Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Центр мировой политики сегодня смещается за пределы Запада. Через несколько лет европейцы будут радоваться тому, что их мнение хоть краем уха кто-то услышит, заявил в интервью RU политиолог Петр Друлак. Евросоюз уже невозможно реформировать, поэтому его участь предрешена.
"История хоть и не повторяется, но порой рифмуется", — эти слова приписываются еще Марку Твену, но нашему поколению стоит над ними задуматься, поскольку мы снова столкнулись с системным кризисом, проблемы в котором не только не решаются, но еще и усугубляются. Поэтому бывший дипломат и политолог Петр Друлак приравнивает Запад к советскому блоку конца 80-х годов и с грустью добавляет: "Европейский Союз сегодня пребывает в состоянии, которое совершенно не поддается реформированию". Высокие цены на энергоносители, "Зеленый курс" и санкции против России, по его словам, образуют гремучую смесь проблем, которые при нынешней системе никак не решить. Особенно если властные элиты предлагают рецепты в духе: "если что-то не работает, то так даже лучше". Больше Европы, больше "Зеленого курса", больше войны. Немногочисленных критиков автоматически клеймят дезинформаторами, популистами и пророссийскими силами. А к этому еще и добавляют: "Мы правительство и делаем то, что нужно, так что не мешайте нам…"
Rádio universum: Меня удивляет, что бытует мнение: людям не нужно знать ответы на вопросы, да и мы сами ведем себя так, что укрепляем подобное мнение. Мы не спрашиваем, что за вирус был "Covid-19", был ли он естественного происхождения или зародился в лаборатории. Мы до сих пор этого не знаем. Мы не знаем точных последствий вакцинации, побочных эффектов. Мы не знаем, кто взорвал "Северный поток - 2". Мы не знаем много чего еще, но, похоже, нас это и не беспокоит. (…) Давайте поговорим хотя бы о том, что привело к конфликту на Украине? Об ответе, который считается панацеей, то есть об идее, что Россия жаждет экспансии. Но этот ответ не учитывает всю сложность международной обстановки. Может, пришло время поговорить о том, что мы, Европа, мир, могли сделать по-другому? Можно ли было предотвратить этот вооруженный конфликт?
Петр Друлак: Думаю, что в последние год-два я не видел новой информации на эту тему. Но оно и понятно. Начнем с начала. Россия была готова обсуждать проблему Украины, что и давала понять в месяцы, предшествующие конфликту. Они отправляли разные предложения, хотели переговоров с американцами, с европейцами, а некоторые европейцы говорили, что выступят в роли посредников. Однако Запад отвечал на российские требования о базовой безопасности однозначно "нет". Основное российское требование касалось членства Украины в НАТО и западного, то есть военного, присутствия на Украине. Запад расширял свое военное присутствие, а Украина готовилась к "освобождению" Крыма. Все это факты, и нет смысла об этом спорить. В начале 2022 года Украина обострила ситуацию на Донбассе, и это тоже факт, подтвержденный докладами ОБСЕ. Эти факты были и остаются. И я думаю, что, возможно, в ближайшие месяцы эти факты будут все чаще попадать в мейнстрим.
Есть еще факты о Майдане, о том, что творилось на Донбассе, и все они в открытом доступе. Это не вымыслы. Их просто замалчивали, выбрасывали на периферию медиа-пространства. В момент, когда потребуется подготовить Украину (пожалуй, даже не саму Украину, до нее никому нет дела, а Европу) к тому, что Европе придется смириться с тем, что все ее жертвы, жертвование собственной экономикой, были напрасными, так вот в этот момент эти факты снова всплывут на поверхность, и людям придется объяснить, что, по-видимому, все было не так уж просто, что украинцев не стоит идеализировать и так далее.
Я бы сказал, что недавно всплыла новая информация, которой раньше не было. Может, кое-что из нее и не соответствует нарративу, но попадает в мейнстрим. Правда, я не слишком пристально слежу за мейнстримом и не знаю, что там пишут каждый день. Однако, несомненно, тенденции в скором времени начнут меняться, и Европу будут готовить к тому, что на Украине все кончится не тем, чем обещали.
