейн был любовью всей ее жизни. Она чувствовала себя виноватой, она злилась и очень боялась за него. Мы не можем упомянуть об этом в статье из-за судебного запрета, действовавшего на момент написания.
Шинейд напоминала мне Джорджа Майкла — в высшей степени одаренная, сломленная, уморительная и ужасающе ранимая. Как и Майкл, она редко давала интервью, но если давала, то говорила много и откровенно. В течение еще нескольких дней после нашей встречи она без остановки присылала мне текстовые сообщения — больше информации, еще один анекдот из жизни своей матери ("Однажды вечером к нам заглянули друзья Мари, и она подала им собачий корм на тостах, сказав, что это паштет"), просьбы не искажать ее слова и настойчивые требования сделать так, чтобы ее история не казалось слишком безрадостной: "Не делайте из этого историю о сплошных мучениях. Просто помните, что это не „Прах Анджелы“" ("Прах Анджелы" — американо-ирландская драма 1999-го года, — Прим. ИноСМИ).
После публикации интервью Шинейд позвонила мне и сказала, что она довольна, — в нем были шутки и оно не выглядело как длинная череда страданий. А потом я узнал, что она сказала другому журналисту, что я ей воспользовался, что я ее эксплуатировал. Я связался с ней и спросил, что происходит. Она извинилась и объяснила, что вовсе не собиралась критиковать ни меня, ни Guardian. Типичная Шинейд.
Мы поддерживали связь. В январе прошлого года Шейн покончил жизни самоубийством. Ему было 17 лет. Когда я об этом узнал, то, как и многие другие, испугался за Шинейд. Спустя несколько недель она написала мне текстовое сообщение: "Привет, Саймон! Это Шинейд. Мой сын, о котором я рассказывала тебе во время нашей беседы, лишил себя жизни пять недель назад. Просто сообщаю вам". Она хотела написать статью о его жизни для Guardian. "Мы можем придумать, как лучше это сделать. Чтобы в итоге из этого вышло что-то полезное. То есть никаких стенаний. Нужно что-то полезное". Свое сообщение она сопроводила эмодзи, изображающим ее в сером хиджабе, и картинкой сжатого кулака. Но она так и не составила статью о Шейне.
В одном из своих последних сообщений, которые она мне отправила, она писала: "У меня все в порядке. Сильная маленькая дрянь". Она действительно была сильной, хотя в конечном счете все же недостаточно. Вероятно, самым душераздирающим в ее смерти в столь молодом возрасте стало то, что она была неизбежной.
Автор: Саймон Хэттенстоун (Simon Hattenstone)
