Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
На Западе регулярно высказываются сомнения в существовании у России так называемых красных линий, пишет Do Rzeczy. Поэтому там решили прощупать пределы российской реакции. Однако красные линии есть , но они не всегда очевидны, и заниматься их "проверкой боем" крайне опасно.
Конфликт на Украине в его нынешней фазе длится уже 31 месяц. За это время отношение Польши к Украине, а также к угрожающим нам последствиям конфликта проходило различные фазы. Но одна тенденция точно не подлежит сомнению: мы утратили интерес к нюансам этого противостояния, более того, у нас в значительной степени пропало желание вообще заниматься этой темой. В картине военного конфликта поляки различают все меньшее деталей, при этом рост напряженности в связи с присутствием в Польше украинских беженцев способствует смещению внимания именно на эти вопросы. Сам конфликт отошел на второй план. Между тем проблема стратегических угроз для Польши в связи с продолжающимся украинско-российским конфликтом отнюдь не исчезла. Скорее напротив: она становится все более актуальной, что не может не тревожить.
Здесь нам следует вернуться в недалекое прошлое и посмотреть на проблему, на которую некоторые публицисты издания Do Rzeczy, в том числе автор этой статьи, указывали еще в 2022 году. Тогда мы говорили, что затяжной военный конфликт умножает риск неконтролируемой (или даже контролируемой) эскалации, которая может иметь для Польши трагические последствия. Это предупреждение не потеряло своей актуальности, даже наоборот. Чем дольше длится конфликт, тем больше вероятность того, что он выйдет из-под контроля — хотя бы случайно.
Вторая, тесно связанная с первой, угроза — это ядерный фактор. Мы говорили, что многие сравнения с возникавшими в прошлом критическими ситуациями, в особенности с периодом до начала Второй мировой войны, больше не имеют смысла, поскольку в то время не было ядерного оружия. Между тем, именно неконвенциональное оружие в годы Холодной войны, благодаря доктрине MAD (Mutually Assured Destruction – гарантированное взаимное уничтожение), не позволяла двум геополитическим противникам предпринимать слишком далеко идущие шаги. Проблема в том, что именно этот фактор баланса сил был фактически поставлен под сомнение с самого начала конфликта на Украине воинственно настроенными польскими политиками, а затем и значительной частью западных лидеров. Регулярно стали высказываться сомнения в существовании так называемых красных линий, вплоть до все чаще появляющихся утверждений о том, что на самом деле таких линий нет.
Рискованная "проверка боем"
Что такое красная линия? Это условная граница, определяемая одной стороной конфликта, после пересечения которой ее противником эта самая сторона предполагает принять шаги, поднимающие конфликт на новый уровень. О том, где конкретно располагаются эти красные линии, движущийся в их направлении противник может не знать и лишь строить на этот счет предположения. Может быть и так, что эти линии четко обозначаются в военной стратегии того, кто их прочерчивает. Обычно о расположении красных линий судят как на основании экспертных оценок, так и исходя из открытых деклараций оппонента.
Запад посчитал одной из красных линий России ее контроль над Крымом. Эта линия до сих пор не пересечена. Еще одна — атака на территорию самой России. Эта линия частично нарушена. Украина заняла небольшую приграничную территорию и проводит ограниченные атаки собственными боевыми средствами (в основном беспилотниками) на населенные пункты в глубине России. Еще одна красная линия, которую оппоненты пока не перешли — использование для ударов по российской территории оружия, поставляемого Западом. Еще одна красная линия —это, несомненно, непосредственное участие в боевых действиях солдат стран НАТО. Понятно, что это означало бы фактическое участие конкретных стран в военных действиях, хотя и не обязательно под эгидой НАТО как таковой. Как мы видим, вопреки утверждениям ястребов на Западе, из всех идентифицированных российских красных линий нарушено пока что меньшинство.
Владимир Зеленский почти с самого начала конфликта утверждал (и это неудивительно), что действия Украины и солидарного с ней Запада не должны ограничиваться никакими красными линиями. Последний раз он повторял это в августе этого года. "Если бы наши партнеры сняли все ограничения на удары по целям в глубине России, нам не пришлось бы физически вторгаться в Курскую область", — заявил Зеленский. И добавил: "В данный момент мы видим принципиальный идеологический сдвиг: наивная, иллюзорная концепция красных линий по отношению к России, когда-то звучавшая в некоторых оценках военной ситуации, только что рухнула".
