Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Трамп стремится к "мирному наследию" и заявляет о готовности к переговорам с Россией по Украине, с Ираном и даже Северной Кореей, пишет RS. Однако его импульсивность, концентрация на сиюминутной выгоде и ряд внешних препятствий заставляют сомневаться в том, что президенту США удастся добиться статуса "миротворца".
Бенджамин Фридман (Benjamin H. Friedman), Дженнифер Кавано (Jennifer Kavanagh)
“Предметом моей особой гордости станет слава миротворца и объединителя”, — пообещал президент Дональд Трамп американской общественности в своей инаугурационной речи 20 января 2025 года. Пошло всего три недели, и можно с уверенностью констатировать, что никто не запомнит Трампа как объединителя, хотя на звание миротворца он претендовать еще может.
Разумеется, сегодня Трамп уже не воркует, как голубь, а клекочет, как ястреб. Он уже грозил нескольким соседям США территориальной экспансией, фантазировал о войне с мексиканскими картелями и предложил военную оккупацию сектора Газа с предварительным изгнанием его жителей. Однако в то же время он по-прежнему требует мирных переговоров на Украине, утверждает, что открыт для нового ядерного соглашения с Ираном, и даже обмолвился о возобновлении переговоров с Северной Кореей.
В конечном счете, сможет ли Трамп стать миротворцем или нет, будет зависеть от самого президента. В частности, от того, сможет ли его администрация сосредоточиться на решении вопросов, а сам он — выдержать трудные переговоры и выстоять против целого шквала критики, не спасовав и не вернувшись к привычной воинственной позиции. И пессимизм в этом случае представляется вполне оправданным.
В бытность свою президентом и кандидатом Трамп отнюдь не преуспел в установлении мира. Верно, что на первом сроке он не затевал новых войн, но был близок к этому с Ираном и успел пригрозить Северной Корее “пламенной яростью”, прежде чем начал безуспешные переговоры. Кроме того, он не прекратил ни одной войны и не вернул американские войска домой, вопреки намекам на вывод из Сирии и сокращение присутствия в Европе. В ходе прошлогодней президентской кампании Трамп раскритиковал администрацию Байдена за проваленный вывод войск из Афганистана, для которого он якобы подготовил почву и который считает своим знаковым достижением на ниве миротворчества.
Однако похоже, что Трамп всерьез настроен заключить мирное соглашение с Россией по Украине — пусть даже не смог добиться этого за день, как когда-то обещал. В последнее время он мало рассуждал о Северной Корее, но из прошлых громких заявлений о том, как он “влюбился” в ее диктатора, явствует, что соглашение с Пхеньяном для него — незаконченное дело. Еще удивительнее рассуждения Трампа о том, что он открыт для новой ядерной сделки и обширной разрядки с Ираном. Он подчеркнул это, допустив передачу иранского досье в своей администрации Стиву Виткоффу, такому же магнату из сферы недвижимости, падкому на выгодные сделки, как и он сам. Этим он перекроет путь антииранским “ястребам” — бывшему госсекретарю Помпео и его заместителю Брайану Хуку.
Что же касается Израиля и Палестины, то Трамп утверждает, что стремится к миру, но это далеко не очевидно. Да, он поддержал план прекращения огня, разработанный для Газы еще администрацией Байдена, и тем склонил на свою сторону израильское правительство. И Трамп, по крайней мере публично, разделяет веру администрации Байдена в то, что нормализация отношений между Израилем и Саудовской Аравией поможет наладить израильско-палестинские отношения. Но это трудно назвать полноценным мирным планом — особенно после того, как он предложил полностью выселить палестинцев из Газы и превратить этот анклав в “Ближневосточную Ривьеру”. Едва ли это мирная инициатива, если потребуется принудительная высылка двух миллионов человек.
Как и с Авраамскими соглашениями, подписанными при его первой администрации, Трампа больше интересуют сиюминутные выгоды для сателлитов США — Израиля и Саудовской Аравии — чем какие бы то ни было достижения для палестинцев.
Каждый из этих вопросов — Украина, Северная Корея, Иран и Израиль — представляет собой уникальный набор политических трудностей, однако внутренние препятствия их решению общие.
Во-первых, это общественное мнение. Общее место американской политики гласит, что заключать мир — дело более рискованное, чем затевать войны. Но хотя миролюбие редко приносит дивиденды, мирные соглашения могут окупиться на выборах, и, как правило, общественность не карает политика за стремление к ним.
Многие аналитики утверждают, что Трамп выиграл выборы благодаря обещаниям прекратить заморские войны — или, как вариант, что Камала Харрис проиграла из-за своего воинственного настроя, — но доказательств этому мало. Лишь 4% избирателей признались, что их выбор диктовался внешней политикой, и к тому же их голоса разделились между кандидатами примерно поровну. Похоже, что в целом избиратели предпочли внешнюю политику Трампа, однако данные свидетельствуют о том, что это было связано не столько с конкретными предложениями, сколько с общей атмосферой силы и перемен. Более того, складывается впечатление, что электорат Трампа не согласен ни с его желанием заключить соглашение с Ираном, ни с его взглядами на НАТО, ни с его заявлением, что он не станет защищать Тайвань — но пока что от него не отступился.