— Как вы думаете, кто-то мог реально предотвратить этот конфликт? Или все это домыслы?
— Трудно сказать. Конечно, предотвратить будущий конфликт могли американцы и русские, если бы американцы приняли российское предложение о переговорах.
— Но они восприняли его как диктат, то есть как запрет на вступление Украины в Североатлантический альянс.
— Да, все проблемы от недопонимания. Но есть держава, которая по понятным причинам препятствует тому, чтобы враждебная ей держава создавала в ее непосредственном соседстве военные базы, и подобное недовольство вполне легитимно. Но именно администрация Байдена обострила ситуацию (а все происходило при Байдене). Трамп тоже так или иначе помогал Украине и тоже не бросал ее на произвол русских. Подобные глупости придумали американские демократы. Однако в 2021 году с приходом Джо Байдена, с приходом таких людей, как Виктория Нуланд, эскалация достигла пика. Поэтому русские заявили: "Давайте начнем переговоры". Решение тогда было за США. Но когда говорят, что американцы могли конфликт предотвратить, это звучит, на мой взгляд, несколько парадоксально, так как они совершенно не были в этом заинтересованы. Им нужна была эскалация, и они хотели этого конфликта. Они его хотели, так как ожидали, что Россия вступит в конфликт, который ее в итоге разрушит, но их расчеты провалились. Думаю, как минимум года полтора они это прекрасно понимают и не знают, как теперь быть.
— Когда говорят о Второй мировой войне, историки часто склоняются к тому, что ее корни следует искать еще в Версальском мире. А где следует искать корни вооруженного конфликта на Украине?
— Если углубляться дальше, то стоит вспомнить, что в первые десятилетия XXI века российская сторона явно транслировала: "Мы такие, какие есть. Нас не устраивало, что вы расширили НАТО в Центральной Европе, но пусть. Мы не будем оспаривать этого, но давайте поговорим о новой архитектуре безопасности".
Тогда президентом был Дмитрий Медведев, который в России имел репутацию прозападного политика, и в этом он слегка отличался от Владимира Путина, поскольку Путин был премьером, который все контролировал внутри страны, оставляя Медведеву некоторое пространство для внешней политики. Медведев предложил новый план архитектуры безопасности. Нет, тщательно продуманного плана у него не было, но он говорил европейцам: "Давайте поговорим о роли России в Европе, поскольку европейская безопасность касается нас всех". Но они только посмеивались над ним и послали его к черту. Это был один из ключевых моментов, так как в 90-е годы Запад привык смотреть на Россию как на развивающуюся страну. Ее называли "Верхней Вольтой с ядерным оружием" и в таком духе. "Россия — слабая страна, которая жалуется и плачет". То есть закрепилось высокомерное отношение к России, что не позволило Западу иметь дело с Россией как с равной. А русские, то есть Путин, в какой-то момент пришли к выводу, что если Запад не дает им желаемого по-хорошему — дипломатическим путем, то надо добиваться своего силой.
Думаю, что сама Россия в общении со своими бывшими сателлитами повторяют ту же самую ошибку имперского высокомерия. В 90-е и нулевые России было трудно иметь дело и с нами как с суверенным государством. Сегодня я бы уже не стал упрекать в этом Россию, поскольку никаким суверенитетом во внешней политике мы и не обладаем. Но был момент, когда мы действовали более или менее самостоятельно — пусть не слишком, но уж точно все не было так плохо, как сегодня. Я отвлекся. Главное, что в 90-е годы Запад привык к тому, что Россия получает помощь для развития и что с таким субъектом не стоит общаться как с равным. В этом корень всех проблем. И даже Медведев, который на самом деле сделал много шагов навстречу Западу, не заслужил особого внимания западных лидеров.
— Как бы там ни было, наступило 24 февраля 2022 года. Можно ли было еще тогда предотвратить кровопролитие? Был ли еще шанс спасти хотя бы что-то?