Трудно сказать, что конкретно — кроме нападения на Курскую область — могло дать Зеленскому основание для столь радикального диагноза. Однако подобные оценки в устах Владимира Зеленского не должны удивлять, поскольку мы понимаем, что лидер Украины с самого начала желает максимально широкой "интернационализации" конфликта, а лучше всего — втягивания в него поддерживающих Украину стран Запада, причем втягивания полноценного, в самом "горячем" формате. И Польша из-за мессианского настроя значительной части ее правящей элиты является исключительно благодатной целью и добровольной жертвой такой политики.
Проблема в том, что красные линии не всегда очевидны, они не высечены в камне и потому заниматься их "проверкой боем" крайне опасно. Это как идти по минному полю и угадывать, где заложены мины. Можно десять раз не ошибиться, а на одиннадцатом лишиться жизни. Запад решил, что может себе позволить такое тестирование пределов российского терпения. Запад решил, что может позволить себе испытывать терпение России, поскольку, по мнению противников тактики непересечения красных линий, возможные реакции на их нарушение обошлись бы России слишком дорого.
На действительно новый уровень, рассуждают они, войну может вывести только либо применение Россией ядерного оружия, либо нападение на страну Североатлантического альянса. В крайнем варианте — нападение на страну НАТО с помощью ядерного оружия (хотя это кажется уже крайне маловероятным).
Нападение России на территорию страны НАТО считалось крайне неправдоподобным, поскольку это означало бы конфликт со всем альянсом — по крайней мере, теоретически. При этом, однако, не нужно забывать, что Вашингтонский договор автоматического оказания помощи атакованной союзной стране не предусматривает.
Но в этом и заключается парадокс. С одной стороны, Запад признает, что нападение на НАТО крайне маловероятно, с другой же стороны, именно такую потенциальную возможность нападения представляет основной причиной, по которой военный конфликт следует затягивать, а что касается Польши, то и оказывать Украине безусловную поддержку.
Изменение доктрины
Но что касается безоглядной поддержки, тут кое-что меняется. Об этом могут свидетельствовать заявления вице-премьера и министра обороны Владислава Косиняка-Камыша, высказывания премьер-министра Туска, а также разговор министра иностранных дел Радослава Сикорского с Зеленским, в котором Сикорский, по свидетельству присутствовавших при этом чиновников отказал Зеленскому в его настойчивых призывах безоговорочно и немедленно передать Украине очередную партию техники, в том числе самолеты МиГ-29.
На Западе также решили, что вопрос применения ядерного оружия Москвой вряд ли даже рассматривается, поскольку это вывело бы конфликт на новый, неблагоприятный для России уровень, что создавало бы для нее слишком большие риски. Кроме того, нынешняя российская доктрина применения ядерного оружия, ужесточенная в 2020 году указом президента Владимира Путина, гласит, что Россия может использовать такое оружие только в случае удара оружием массового уничтожения (не обязательно ядерным) по России или Союзному государству, а также в случае агрессии против России, осуществленной с помощью конвенционального оружия, но представляющей угрозу существованию государства. Среди событий, оправдывающих использование ядерного арсенала (пункт 19 доктрины), указана также атака — любая, а, следовательно, и конвенциональным оружием — на военные объекты Российской Федерации, от которых зависит ее способность реагировать на ядерную атаку. То есть это могут быть, например, радиолокационные установки.
Предполагается, что если бы Россия и применила ядерное оружие в ответ на какие-то направленные против нее действия Украины, то она использовала бы тактическое, а не стратегическое оружие, и только на территории Украины. В том, что в ответ на это Запад не стал бы нападать непосредственно на Россию, похоже, никто не сомневается.
Между тем, приведенные выше оценки могут утратить свою актуальность, поскольку Россия решила изменить свою ядерную доктрину, о чем начал говорить президент Путин. Об этом же недавно агентству ТАСС рассказал заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков. Ни один из политиков пока не представил деталей новых решений, однако ясно, что изменения направлены на снижения порога угрозы, пересечение которого оправдывало бы применение ядерного оружия. Таким образом, может оказаться, что в доктрине формально будет закреплена концепция, которая пока что присутствует только в высказываниях российских комментаторов или военных аналитиков, эскалации с целью деэскалации. Предполагается, что применение ядерного оружия (скорее всего, тактического и, скорее всего, применительно к нынешнему конфликту, на территории Украины) приведет к отрезвлению на Западе и побудит противников России занять более умеренную и выгодную для нее позицию.
Сейчас идут споры, насколько такой сценарий реалистичен. Оценивая его вероятность, нужно помнить, что Россия, хотя и изолирована от Запада, не находится в вакууме, и очень важным игроком, удерживающим ее от такого шага, будет Китай. Кроме того, как с самого начала конфликта отмечают многие аналитики, для государства, обладающего ядерным оружием, угроза его применения является гораздо более ценным козырем, чем само его использование. Как это ни парадоксально, угрозу можно использовать весьма гибко, тогда как применение ядерного оружия лишает игрока последнего козыря. Конечно, использовав тактическое ядерное оружие, можно перейти к стратегическому, но это означало бы фактическое начало мировой ядерной войны.
