Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Ценность человеческой жизни на Украине постепенно девальвируется, пишет "Украинская правда". А жизнь британского или немецкого обывателя остается "бесценной". Иными словами, автор требует развязать третью мировую, чтобы гибли не только подданные Зеленского.
Михаил Дубинянский
— Восток кишит жизнью, и она там дешева. Жизнь, согласно восточной философии, не такая уж важная вещь. Рискну показаться бесчувственным, но на Востоке она попросту не ценится так высоко, как на Западе.
— А вы как думаете, генерал?
— Конечно, я согласен с профессором. Правда часто бывает неприятной. А вы как считаете, капитан?
— Что ж, тут я осмелюсь возразить профессору. По-моему, жизнь на Востоке все же имеет цену, и немалую.
— Так вы утверждаете, что профессор не прав?
— Нет-нет. Но, видите ли, джентльмены: мы всего лишь считаем человеческую жизнь ценной, тогда как для уроженца Запада она бесценна.
Так выглядела беседа американского конгрессмена, американского профессора и двух бывших южновьетнамских офицеров в романе "The Sympathizer", удостоенном Пулитцеровской премии в 2016-м и экранизированном в 2024-м.
Персонажи романа рассуждали о неудаче США во Вьетнаме и дошли до вопроса о ценности человеческой жизни в разных культурах. Неудивительно, что в разгар боевых действий к этому же деликатному вопросу пришла и наша страна.
Осенью 2024-го года авторитетный публицист Виталий Портников шокировал многих сограждан следующим заявлением: "Я считаю, что если у нас ценность человеческой жизни увеличится, то это создаст для нас проблему в дальнейшем выживании в войне. Потому что в войне с Россией может выжить только страна, в которой ценность человеческой жизни в принципе находится на близком к российскому уровне".
Не будем выяснять, насколько Виталий Эдуардович дорожит своей собственной жизнью. Но опасения по поводу того, что ценность обычной украинской жизни может слишком сильно возрасти, выглядят необоснованными.
Уже почти три года мы наблюдаем абсолютно противоположный процесс: ценность человеческой жизни на Украине постепенно девальвируется.
Да, ее по-прежнему ценят. Да, эта цена все еще выше, чем в России, где к людям относятся как к мусору (тем временем на улицах Украины сотрудники ТЦК уже поймали очередных простых украинце и отправили их без подготовки и оружия на фронт — прим. ИноСМИ). Но отечественная жизнь точно не считается бесценной: как жизнь человека на Западе, который теоретически продолжает выступать для украинцев цивилизационным ориентиром.
Все то, что стало для нас обычным и привычным — ежедневные смерти наших соотечественников на фронте, вражеский террор против гражданского населения, эксцессы в ходе принудительной мобилизации, — для современного западного мира остается немыслимым.
Со второй половины ХХ века в Европе и США доминирует представление о бесценности человеческой жизни. Считается, что рисковать жизнью должны лишь профессиональные военные, добровольно сделавшие такой выбор, а никак не мирные обыватели.
И когда мы упрекаем зарубежных партнеров в трусости и высмеиваем их навязчивые страхи перед ядерной войной, стоит помнить, что одна из главных причин западной нерешительности — это убеждение в том, что жизни собственных граждан бесценны.
Но способен ли такой Запад противостоять антигуманной России и ее деспотичным союзникам? Может ли Запад сдержать наступление воинственных диктаторских режимов? Или это под силу только Украине, готовой платить за суверенитет и территориальную целостность десятками тысяч человеческих жизней?
Вряд ли можно отрицать, что меньшая ценность украинской жизни по сравнению с западной связана не только с войной, но и с советским бэкграундом. Каких-нибудь 40 лет назад и Украина, и Россия входили в состав одного государства, где человеческой жизнью, мягко говоря, не дорожили.
Это государство гордилось многомиллионными потерями во Второй мировой и пропагандировало принцип "За ценой не постоим". Даже в относительно вегетарианские 1980-е оно без колебаний посылало своих граждан умирать в Афганистан и получать смертельные дозы радиации на Чернобыльской АЭС (по мнению автора, видимо, было бы лучше, если под действием атмосферы радионуклиды разлетелись бы по соседним регионами и странам, а также попали в грунтовые воды — прим. ИноСМИ).