— Вы правы. В мейнстриме все чаще говорят о том, что долгое время скрывалось: украинцы действительно хотели переговоров. Зеленский отправлял людей на переговоры в разные места, но чаще всего упоминается Стамбул. В качестве посредника также пытался выступить израильский премьер Нафтали Бенет. Таким образом, путь к миру был, но после начала спецоперации на Украине он обошелся бы дороже, чем до. Тем не менее этот мир был бы куда лучше, чем тот, который Украина получит теперь. Возможности были, и украинцы их действительно рассматривали.
Но вмешался Борис Джонсон, который, на мой взгляд, действовал не от себя, а в координации с американцами, с администрацией Байдена, и говорил: "Если вы договоритесь с русскими, то знайте, что, во-первых, вы не можете им верить, и, во-вторых, мы вам ничего не гарантируем. Мы умываем руки. Если вас сожрут, то нам это безразлично". Также он, по-видимому, сказал: "Если вы будете защищаться, то, как мы думаем, вы можете победить, а мы будем вам помогать". Вот какой была ситуация весной 2022 года. Думаю, это был последний момент, когда еще возможны были переговоры, поскольку вскоре после, через несколько месяцев, Украина приняла закон, запрещающий всякие переговоры с Россией. Настоящее безумие. Такие вещи обычно не делаются.
А они вообще любят такие странные законы. Они внесли в конституцию пункт о вступлении в НАТО. Это законодательный нонсенс. Они запретили переговоры с Россией, а теперь им придется отменять этот закон, так как сами украинцы понимают, что переговоры нужны. Правда, переговоров они хотят с позиций силы. Мне трудно представить, что они себе там навоображали. Не знаю, кто сегодня захочет говорить с Россией с позиций силы, поскольку для достижения этой позиции они испробовали уже все. Они пытались уничтожить Россию экономически, но она выжила. Так о какой силе речь? Что, американцы наведут на нее ядерное оружие? Так они уже навели. А русские навели на них. В общем, никаких переговоров с позиций силы не будет, а будут переговоры, которые плохо кончатся для Украины. Это ясно. Это было ясно с самого начала, поскольку русские захотят компенсации за своих жертвы и расходы. И расплата будет дорогой.
— Меняется ли отношение Европы к этому конфликту?
— В начале прошлого года я отметил интересные изменения. Тогда главными милитаристами стали французы. Посмотрим, как теперь поступит администрация Дональда Трампа. У Европы есть два варианта. Либо признать, что американцы отстраняются от украинского конфликта, и начать отстраняться самим, раз мы почти во всем слушаемся американцев. Это первый вариант. По-моему, в Европе найдется много людей, которые уже мыслят таким образом. А вот второй вариант. Америка отстраняется от украинского конфликта, но возглавляет ее отвратительный Дональд Трамп, поэтому мы покажем, насколько мы лучше его, продемонстрируем свое нравственное превосходство и продолжим войну, которую начали американцы. И мы будем делать все возможное, поскольку знаем, что американцы нам в итоге помогут хотя бы финансово (военными средствами вряд ли, так как Трамп однозначно дает это понять). Джо Байден тоже давал понять, что не хочет вмешиваться военными средствами. Таким образом, мы будем делать все возможное, а в самом крайнем случае, если мы вступим в конфликт с Россией, американцам придется отреагировать и помочь. Правда, некоторые европейские лидеры, некоторые брюссельские чиновники, к сожалению, рассматривают эту войну как возможность расширить полномочия Брюсселя, углубить европейскую интеграцию, создать брюссельский центр власти, поскольку ничто не объединяет так хорошо, как война. Ужасает, что в Брюсселе есть люди с подобным мнением.
— Итак, вы наметили несколько сценариев. Можно ли уже сказать, кому этот конфликт принес пользу?