Кроме того, по-прежнему остается актуальным вопрос о том, какая же из российских красных линий окажется реальной. Конечно же, утверждать, что таковой нет, как это делает Зеленский, нелепо. Но что это за линии? Например, не окажется ли ей разрешение Запада на использование поставляемого им оружия, в том числе и ракет большой дальности, на территории России, к чему давно стремится Киев? Некоторые западные лидеры даже настаивают на таком варианте. Недавно его открыто поддержал Джастин Трюдо, премьер-министр Канады, которая относительно надежно скрыта за Атлантикой. Администрация Джо Байдена также делала определенные намеки, однако пока что свою официальную отрицательную позицию по этому вопросу не изменила. Не исключено, что в ответ на нарушение Украиной еще одной линии Россия может пойти на полумеры в виде проведения испытаний ядерного оружия, чего не делала с начала 90-х годов. Хотя это не было бы прямой атакой атомным оружием, но очень четкий сигнал с соответствующей силой воздействия был бы послан.
На данный момент Запад своих красных линий отчетливо не обозначал. Более того, западному лагерю даже недостает единства, чтобы сказать, существуют ли они вообще. Однако некоторые политики их постулируют. Одним из них стал превратившийся в феврале в ястреба президент Франции Эммануэль Макрон, который тогда начал говорить об отправке западных солдат воевать на Украину в случае нарушения западных красных линий. Наиболее зримой из них подразумевалась изоляция Украины от Черного моря путем захвата Черноморского порта — Одессы. Позицию президента Макрона тогда поддержал Радослав Сикорский. Выступая во время своего визита в Вашингтон на панельной дискуссии, организованной изданием Financial Times, Сикорский заявил: "Мы должны вызвать у них [россиян] неуверенность в том, что мы будем делать где бы то ни было, не только на Украине".
Еще более решительно высказался польский министр в беседе с украинским каналом "Европейская правда". Он заявил: "Я слышу от западных журналистов о “красных линиях” Путина и угрозах эскалации с его стороны. Но у нас тоже есть свои красные линии, только о них почему-то никогда не спрашивают. А во-вторых, я не думаю, что есть что-то, что Путин сделает в ответ на наши действия что-то, что он еще не сделал". Радослав Сикорский также заявил, что угрозы Москвы относительно применения ядерного оружия "остаются пустыми".
Отсутствие оценки
Эта западная концепция заключается в том, чтобы играть с Россией так же, как она играет с Западом. Однако есть одна проблема: двойная доза неопределенности означает двойную опасность эскалации, возникающей хотя бы из-за неправильной интерпретации намерений противника. С точки зрения интересов безопасности Польши, расположенной почти у порога театра военных действий, усиление неопределенности не является хорошей идеей, потому что у нас есть шанс стать одной из первых жертв возможного выхода конфликта из-под контроля.
Трудно понять, на каком основании глава польского МИД с такой непоколебимой уверенностью заявляет, что Россия в конце концов не осуществит ни одной из своих угроз. За этим стоит довольно инфантильная логика, согласно которой, если что-то много раз не происходило в прошлом, то уже точно не произойдет в будущем. Все наоборот: согласно логике конфликта, где ни одна из сторон не лишена потенциала и возможностей для жесткого реагирования (а Россия, конечно же, их не лишена), пересечение очередной красной линии скорее свидетельствует о том, что она просто была не последняя, и та, что в конечном итоге окажется реальной и вызовет соответствующую реакцию, еще впереди. Тем более что этот конфликт, несомненно, представляющий собой прокси-войну, является для Москвы борьбой не только за территорию, но и за свой статус. И этот статус отнюдь не усиливается постоянными уступками. Осознать, что русские именно так относятся к этому военному конфликту, неоднократно призывал Виктор Орбан, понимавший угрозы гораздо лучше любого польского политика.
Описанные выше риски фактически полностью отсутствуют в польском общественно-политическом дискурсе. Вопрос оценки реальности ядерной угрозы на повестке дня не стоит. Когда Сикорский сетует на журналистов, которые рассуждают о красных линиях, он не имеет в виду подавляющее их большинство, поскольку польские СМИ вообще не занимаются механикой конфликта. Вместо этого все пространство дискуссий о конфликте на Украине по-прежнему заполняется пустыми лозунгами о "победе Украины". При этом забывается, что в этом противостоянии интересы Киева лишь частично совпадают с интересами Варшавы. Остается надеяться, что отрезвление придет к нам раньше, чем станет слишком поздно.