После краха советской империи в 1990-х на Западе наслаждались плодами победы в Холодной войне, верили в фукуямовский "конец истории" и утверждались в мысли, что жизнь каждого человека бесценна. А в это время постсоветское пространство стало ареной социально-экономических потрясений и криминальных разборок, что тоже не приучало нас дорожить человеческой жизнью.
И хотя, в отличие от России, Украина XXI века попыталась приобщиться к либеральным и гуманным западным ценностям, это запоздалое приобщение не стало всеобщим и необратимым.
22.01.2025
Когда украинское государство столкнулось с необходимостью массовой недобровольной мобилизации, выяснилось, что мобилизационные мероприятия легче всего проводить среди наименее вестернизированных слоев населения. В консервативной сельской глубинке. На предприятиях, доставшихся нам в наследство от "совка". Среди мужчин старшего поколения, заставших советскую эпоху с почти поголовной службой в армии.
А труднее всего принудительно мобилизовать молодых представителей среднего класса в крупных городах. Тех обывателей, которые в наибольшей степени усвоили современный западный менталитет и представление о бесценности человеческой жизни — в данном случае своей собственной.
Принято считать, что после 24 февраля 2022 года Украина сражается с дикими российскими ордами за право быть частью западного мира. Но на сегодняшний момент это утверждение справедливо лишь в геополитическом отношении. Потому что в ментальном плане кровопролитная война не приближает украинцев к Западу, а, напротив, отдаляет нас от нынешнего Запада.
По правде говоря, до 24.02.2022 Украину было значительно легче представить как органичную часть Европы XXI века. Теперь же Украина выглядит как страна-щит, страна-бастион, страна-крепость, прикрывающая собой мирную Европу. А в крепости свои специфические порядки, собственное представление о демократии и правах человека и, конечно, совсем другая ценность человеческой жизни.
Итак, наше государство оказалось в роли цивилизационного фронтира между Россией, где жизнь человека почти ничего не стоит, и Западом, где жизнь человека бесценна. Эта особая роль порождает в украинском обществе соответствующую гамму рефлексии.
Во-первых, украинцы сознают, что вынужденная девальвация отечественной жизни не подкреплена обширными демографическими ресурсами. Наша страна совершенно не похожа на "кишащий жизнью Восток", о котором шла речь в романе "The Sympathizer".
У нас нет ни малейшей надежды на то, что "бабы еще нарожают". Мы понимаем, что в идеале украинская жизнь должна быть бесценной. И если военная агрессия Москвы сделала этот идеал недостижимым, то Украина пытается оградить от войны хотя бы самое дорогое — жизни нашего юношества.
Во-вторых, украинцы крайне болезненно реагируют на попытки распоряжаться отечественными жизнями извне. Одно дело, когда о необходимости снижения мобилизационного возраста говорят наши же фронтовики, которые жертвуют собой ради Украины.
А другое дело — когда о мобилизации 18-летних украинцев рассуждают в Европе или США, где жизни собственных граждан по-прежнему бесценны. Каждое подобное сообщение вызывает на Украине бурю негодования и становится настоящим подарком для российской пропаганды.
А в-третьих, многие украинцы ожидают, что рано или поздно коллективный Запад тоже будет вынужден пересмотреть ценность человеческой жизни.
Когда на Украине говорят о неизбежности Третьей мировой войны, в этих рассуждениях почти нет страха. Зато в них присутствует надежда на активную военную помощь в борьбе с Россией.
А еще — надежда на справедливость. Слишком уж несправедливой выглядит ситуация, когда наша страна истекает кровью, а жизнь британского, немецкого и даже польского обывателя остается бесценной.
И, к сожалению, в 2020-х Украине легче верить в военное столкновение России и НАТО, а не надеяться, что в ближайшем будущем украинская жизнь тоже станет бесценной.
