Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Причина успехов российской армии – не только ее очевидное превосходство в материальных и людских ресурсах, пишет автор статьи в украинском издании "Фокус". Она также сильнее в стратегии, организации и ведении боевых действий, ВСУ в этом отношении не могут с ней сравниться.
Константин Машовец
В последнее время меня многие спрашивают, почему армия РФ успешно продвигается (наступает), а ВСУ не могут ее остановить? Более того, ни одного "проблеска" на какие-то активные, наступательные действия ВСУ сегодня даже не просматривается.
Хотя эти вопросы нужно задавать не мне, но попробую ответить. Если коротко и не вдаваться в различные "многобуквенные" тексты и объяснения, то эта причина кроется в короткой фразе – "изменение всей стратегической парадигмы войны".
Если еще проще: наш противник четко определил то, в чем он значительно сильнее нас, и на основе этой оценки наработал соответствующие изменения в своей стратегии, по сравнению с начальным ее этапом. В том числе, непосредственно в сфере планирования, организации и ведения боевых действий:
– значительно больший, чем у нас, мобилизационный потенциал (соответственно, способность развернуть действующую против Украины группировку с превышающими, в первую очередь, численно, параметрами по сравнению с СОУ (Силы обороны Украины, включают в себя ВСУ и другие силовые структуры – прим. ИноСМИ), как в отношении личного состава, так и в отношении основных средств ведения войны, в первую очередь – основных типов и образцов ВВТ (вооружение и военная техника – прим. ИноСМИ);
– больший финансово-экономический и промышленно-оборонный потенциал, что дает возможность какое-то время содержать и обеспечивать полноценное функционирование такой группировки. В том числе, в режиме стратегического наступления;
– внешнеполитический фактор (или, скажем так, "геополитический вес"), который обеспечивается не только фактом наличия у нашего противника ядерного оружия, но и активной успешной деятельностью его специальных служб в мире.
Вместе это дает возможность нашему противнику обеспечивать "минимизацию" помощи со стороны мирового сообщества Украине, и в то же время – обеспечивать почти союзнические действия по отношению к себе со стороны целого ряда "не последних в мире" государств.
В совокупности все это и привело к изменению подходов (стратегии) Кремля, что и нашло свое отражение и непосредственно, как говорится, на поле боя. То есть на оперативном и тактическом уровнях.
От планирования и проведения "глубоких рассекающих ударов" с продвижением вглубь нашей территории вдоль основных коммуникаций, которые на начальном этапе заканчивались для противника, как правило, перерезанием и "террором" его тылов, "обвалом" флангов – к устойчивым позиционным формам организации и ведения боевых действий на протяжении многокилометрового фронта, с постоянным и медленным наступательным давлением на украинские позиции за счет преимущества в живой силе и ВВТ почти на всех операционных направлениях.
Одновременно с этим, Украина в лице ее высшего военно-политического руководства (в большей степени, конечно, военного), наоборот, почему-то решила избавиться от удачных и достаточно эффективных децентрализованных методов ведения войны, как это было в 2022-м и частично 2023 годах (ну или, как это называют в западном военном искусстве – оперативной/тактической доктрины ведения боевых действий) и вернулась к банальным постулатам войны "от рубежа к рубежу" согласно канонам старой доброй советской военной школы.
И даже спланировала, организовала и провела, причем "почти в прямом эфире" (за каким чертом – до сих пор непонятно), в этой канве неудачное наступление в 2023-м году на одном из операционных направлений. И теперь пытается, в отличие от уначального этапа войны, "оборонять каждый клочок" именно в той стратегической парадигме, которую навязал нам противник. Результаты этих изменений мы и наблюдаем сейчас.
Я все понимаю, потеря территорий плохо отражается на политическом имидже власти и в социально-психологическом смысле, на состоянии самого населения. Особенно тогда, когда речь идет о более или менее значительных населенных пунктах или территориях. Но, как оказалось, отказ от асимметричных, децентрализованных форм и методов организации и ведения боевых действий, где, по сути, сам процесс управления скорее напоминает обеспечение взаимодействия между активно маневрирующими мобильными юнитами разного вида и масштаба в рамках единого замысла и цели, чем управление боевыми действиями путем отдачи боевых приказов в стиле "пойди туда и захвати то и то" или "стоять до конца" с достаточно "мутными" тактическими или оперативными целями, привела к более глубоким изменениям в структуре войска, чем просто "ухудшение его методологии действия".
По сути, ВСУ снова превратились в "мини-советскую армию" с "жестким контролем и субординацией" в боевом управлении, особенно в звене "батальон-бригада", с "планомерным" и "канонически-советским" методом организации и ведения боевых действий, ну разве что "с дронами". Ну и конечно, вернулось это всепроникающее – "потому что накажут". Как по мне, это ошибка.
Пример: Авдеевка, Угледар, Селидово и далее по списку...
Классика жанра – упорная оборона населенного пункта, обход по флангам, приказ – "стоять до последнего", почти необратимое перерезание противником тыловых коммуникаций, прорыв из полуокружения.
Ко всему этому добавляются, скажем так, "не совсем удачные решения" относительно существующей структуры войска, причем как в функциональной сфере, так и просто в организационно-штатном отношении. Только одна история с территориальной обороной в этом отношении чего стоит. И этот список можно продолжать.
Единственная попытка выйти из этого "тупика" на оперативном уровне, осуществленная нашим военно-политическим руководством в последнее время – организация и проведение "нелинейной" Курской операции.
Однако в общем (стратегическом) смысле это не изменило ситуацию. Российское командование сумело найти силы и ресурсы "и туда, и сюда".
Нужна та самая смена стратегической парадигмы в нашу пользу, в первую очередь – за счет системных изменений в управлении ВСУ как фундамента всех СОУ. Хотя, конечно, и другие пути, например, увеличение объемов военно-технической помощи со стороны союзников, нам не помешают, мягко говоря.
Меня удивляет, что мысль о том, что так называемые "войны нового типа" не ведутся по канонам и шаблонам "операции Багратион" 1944 года, еще кому-то непонятна.
Но в дальнейшем я бы на месте нашего военно-политического руководства не полагался исключительно на принцип "они сдохнут раньше, чем сдохнем мы", потому что этот метод является зависимым исключительно от внешнего фактора, на который мы собственными силами можем влиять только ограниченным образом.
Константин Машовец – украинский военный эксперт