— Он однозначно помог Китаю, и это ясно как белый день. Вообще украинский вооруженный конфликт помог неевропейскому миру, то есть державам за пределами Европы: Китаю, Бразилии, Индии. Можно сказать БРИКС. Что касается русских, тот тут я не знаю. Я не могу сказать, помог он им или нет, поскольку есть много аспектов и углов зрения. Несомненно, этот вооруженный конфликт укрепил режим Владимира Путина. Если у Путина и были какие-то проблемы с легитимностью, ведь некоторые россияне утверждали, что уж слишком долго он стоит у руля, неплохо было бы уступить место, то теперь таких русских очень мало. Они чувствуют, что слова Владимира Путина о том, что на Западе их очень недолюбливают и что Запад антироссийский, это правда. Ведь получается, что Запад не против одного только Путина, а для других открыл объятия. Нет, санкции ввели и против российских деятелей культуры, российских спортсменов, и все это антироссийская политика, а не антипутинская. Таким образом, несомненно, позиции путинского режима окрепли. Кроме того, Россия стала более независимой от Запада. Я уже не говорю о том, что Россия повысила свою обороноспособность и располагает способной воевать армией.
Прежде армия была невероятно коррумпированная и небоеспособная, и поэтому через два года после начала вооруженного конфликта Владимир Путин заменил министра обороны. А новый министр провел массовые чистки, и с этой точки зрения, то есть с точки зрения военной силы, Россия теперь опаснее для Европы, чем прежде. Я не думаю, что Россия планирует поход на Европу, но так или иначе в военном отношении она более состоятельная держава, чем прежде.
Разумеется, России за это тоже приходится платить, и вооруженный конфликт требует огромных экономических расходов. Таким образом, есть два аспекта. Путинский режим сильнее, чем был прежде. Он более обороноспособен. Но это потребовало огромных экономических усилий, хотя вместе с тем Россия укрепила некоторые союзы со странами вне Европы. В общем, однозначно судить трудно. Я, собственно говоря, не знаю, что перевесило в России, но для остальных стран БРИКС это однозначно выгодно. А кто заплатит больше всех? Украина. В этом нет сомнений. А еще Европа. Что касается американцев, то и им в итоге все будет не так выгодно. Получится то же, что в Ираке и Афганистане. Война неизбежно потребует расплаты, экономической и политической.
— Вы сказали, что, когда Медведев предложил новую архитектуру безопасности, американцы ее отвергли. Но теперь группа БРИКС выдвигает подобные предложения, поскольку постоянно говорит о том, что страны должны провести конференцию, такую как, например, Ялтинская или Потсдамская после Второй мировой войны, и обсудить то, о чем вы говорили только что, то есть новую архитектуру безопасности. Как вы думаете, западные страны согласятся на нечто подобное?
— Им не останется ничего другого. Дело в том, что центр власти действительно смещается, и мы, Запад, движемся по наклонной, а они, напротив, переживают подъем. Уже нельзя будет сказать, что Индия или Бразилия малозначительны, а все основные дебаты разворачиваются в "Большой семерке", где собраны союзники американцев. У них уже есть свое мнение и есть достаточно инструментов, чтобы добиваться своего. И с каждым годом этих инструментов будет становиться все больше и больше, по мере роста их экономической и политической силы. Вспомните, кто сегодня главный посредник в самых разных конфликтах. Раньше встречи проводились в Женеве в нейтральной Швейцарии. Сегодня же они проводятся в Катаре, в Абу-Даби, в Бразилии, на юге Африки. Центр мировой политики сегодня смещается за пределы Запада. Через несколько лет мы окажемся в ситуации, когда будем радоваться тому, что они хоть краем уха слышат наше мнение.
— В Европе очень боятся распада Североатлантического альянса, и эти страхи только усиливает избрание Дональда Трампа, поскольку он не скрывает, что НАТО его особо не интересует и от него можно было бы избавиться. Так обоснованы ли опасения?