Таким образом, минувшие выборы лишь подкрепляют десятилетия исследований общественного мнения: внешняя политика редко когда играет заметную роль, а у президентов остаются обширные возможности воплощать свои намерения в жизнь. Поэтому общественное мнение вряд ли станет решающей помехой стремлению Трампа к мирным соглашениям.
Основное сопротивление мирной программе Трампа наверняка будет исходить изнутри Вашингтонской кольцевой дороги — от Конгресса, обозревателей, представителей аналитических центров и иностранных лоббистов. Напомним, что именно упорное противодействие этих кругов соглашению с Ираном породило расхожее выражение “пузырь” из уст помощника Обамы Бена Родса — с тех пор оно стало крылатым для поборников статус-кво во внешней политике США.
Трамп не застрахован от критики элит — и, безусловно, остро реагирует на негатив в прессе — но благодаря прежним политическим успехам хорошо понимает, насколько скромны возможности Вашингтона ему помешать. Разумеется, Обама в итоге заключил свое соглашение с Ираном, а Трамп благополучно вел переговоры о выходе из Афганистана даже под градом нападок.
У Конгресса наверняка будет мало возможностей сорвать мирные договоренности Трампа, ведь скорее всего, это будут исполнительные соглашения, а не договоры, подлежащие одобрению Сената. Оппозиция в Конгрессе все еще может вставить палки в колеса, если, например, демократы решат задержать назначения президента или расходы, чтобы заморозить соглашение по Украине или как-то на него повлиять. Однако пока что Трампа поддерживает республиканское большинство и не намерено перечить ему во внешней политике.
Более мощное противодействие мирным соглашениям может исходить от воинственных элементов внутри самой администрации Трампа — начиная с советника по национальной безопасности Майка Уолца, госсекретаря Марко Рубио и даже министра обороны Пита Хегсета (в силу неопытности он менее предсказуем). Однако складывается ощущение, что ближайшее окружение Трампа на втором сроке подбиралось как раз с расчетом на податливость — памятуя о Джоне Болтоне, Рексе Тиллерсоне и Джиме Мэттисе, которые мешали Трампу каждый по-своему.
Если общественность, Конгресс и сотрудники Трампа согласны на мирные соглашения, все же должно пройти гладко, ведь так? Не совсем. Даже на то, чтобы просто усадить противников за стол переговоров, могут уйти долгие месяцы предварительных обсуждений, а затем сами переговоры могут затянуться бесконечно. Переговоры о перемирии в Корее заняли два года. Иранская сделка — более года жарких торгов. Соглашение о выходе с “Талибаном”* — около полутора лет. Даже элементарное прекращение огня между Украиной и Россией, не говоря уже о настоящем мирном соглашении, может занять годы.
Наконец, бытует мнение, что Трамп не тот человек, у которого хватит терпения на столь кропотливую дипломатию. Его часто называют сторонником разовых сделок, и в целом он демонстрирует довольно поверхностный подход, интересуясь скорее саморекламой и вниманием общественности, чем сутью соглашений. Само по себе это еще не фатально для мирной повестки дня, но вызывает сомнения в серьезности его намерений и целеустремленности. Будет ли Трамп придерживаться мирных переговоров, как с “Талибаном”*? Или это будет больше похоже на переговоры с Северной Кореей — громкую браваду при скромных дипломатических штатах и явной неготовности к необходимым компромиссам?
Опрометчивые заявления Трампа первых недель могут оказаться вполне типичными. Спонтанные ультиматумы и радикальные предложения — в частности, угрозы вторгнуться в Мексику или выселить палестинцев из Газы — могут оттолкнуть заинтересованные стороны в США и за рубежом и раздробить коалиции, необходимые для достижения мирных целей. Неоимпериалистическое начало его второго срока само по себе заставляет серьезно усомниться в том, что ему по силам сосредоточиться на мирном наследии, к которому он якобы стремится.
Бенджамин Фридман — директор по политике аналитического центра “Приоритеты обороны” и внештатный преподаватель Школы международных отношений имени Эллиотта при Университете Джорджа Вашингтона, выпускник Дартмутского колледжа и кандидат наук в области политологии Массачусетского технологического института. Бывший военный аналитик Института Катона и исследователь Центра оборонной информации. Редактор трех книг по оборонной политике и стратегии, автор научных эссе в журналах International Security, Political Science Quarterly, Orbis, Foreign Affairs и World Affairs. Также писал статьи для ряда изданий, включая The New York Times, The Los Angeles Times, USA Today, Politico, The Atlantic, Newsweek, TIME, The Boston Globe, The Boston Review и The Boston Herald.
Доктор Дженнифер Кавано — старший научный сотрудник и директор по военному анализу центра “Приоритеты обороны”. Ранее доктор Кавано была старшим научным сотрудником Фонда Карнеги* за международный мир и старшим политологом в корпорации РЭНД. Приглашенный профессор в Джорджтаунского университета.
* Организация запрещена в России как террористическая.
** Признан в России выполняющим функции иноагента.
