Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Психозы, депрессии, зависимости – вот далеко не полный перечень тех проблем, с которыми в скором времени столкнется польское общество, предупреждает в интервью WP военный психиатр Радослав Творус. Это случится, когда украинские ветераны приедут в Польшу.
Психозы, депрессивные состояния, зависимости. А также ощущение, что никто не оценил их подвиг: "Я мог эмигрировать в Польшу или в Германию и жить там спокойно". О том, что могут почувствовать и что может случиться с украинскими ветеранами после окончания военного конфликта, говорит доктор медицинских наук полковник Радослав Творус (Radosław Tworus), руководитель Клиники военной психиатрии, стресса и психической травмы Военного медицинского института в Варшаве, консультант по военной психиатрии.
Wirtualna Polska: Представим себе военного, который участвует в очень жарких боях, например, на востоке Украины, где он на каждом шагу видит смерть. И вот после окончания боевых действий этот человек возвращается домой, к своей семье, если, конечно, она у него осталась. Что может приключиться с ним дальше?
Полковник Радослав Творус: Поле боя, — это крайне стрессогенная среда. Проблема здесь не ограничивается посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Данное расстройство, конечно же, типично для военных, участвующих в боевых действиях, то есть действующих в экстремальных условиях. Но кроме ПТСР, они могут столкнуться с рядом других проблем: адаптивными сложностями, психозами, депрессивными состояниями, у военных могут развиться различные зависимости. Все это характерно для военных, возвращающихся с фронта домой. Спектр этих расстройств очень широк.
Связаны ли они напрямую с военными действиями? Конечно. Кроме того, на состоянии ветерана боевых действий негативно могут сказаться разрушения, которые он застанет, вернувшись домой, ухудшение своего материального положения после демобилизации. Может возникнуть чувство обиды и несправедливости, военный может почувствовать себя обманутым. Мол, я воевал, но не получал того, что мне полагается, что мне было обещано. Может решить, что никто не ценит его подвиг, в ведь он "мог бы эмигрировать в Польшу или в Германию и жить там спокойно".
– Вы работали с военными, которые возвращались из горячих точек. Как менялось их поведение?
– Это невозможно рассказать в нескольких словах. Солдат возвращается с войны с багажом определенного опыта. Этот опыт может быть очень разным. Возникнут ли у него проблемы при адаптации к мирной жизни, зависит от его собственных ресурсов, от устойчивости его организма, от того, в какую среду он попадет. Конечно, после переживания экстремального опыта, такого как война, у ветеранов могут возникать проблемы со сном, они часто начинают использовать средства, связанные с подавлением эмоций и улучшением сна, то есть алкоголь или все более популярные наркотические средства, которые изменят восприятие реальности, мышление и воспоминания о трагических событиях на войне.
Могут возникнуть состояния депрессии, но также может возникнуть эйфория, возбуждение, агрессивные состояния. Таких симптомов очень много. Важно не ограничиваться констатацией одного из, скажем, 10 симптомов, недостаточно поставить диагноз "ПТСР". Понятно, что у любого, кто вернется с фронта, будет ПТСР. А если вдруг у военного нет ни одного из болезненных симптомов, это не значит, что он здоров и все порядке. Нет.
Я думаю, что любые проблемы, связанные со сном, едой, нервозностью, быстрым умственным утомлением, состояниями истощения, а также эйфорические состояния, состояния чрезмерной радости, все это требует внимания, необходимо выяснить, не являются ли они последствиями участия в экстремальных событиях. (…)
– Президент Анджей Дуда недавно упомянул, что после окончания российско-украинского конфликта Европа должна готовиться к возможному росту трансграничной преступности. По его словам, военные, которые вернутся домой с фронта, могут испытывать определенные психические проблемы.
– Популяция с экстремальным опытом, полученным на фронте, длительное переживание стресса, угрозы жизни, голода, усталости, вид раненых и разрушений — будет оказывать большое влияние не только на обстановку в Польше, но и во всей Европе. (…) Мы должны подготовиться к тому, что после окончания военного конфликта (как и после его начала) в Польшу прибудет много украинцев, испытывающих различные проблемы со здоровьем.
Они будут испытывать стресс не только от переезда в другую страну. Дадут себя знать всевозможные проблемы, которые в тех, военных условиях не диагностировались. Участники боевых действий, которые приедут к нам уже как гражданские лица, принесут с собой всевозможные проблемы психического характера, связанные с военными действиями, а также проблемы, которые у них уже были еще до этого конфликта, и которые военные действия усилили или проявили.
К нам приедут пациенты и со всевозможными соматическими военными травмами: обморожениями, повреждениями кожных покровов, с ранами, которые в условиях войны, возможно, не казались столь значительными, но впоследствии окажутся сложными, плохо незаживающими ранами. С травмами, связанными непосредственно с ведением боевых действий, то есть с различными видами огнестрельных, осколочных ранений, которые, несомненно, также потребуют медицинской помощи, иногда очень интенсивной.
И, конечно же, они будут болеть всеми болезнями, которых и у нас в достатке и которые являются цивилизационными заболеваниями: диабет, гипертония, неврологические проблемы. Новая популяция всегда приносит с собой на новую родину свои медицинские проблемы.
– Можно ли сказать, что современный профессиональный солдат — это человек, который охотно обращается за помощью к психологу или психиатру? Или военные до сих пор уверены, что нужно быть сильным, жестким и уметь самостоятельно справляться с такими проблемами?
– Ситуация, конечно, меняется, потому что об этом все больше и больше говорится. Но есть и другая проблема. Дело даже не в том, что человек стыдиться признавать наличие проблем, а в том, что мы не всегда понимаем, что с нами на самом деле происходит. Так часто бывает при психических расстройствах. Это происходит, главным образом, потому что осознание проблемы в нашем мыслительном процессе оттесняется на дальний план. Мы чувствуем, что происходит что-то не то, но нам не приходит в голову, что это касается психического здоровья. Психические проблемы решать сложнее, чем справляться с физической болью, потому что, например, если у меня болит колено, я иду к специалисту, который занимается коленями и который скажет, почему оно болит и что нужно делать.
А вот если я плохо сплю, если я не могу заснуть, если я чувствую себя раздраженным — что это? Является ли это проблемой, нужно ли ее решать, нужно ли обращаться за помощью? Или это временное состояние? Как долго я могу жить с этой проблемой? (…) Может быть, я буду считать источником своих проблем то, что я нахожусь в чужой стране, что я приехал в Польшу? Может быть, я буду искать причину моих психических проблем в разладившихся за время моего отсутствия отношениях с женой? (…)
Я думаю, что самое главное — дать себе шанс на выздоровление. Если со мной происходит что-то неладное, и, если это длится более двух недель, я все же должен проконсультироваться со специалистом. Как говорят онкологи: лучше пойти и узнать, что все в порядке, чем ходить с этой проблемой до тех пор, пока она не перейдет в фазу, когда проблема уже выходит из-под нашего контроля.