— Вы говорите об "опасениях", а я бы говорил о "надеждах". На мой взгляд, мы вступали в Североатлантический альянс, думая, что альянс обеспечит мир и безопасность на европейском континенте. Но именно НАТО является одной из тех, кто несет ответственность на происходящее на Украине, как и Россия, разумеется, хотя и украинская ответственность бесспорна, как бесспорно глупой была украинская политика. Если же Трамп говорит сегодня, что европейцам следует самим о себе позаботиться, то я этому только радуюсь. Да, так и есть, и мы должны следовать по этому пути. Распад? Мы можем говорить о некоем ослаблении. Но просто Североатлантический альянс трансформировался в нечто, что не выполняет ту роль, которая была задумана. НАТО предназначался для предотвращения конфликта на европейском континенте, но именно альянс помог разжечь этот конфликт. Для меня это был переломный момент. Поэтому я и говорю, что одни этого боятся, а я, напротив, на это надеюсь. НАТО утратила свою роль.
— Европа будет заботиться сама о себе. Америка будет заботиться сама о себе, а какими будут отношения в будущем, когда к власти придет Дональд Трамп? Сможет ли и захочет ли он еще о чем-то договариваться с Европейским Союзом и Европейской комиссией?
— Я думаю, что отношения могут быть очень дружескими. Вопрос в том, сумеет ли Европа добиться для себя статуса равного США при обсуждении разных вопросов. Конечно, для этого Европа должна что-то предпринять. Неясно, в какой форме это будет, ведь брюссельская Европа идет по пути самоуничтожения. Но если говорить о том, что Европе следует делать, то я бы сказал, что в ряде вопросов она может быть партнером Соединенных Штатов Америки, а в ряде других — партнером государств БРИКС. На мой взгляд, на европейском уроне следует делать ставку на то, что Европа по-настоящему умеет, или вернуться к тому, что она всегда умела. Я говорю о дипломатии. Европе следует искать союзников там, где она нуждается в них в соответствии с собственными интересами. Американцы будут поступать так же. Они уже это делают, и европейцам в этом смысле стоит двинуться по американскому пути. Им просто придется самим о себе позаботиться, подумать о собственной ядерной обороне, о способности минимизировать экономическую уязвимость. Для Европы это большая программа, которой Брюссель, однако, заниматься не намерен.
— Правильно ли я поняла, что сначала Европейский Союз должен распасться? Ведь вы сказали, что ЕС не поддается реформированию.
— По-моему, к сожалению, нечто подобное неизбежно. В случае НАТО этот процесс, как мне кажется, будет запущен быстрее и пройдет менее болезненно, а вот что касается Европейского Союза процесс будет более болезненным, поскольку ЕС пронизан государственными аппаратами, экономиками, компаниями всех стран-членов. В общем, все будет сложнее. Кроме того, важно, чтобы распад происходил на основе какого-то безболезненного, ненавязанного договора, без лишних широких жестов, без серьезных конфликтов, так как все это по-настоящему опасно. Это опасно и для нас.
— А вы думаете, что…
— Тут мы подходим к изначальному вопросу. Я по-прежнему уверен, что у демократии есть возможности решать принципиальные вопросы без насилия. И хотя в последние годы демократия сильно страдает, она остается механизмом, который способен еще решать проблемы. Но если демократия не сработает, то, конечно, остается только насилие, а это страшно, ведь чехи уже давно не сталкивались с ростом насилия. С момента оккупации. Да и тогда насилие против чешского общества было точечным. Но если мы подойдем к чему-то близкому к гражданской войне, то это будет страшно. Посмотрите, что происходит в Северной Африке, на Ближнем Востоке. Причем зачастую по нашей вине. А что было в Югославии в 90-е годы. Этот пример, пожалуй, ближе. И вот если мы приблизимся из-за идеологов, в результате их деятельности, к чему-то подобному, то это будет страшным просчетом Европы.
— Вы говорите, что возможный распад Североатлантического альянса будет не столь болезненным, как распад Европейского Союза. Вы исходите из того, что этот процесс отчасти запустит, например, то, что Турция, основополагающий член Североатлантического альянса, подала заявку на вступление в БРИКС?
— Турция — особый член Североатлантического альянса, поскольку часто проводит политику, которая совершенно противоречит тому, чего хотели бы остальные члены. С американцами турки всегда договариваются, так как, вероятно, не хотят с ними тотально портить отношения. А вот на европейцев туркам наплевать, потому что Анкара не видит их реального веса. Интерес Турции к БРИКС, несомненно, примечателен и показывает, каким Турция видит свое будущее. А ослабления НАТО, на мой взгляд, не избежать, и это одна из тех вещей, которую я жду от администрации Дональда Трампа. Одно из лучших ее начинаний. Надеюсь, что процесс поддержат и другие страны. Так, Венгрия по многим причинам чувствует себя в НАТО некомфортно, но таких, как она, конечно, найдется много в момент, когда правительства задумаются, чего хотят их граждане. Это произойдет тогда, когда граждане окажутся на грани отчаяния и посильнее надавят на правительства. Конечно же, появится много вопросов к членству в разных странных организациях, таких как НАТО.
— Президент Сербии Александр Вучич заявил в интервью немецкой газете Berliner Zeitung, что Сербия подумывает о вступлении в БРИКС. На ваш взгляд, Сербия, пусть она и не член Европейского Союза, могла бы вдохновить на такой шаг и страны-члены Европейского Союза?
— Положение Сербии проще от того, что она не член Европейского Союза. Если бы на этот шаг решилась одна из слабых стран Европейского Союза, то Брюссель так на нее надавит, что у нее возникнут серьезные бюджетные проблемы, ведь Брюссель контролирует фонды и многие другие инструменты. Поэтому Брюссель может подвергнуть такие небольшие страны, как Венгрия или Чешская Республика, огромному экономическому давлению, что, в свою очередь, может повлечь даже свержение правительства. Да, Сербия тоже подвергается сильнейшему давлению Брюсселя, который не хочет ее вступления в БРИКС. А ведь сербского президента приглашали в Казань, и он, может быть, даже туда поехал бы, но по стечению обстоятельств в тот же самый день, когда он должен был быть в Казани, в Сербию прилетела делегация из Брюсселя самого высокого уровня. И Александр Вучич сказал: "Выбираю Брюссель. Речь идет о деньгах, и Брюссель мне нужен. Мероприятие в Казани, конечно, интересное, но там пока не могут предложить столько же, сколько Брюссель". Вот как мыслила Сербия. И точно так же пока мыслит большинство реалистично настроенных политиков в малых странах.
— В прошлом году нам часто повторяли, что мы относимся к Западу. Я упоминаю об этом потому, что в одном интервью вы заявили, что кто хочет относиться к Западу, пусть посмотрит, что происходит во Франции. Неужели Франция — уже настолько пугающий пример, что он способен нас отпугнуть от западного пути?
— Франция разная. Там невероятно красивая природа, древние культурные традиции, великолепная кухня. Конечно, эта страна вдохновляет и очень привлекает. Но посмотрите, как выглядит Франция с политической точки зрения, с точки зрения миграции. Одна четверть французов по происхождению уже мигранты, причем из неевропейских регионов, и страна никак не может с этим справиться. Франция сегодня, при президенте Макроне, явно требует перемен, а истеблишмент делает все, чтобы эти перемены предотвратить. В конце прошлого года даже возбудили уголовное дело против Марин Ле Пен, и они пытаются помешать тому, чтобы она, главный голос оппозиции, не смогла принимать участие в президентских выборах, поскольку, скорее всего, победила бы на них. Таким образом, данная ситуация по-настоящему пугает. Эта Франция не справляется с ситуацией, теряет промышленность, и руководят ею элиты, которые совершенно глухи к требованиям французов. Меня этот пример Запада в его типичном обличье пугает, и частью такого сообщества мне быть не хочется.
— Но вам обязательно возразят, что если мы не относимся к Западу, то неужели должны относиться к Востоку? Вы тянете нас в объятия России? Тут либо одно, либо другое.
— Да, это нормальная чешская реакция. Если не один хозяин, так второй. Этим в итоге все может и кончиться. Но мыслить так неправильно, и это не лучшая политическая стратегия. Думаю, что мы должны попытаться создать некое суверенное сообщество с нашими соседями в Центральной Европе, и тут мы подходим к вопросу организации центральноевропейского пространства. Мы, жители Центральной Европы, такие государства, как Словакия, Венгрия, Австрия, Сербия и другие, в целом хорошо понимаем друг друга по многим вопросам. И когда мы поймем, что ни Запад, ни Восток особо не желают нам добра, но каждый из них может предложить нам что-то, если мы сможем с ними договариваться, то я надеюсь, что в Центральной Европе образуется некое конфедерационное образование, которое сможет отстаивать наши интересы и будет делать это лучше, чем делает Брюссель. Конечно, это лучше, чем попадать под крыло России или какой-то другой державы. Тут я вижу геополитическую возможность.
Также мы должны понимать, что ждать от Запада особо нечего. Мы тяготели к Западу по большей части по экономическим причинам. Так было в 90-е, когда мы видели их супермаркеты, уровень жизни. Но сегодня все иначе. Они сами все теряют из-за глупой экономической политики. Так что притягательность снизилась. А уж что с ними случилось с цивилизационной точки зрения, в плане миграции, "Зеленого курса", ЛГБТ*-пропаганды — нам такого не надо. В общем, я полагаю, что нужно идти другим путем, лучше собственным. Выбирать нам особо не из чего, поскольку Запад рушится, а Восток нас не привлекает. Мы не мечтаем стать частью российской мягкой империи, и я не думаю, что Россия способна создать такую. По-моему, она того и не хочет. Таким образом, перед жителями Центральной Европы стоит определенная задача.
— Это называется "политикой всех азимутов"?
— Конечно. Политика всех азимутов означает, что некое среднеевропейское образование, как я говорю, скорее всего, конфедерация, будет поддерживать хорошие отношения как с Западом, так и с США, и Россией, и Китаем, и Индией, и Индонезией — в общем, со всеми. И решения будут приниматься в соответствии с геополитическими и экономическими интересами этой конфедерации. Вот наш путь. На мой взгляд, это единственный путь, поскольку любой другой ведет нас "под крыло". (…)
— Теперь скажите, каким вы лично видите 2025 год? Станет ли он поворотным, переломным годом, или, по-вашему, процессы будут протекать постепенно?
— Думаю, что для нас важен приход администрации Дональда Трампа, поскольку от Вашингтона мы услышим совсем не то, к чему привыкли. Наверное, в чем-то достижения Трампа, в частности во внутренних реформах, могут стать для нас вдохновляющими. Скажем, он делает большой акцент на свободу слова. Он делал очень жесткие заявления уже после своего избрания и говорил, что, во-первых, накажет всех, кто участвовал в репрессиях, а кроме того, позаботится, чтобы подобное не повторилось. Посмотрим, удастся ли ему выполнить обещанное. (…)
Вообще же сосуществовать с администрацией Трампа нам будет очень трудно, поскольку они говорят: "Вот наши интересы, а вы нас особо не интересуете". Я думаю, что это важная обратная связь для лакеев, которые постоянно пытаются подлизываться к американцам, чтобы те о них позаботились. На мой взгляд, очень интересна запись в "Твиттере" младшего сына Дональда Трампа, который написал Зеленскому, что остается два месяца, а потом карманные деньги кончатся. Посмотрим, будут ли американцы последовательны. Есть еще вооруженный конфликт на Украине, который нас всех очень интересует. Я ожидаю, что 2025 год станет годом серьезных переговоров между США и Россией о будущем Украины, а может, и о других вопросах. Не думаю, что в этом году в Европе произойдут какие-то коренные изменения. Европа еще спит и, наверное, проспит еще какое-то время, прежде чем пробудиться. Что будет на Ближнем Востоке, я предсказывать не берусь. Ситуация там очень опасная, а политика Трампа в этом регионе будет еще опаснее политики Байдена. Поэтому проблемы могут возникнуть гигантские. Вообще в мире стоит целый ряд острых проблем, но нам интересны те, которые я перечислил. Правда, о них можно беседовать часами.
— В другой раз мы наверстаем упущенное, а пока большое спасибо за взвешенную, объективную и весьма вдохновляющую оценку мира, в котором мы живем. Большое спасибо.
*запрещенная в РФ экстремистская организация
